Северные огни - Джеффри Барлоу

Ибо в этом личике он вновь узнавал лицо сестры, матери Фионы — такой, какая она была в детстве. Его любимая, единственная сестра, чьи черты мир живых более никогда уже не увидит иначе как отраженными в живом образе ее маленького подобия…

«Помни меня», — прошептала ему сестра с последним вздохом. И теперь профессор любовался на ее милую дочурку, чей облик дышал таким безмятежным спокойствием. Фиона улыбалась во сне. Что за непостижимое чудо! Не ведая о недавнем переполохе, она переживала собственные приключения в фантастической стране снов.

По возвращении на кухню обнаружилось, что вдова Минидью заварила особенно бодрящий чай, при помощи которого надеялась привести мистера Томаса Спайка в лучшее расположение духа.

— Вы его видели, сэр? — встревоженно воскликнул старый конюх, едва профессор переступил порог.

— Да.

— Видели, что он вытворяет?

— Видели, Том.

— Стало быть, мне это все не приснилось? Я не спятил?

— Нет и нет — со всей определенностью.

Том Спайк закивал — сперва медленно, затем энергичнее, по большей части в целях самоубеждения, словно говоря: «Да, да, выходит, это правда; наверняка правда, раз и они видели».

— Том, вам не лучше?

— У меня в голове сущая каша, — пожаловался конюх. Он развернулся на табуретке и обвел собравшихся безумным взглядом. — И это, по-вашему, взбесившийся пес, э? Псина, как же! Вот уж не похоже!

— Что же все-таки случилось? — спросила Лаура у профессора. — В окно мы почти ничего не разглядели. Мистер Киббл сказал, там была огромная собака.

— Да, собака была, — подтвердил секретарь. — Бесовская тварь, но не взбесившаяся, нет. В жизни того не водилось, чтобы бешеный пес вставал на задние лапы и расхаживал, как человек.

— Как человек, — подхватил профессор. — Точно некая сила привела его в движение и подчинила себе.

— «Привели в движение» — именно в этих словах мисс Джекс описывала пляску матроса.

— Да, верно.

— А как же лошади? — воскликнул старый Том, с размаху ударив кулаком по столу. — Вы про лошадей и словечка не сказали. Как там Мэгги и вороной Нестор?

— До утра лошади в безопасности, Том, — заверил профессор. — Конюшня надежно заперта. Теперь никто до них не доберется.

— Бедняжка Мэгги, — засопел конюх. Он горестно уставился на чашку; его лицо, точно вырезанное из векового самшита, сморщилось подобно сушеной черносливине. — Бедная моя деточка… небось, до смерти перепугалась. И кто бы ее осудил? Я во всем виноват, я… мне следовало остаться с ней. Я должен пойти к Мэгги!

— Незачем упрекать себя, Том. И запомните: сегодня ночью вы из дома не выйдете, — проговорил профессор, естественно и непринужденно налагая вето на переселение старика в конюшню. — Мистер Киббл, вы тоже останетесь. Уже очень поздно, и, держу пари, гроза стихать и не думает. Мы ни в коем случае не можем позволить вам уехать — учитывая все, что произошло нынче вечером. Миссис Минидью, будьте так добры, подготовьте для мистера Киббла гостевую комнату!

— Да, сэр, конечно, — ответствовала достойная женщина с лукавым блеском в глазах и поспешила наверх выполнять профессорские распоряжения.

— Ну что, Том, вы наконец пришли в себя? — осведомился профессор, ободряюще потрепав конюха по плечу. Том Спайк допил чай и, благодаря ему укрепившись духом, кивнул.

Слегка подсушившись у очага в кухне, профессор и мистер Киббл возвратились в гостиную, где к ним вскоре присоединились Лаура и миссис Минидью. Профессор постоял немного у окна, покуривая трубку и размышляя о разбушевавшихся стихиях. Хотя молнии и гром утихли, дождь хлестал в стекла с прежней силой. За окном из тьмы словно выступила фигура мастиффа — призрак жуткого пса, что еще недавно стоял во дворе, оглядываясь через плечо.

— А кто видел Джема? — внезапно спросил профессор. — Юноша куда-то запропастился.

— Кажется, он удрал от греха подальше, как только поднялась суматоха, — молвила мисс Дейл.

— Господи, хоть бы только из дома не убежал! — воскликнула миссис Минидью.

Спешно организовали поиски, и вскоре рыжий клубок шерсти был обнаружен под диваном в профессорском кабинете. Однако как ни старались профессор Тиггз, и Лаура Дейл, и прочие, выманить перепуганного «юношу» из укрытия не удалось. Там кот и остался, посверкивая ярко-зелеными глазищами на своих спасателей.

Спустя некоторое время огни затушили, домочадцы разошлись по спальням и по возможности забылись беспокойным сном. Тягостная ночь, еще недавно столь богатая событиями, потекла своим чередом, грозя растянуться до бесконечности.

Глава VIII

Пари и предложение

— Так вот что я вам скажу, — молвил мистер Самсон Хикс, и заговорил — не спеша, выбрав момент и должным образом подготовившись.

За крепко сбитым столом в общей зале трактира «Клювастая утка» расположились четверо. Прямо перед ними огромное окно выходило на грязную гужевую дорогу, проходящую перед заведением. А поскольку трактир стоял на возвышенности Хайгейт-хилл, сразу за дорогой открывалась широкая и величественная панорама солтхедской гавани — безо всякого тумана, ибо в туманные дни ни о какой панораме и речи не шло. В решетчатые окна струился свет, а глазам тех, кто устал от города, представал вид весьма отрадный.

Трактир «Клювастая утка» являл собой древнее сооружение из закаленного красного кирпича — столь же закаленного и красного, как физиономия мистера Хикса, — испещренного и дополненного вставками из векового дуба, со створными окнами в старинном духе, разверстыми фронтонами и высокими дымовыми трубами и плотно оплетенное плющом. В памяти моей и по сей день живы очертания этого расползшегося дома, хотя сам он вот уже много лет как разрушен, сгинул в никуда и существует разве что в грезах, подобно скоротечным веснам моей юности. Старый друг, как ты переменился! Истребленные огнем, твои панели и меблировка обратились в золу, а остатки закаленной кирпичной кладки давным-давно разобрали и увезли на тачках прочь. В ту пору ходили слухи, будто кухню подожгли нарочно, в отместку неумолимому тирану-владельцу. Но подробнее об этом — позже.

— Так вот что я вам скажу, — повторил мистер Хикс. Поправив темные очки, он запустил руку глубоко в карман брюк в тонкую полосочку и нашарил кисет с табаком.

День выдался холодный и пасмурный; дул резкий не по сезону ветер. В очаге пылал торф. За крепко сбитым столом четверка посетителей задумчиво наблюдала за шлепающими по грязи прохожими, за грохочущими телегами и повозками солтхедских лавочников, за роскошными экипажами, скромными догкартами, и за великолепными броскими омнибусами, запряженными лошадьми, что проплывали за окном.