Моя чужая женщина - Ольга Дашкова

– Все сказала?

– Нет.

– Познакомься, это Арина. И будь, пожалуйста, приветливее.

– Арина? А Арина – она кто?

– Алена!

Нарастает напряжение, моя рыжая девочка молчит, лишь внимательно рассматривает дочь, нет смущения и неприязни лишь интерес.

– Боже мой, какие люди! Тихон, ты улетаешь? А вот это зря, у нас начинаются великие дела.

Савелий, как вообще он тут оказался? То до него не дозвониться, то появляется как черт из табакерки. Такой свежий, бодрый, в одном костюме, за спиной водитель с дорожной сумкой и загорелая блондинка.

– Дядя Савелий, я так рада вас видеть, это я улетаю наконец обратно в Лондон от этого узурпатора и тирана.

– Лондон – это прекрасно. Хотя погода там сейчас скверная. Аленка, ты выросла настоящей красавицей, еще годика три я тебя украду у тирана отца.

– Я ноги оторву тебе быстрее.

Сава улыбается дочери, пропуская мою угрозу мимо ушей, а потом смотрит на Арину, не нравится мне его взгляд.

– А вы были в Лондоне? – это он задает вопрос Арине, хочу закрыть ее своей спиной, сжимая ее пальцы. Они уже виделись раз и Сава сделал свои выводы по поводу ее, мне плевать на них.

– Нет, я не была.

– У тебя еще все впереди, Тихон мужик щедрый, всех своих баб катает по красивым местам. Пока показывал только спальню, да?

– Сава, закрой рот, – хочется врезать ему, но рядом дочь, люди.

– Конечно, свозит, а теперь можно баба Тихона отлучится на пару минут в дамскую комнату? Хоть на что-то еще посмотрит кроме спальни.

Арина отходит в сторону, киваю Вадиму, чтоб шел с ней, Сава ухмыляется, Алена лезет с вопросами, дергая меня за рукав пальто, как капризный ребенок.

– Если ты еще раз откроешь свой рот и скажешь о ней какую-то гадость, я вырву тебе язык – и я не шучу, Савелий. Сука, ты ведь знаешь, я шутить не умею.

– Господи, Тихон, то ноги, то язык, ты словно маньяк,– Савелий все шутит.

– Папа, кто это? Кто такая? Это твоя девушка? Правда? С ума сойти! Ей есть восемнадцать? С каких пор тебя тянет на малолеток?

– Алена, заткнись, возьми чемодан и иди на регистрацию, тебя встретит твоя мать, и чтоб отзвонилась! Ты поняла меня? Поняла, я спрашиваю?

Дочка смотрит большими голубыми глазами, кивает, поправляет волосы, ищет в сумочке документы. Она знает, если я говорю в таком тоне, то лучше меня не злить.

– О, да ты, Покровский, совсем поехал крышей. Ты хоть знаешь, кто она такая? Ты хоть что-то о ней знаешь, кроме имени и того, что она классно трахается? И тебе не кажется это все подозрительным?

– Сава, не вынуждай меня.

Он подходит ближе, лицо бледное, сухие губы, на скулах играют желваки, в глазах блеск.

– Ты повелся как пацан на красивую картинку, на яркую девочку, а ведь она просто шлюха, засланная шлюха. Ей кто-то руководит, пытаясь отстранить тебя от всех дел. Ты не задумался, почему ничего не слышно о Саиде, почему все вокруг притихли? Нет? А ты подумай. Хорошо подумай, Тихон Ильич. Ты ведь умный мужик, всегда думал, а сейчас расслабился и потек.

Меня сейчас реально прорвет, действительно хочется взять в руки меч и залить снег кровью. В словах Савы, конечно, есть крупицы разумного, я действительно ничего не знаю об Арине, но я чувствую, она не такая, она не станет себя продавать.

Чувствую затылком взгляд, он прожигает, медленно оборачиваюсь, мимо проходят люди, но мне хватает нескольких секунд, чтоб поймать этот взгляд.

Высокий широкоплечий мужчина, рубашка, пальто, смуглая кожа, восточная внешность, он моложе меня. Он во всем черном, как огромная скала, смотрит оценивающе, гладит бороду, на мизинце сверкает кольцо.

Саид.

Тут грех ошибиться.

Значит, вернулся.

Как все удивительно вышло, и мы встретились в одном месте. Сава откуда-то прилетел, Саид вернулся в город. Из нас троих только я думаю о том, что все случайно? А на самом деле все роли давно распределены, и мне отведена не самая удачная?

Мне бы действительно думать о делах, о том, что нужно этому турку в моем городе, а все мои мысли о женщине. Вот куда она ушла так надолго?

Глава 24

Арина

Скотина долбаная. Все вокруг скоты и твари. Думает, если на нем костюм за две тысячи долларов, а сзади дорогая шлюха, так ему все можно.

Ненавижу таких хозяев жизни.

Шарф душит, снимаю его, крепко сжав в руке, просто иду сквозь народ, ищу указатель, где может быть туалет. Сама не понимаю, почему так взорвалась, при нашей первой встрече с Тихоном я тоже его ненавидела, но то было совсем другое, был протест.

Нет, обманываю себя. Ненавидела его за уверенность, властность. Но, черт, тут другое, Тихон особенный.

А этот Савелий вызывает отторжение, как наша воспитательница в детдоме, та всегда называла нас отребьем, мясом, нахлебниками государства, что тратит на сирот деньги, а мы, сволочи неблагодарные, все равно станем преступниками и проститутками.

Нахожу наконец туалет в нем шумно, плачет ребенок, какая-то тетка с баулами пытается в них что-то найти. Умываюсь холодной водой, не хватает воздуха, нужно просто выйти на улицу и подышать, нервы совсем ни к черту.

– Девушка, вы забыли.

Оборачиваюсь уже у открытой двери, женщина протягивает мой оранжевый шарф.

– Спасибо.

Не могла его не купить, он такой же яркий, как наши ночи с Тихоном, и такой же уютный, как дни, проведенный с ним.

Я влюбилась.

Нет, я уже люблю его. Знаю, этого не стоило делать. Но это уже неизбежно, как и наше расставание. Я чувствую его, оно уже отравляет, разрушает, делает болезненным каждый вздох, когда я думаю об этом.

Просто иду навстречу людскому потоку, свежий воздух, небо в тучах, снег, кто-то толкает в плечо, а потом, больно схватив за локоть, куда-то тащит. Ботинки скользят по тротуару, пытаюсь вывернуться, но вторую руку больно выворачивают, выпускаю из пальцев шарф.

– Эй, что… что происходит? Отпустите… отпустите меня. Какого хрена?

– Закрой, сука, рот, а то я тебе его закрою.

Пока еще могу, оборачиваюсь назад, я видела, как Тихон послал Вадима, чтоб тот шел за мной, но его нет.

Руку выкручивают сильнее, не могу разглядеть своих похитителей, черные куртки, на одном капюшон, у другого бейсболка натянута на глаза. А меня прошибает холодный пот и дикий, практически парализующий страх.

Он нашел меня, Костя нашел свою рыжую лисичку, и теперь ее ждет