Волчица - Андрей Мансуров

Всё! Можно отключать видеокартинку с камер торпед, и сваливать к такой-то матери! У них — не больше двух секунд! Она мысленно заорала:

— «Миша!..»

Он и сам всё знал — Ленайну снова вжало в гель, и голова стала тяжёлой, словно на неё сел слон… В висках застучало, и темнота обрушилась на глаза, словно удар! Кричать уже не было сил. А колбасило её сегодня — куда там тренировочной центрифуге!

Но вот компенсаторы справились, и вокруг опять возникло пространство, заполненное точками и чёрточками: это мельтешили уже опоздавшие перехватчики и ракеты!

Линда даже не успела ни в кого пострелять: в псевдопространстве мыслеполя позади расцвёл огненный цветок, и вот уже физические языки пламени и обломки догнали и перегнали их корабль, на мгновения закрыв обзор на боковых экранах!

Все чёрточки и точки словно корова языком слизнула — взрыв уничтожил всех: и своих и чужих. Только об этом и успела подумать Ленайна, ощутив, как чья-то гигантская лапа хватает её тело, а затем начинает методично сжимать, трясти, и дёргать, словно пытаясь раскрошить на кусочки не крупнее конфетти…

Сознание всё же решило вернуться.

Темнота. Руки и ноги… Не ощущаются.

Голова?.. Не шевелится.

Но — она же мыслит! Значит, хотя бы мозг не пострадал. Или пострадал — но недостаточно сильно, чтобы его совсем уж невозможно было подлатать…

Она попробовала открыть глаза.

Что это? Свет? О, да — с открытыми глазами что-то светлое видно. Правда, не резко… Ничего, сейчас попробуем проморгаться!

Ага, есть.

Вон оно как. Она плавает в некоей жидкости: а, наверное, лечебный физраствор…

Значит, она в госпитале. А где же Линда и Миша?!

Ленайна попыталась пошевелиться. О, вот и руки: они вплыли в пространство перед лицом. А почему одна рука короче другой?! Ах вот так: нету левой кисти и предплечья!

А ноги?! Странно. Изогнуться, чтобы посмотреть на ноги не получилось: её голова оказалась словно закреплена в неких… Мягких держателях. Для чего?

Ага, вот для чего: чтобы не выскочил изо рта закреплённый шланг. Похоже, через этот шланг она под водой и дышит! А, может, и питается.

Ленайна попробовала позвать на помощь.

Плохо. Звуков никаких издать не получилось. Словно у неё нет… Гортани? Языка?

В пространстве справа вдруг замаячила белая фигура — О! Врачи? Врач?

Фигура приблизилась, и взяла что-то, закреплённое на наружной стенке бака, в котором Ленайна как бы парила. Переговорное устройство? Точно:

— Доброе утро, полковник Мейстнер! Рад приветствовать вас на борту полевого госпиталя «Йен Флемминг»! Как самочувствие?

Ух ты! Она — полковник! Значит, увенчалась-таки успехом их «безумная» попытка! Раз Матка оказалась взорвана, да ещё в таком виде, что большая часть малых кораблей оставалась ещё на борту, — значит, достойного сопротивления система планеты «Карпукки» оказать не смогла! И, значит, планета тоже — «зачищена»! Теми, кто прибыл потом…

Хорошо. Сработал их чёртов План.

А вот самочувствие…

— Спасибо, самочувствие — неплохо. — она не столько говорила, сколько пыталась. А-а, вон в чём дело — старинный ларингофон! Он позволяет говорить даже не открывая рта — электроника воссоздаёт слова по движениям гортани… — Вот только я… Ничего не чувствую. Вообще!

— Ну, это и неудивительно. Нам пришлось полностью отключить вашу симпатическую нервную систему, чтоб вы не умерли просто от болевого шока. У вас сломана шея. Так что пока восстанавливаются основные нервные сети, вы будете ощущать… Скажем так: невозможность владеть в полном объёме конечностями. И, разумеется, нормально питаться и дышать.

— Понятно, док. Спасибо, что подлатали… — она чуть замялась, — И долго мне ещё… Плавать здесь, в аквариуме?

Док фыркнул. Потом осмотрел немаленькое помещение, сосредоточив внимание на пульте, стоявшем, как теперь различала Ленайна, в двух шагах от передней стенки ящика с нею:

— Недолго. Думаю, ещё пары дней на полное восстановление нервного наполнения опорно-двигательной системы, хватит. Ну, другими словами, вы сможете руки-ноги чувствовать, и даже управлять ими. Правда, чтобы полностью восстановить всю координацию движений и моторные навыки, понадобится не меньше… Скажем, двух месяцев!

Ясно. То есть она — полная развалина. Похоже, ей грозит досрочное списание в запас…

А теперь — самый главный вопрос. Который она всё это время боялась задать. Но — задать его придётся.

— Док. Что с моими напарниками — Линдой и Мишей?

— Миша жив. Он в соседнем блоке реанимации. Тоже в баке. Правда, ещё без сознания — его черепная коробка пострадала сильнее… А от тела сохранилось только вот так. — док провёл себя по животу.

Ленайну начало чуть подташнивать.

— Линда? — ей пришлось сглотнуть. Хотя и глотать было нечего — она не ощущала ни рта, ни горла, ни языка…

— Мне очень жаль. Линда погибла сразу. Не мучаясь, если вам от этого будет легче… Её череп расколола стальная балка от корпуса корабля Матки. Собрать вещество мозга не представлялось возможным…

Ленайна запретила себе нервничать.

Собственно, она и так знала о смерти Линды: нигде в окружающем пространстве не витал её мыслепоток… Даже когда напарница спала, или была без сознания, нечто — «несущая частота», что ли? — всегда как бы присутствовало в её мозгу…

Да и там, ещё на «Волчице», она ощутила, как вдруг исчезло, словно кто-то повернул гигантский невидимый выключатель, сознание Линды из поля телепатического пространства, а Миша закричал, завыл от невыносимой боли!..

Или всё это произошло уже после того, как она сама потеряла сознание?!

Проклятье!

Пустота в сердце, оказывается, давит пострашней тех же чёртовых «жэ»… И будет теперь давить — вечно.

Сможет ли она это выдержать?!

Впрочем, они с Линдой обсуждали и такой вариант — если погибнет кто-то один…

Да и знала Линда, на что идёт. Как и Миша.

Всё равно: слишком дорогая цена. Слишком дорогая для неё лично.

Неужели эта жалкая Система с планетой-базой стоила того?!

Да, её раскладки оправдались, похоже, и они доказали — и то, что самые «крутые», и то, что найден, вроде, подходящий План… Но.

Сможет ли она и правда, жить с этим?

Вернее — без этого?!

Без вечно пьющего водку, рассказывающего бородатые приколы, и ворчащего Миши? И вечно дерущейся с несчастными матросами, торговцами, и служащими портовых кабаков, Линды?! Не превратится ли её жизнь без главного — их Семьи, их Любви! — в нудно и бесконечно тянущийся кошмар ядовитых и беспощадных угрызений совести?..

Она спросила, видя, что глаза за стеклом внимательно изучают её лицо:

— Планета системы «Карпукки»… Зачищена?

— О, да! После уничтожения Матки это оказалось нетрудно. Наши потери — минимальны. Планета зачищена, мы успели даже вывезти запасы стратегического металла! Теперь у Сверков осталась сорок планет! Окончательная победа стала ещё ближе! Благодаря вам, полковник!

— Вот как. Очень рада. В смысле, что окончательная победа… — ей пришлось прерваться. Хорошо, что в баке не видно как слеза появляется из глаза — вокруг и так вода, — Правда, вряд ли мне теперь удастся повоевать… Меня, скорее всего, спишут в запас — как потерявшую экипаж.

— Не нужно так категорично судить, полковник Мейстнер! Младший лейтенант Павлов жив. И, скорее всего, так же как и вы, будет вскоре полностью функционален! Ну, то есть — мы восстановим его организм в лучшем виде, чем было! И стрелок…

Хоть я — только медик, через мои-то руки прошло много… Танкистов. Поэтому и берусь судить об этом — в меру своих скромных сил. Многие этим страдают — ложным чувством вины. Поймите вы, полковник: нет за вами никакой вины!

Просто так сложились обстоятельства, что балка угодила именно туда. Если б на полметра левее — не было бы уже вас… А хватило бы мужества и силы духа у вашей… Супруги — пережить вашу смерть?.. — он ненадолго замолчал, давая ей осознать смысл вопроса, умные глаза продолжали изучать её. Молчание первым нарушил всё же он:

— Я не буду сейчас об этом с вами говорить, поскольку слишком свежа рана… Да что там рана — чудовищная пустота от потери! Но, возможно позже… Простите ещё раз, но ведь подобрать стрелка или моториста — не слишком большая проблема.

Проблема — подобрать Командира.

Лидера, способного без оглядки, инстинктивно, решать. И лететь к главной цели!..

— Да, док, спасибо. Я… поняла. Ваша правда: поговорим об этом позже. Сейчас мне, — она прикрыла глаза. Вернее, они сами прикрылись! — хотелось бы… Отдохнуть! — он наверняка ещё и психолог. Старается, как может, ослабить её чувство вины…