Десять заповедей творческой личности - Поль Вайнцвайг

Самопораженцы сохраняют в себе с детства всеохватывающее чувство неполноценности. Из-за такого убогого представления о себе самопораженды боится пробовать свои силы, рисковать, экспериментировать, то есть всей грудью вдыхать воздух жизни, полной  различных  событий и  возможностей.  Вместо этого они тешат себя играми во власть и престиж, чтобы хоть как-то укрепить свое шаткое представление о собственной значимости. Само поpaженец – в какой-то степени идеалист, чье безотчетное  желание заполучить   "журавля в  небе" перекрывается затаенным страхом незаслуженности серьезных достижений (это в свое время было сформировано в семье). Такого рода идеалист постоянно строит "воздушные замки", а в действительности он так одержим страхом, что не в состоянии сделать ни одного шага к реальным жизненным достижениям. Бесконечные откладывания со дня на день — характерная черта поведения самопораженца:  он никогда не займется тем делом, которое никем не начато или не завершено. Отсутствие реальных успехов маскируется ложной гордостью и комплексом превосходства. Самопораженец падок на лесть, но боится трезво и объективно взглянуть на свои слабости и недостатки, прячась от самого себя. Не сумев в детстве противостоять родительской властности, самопораженец впоследствии   часто вступает  а конфликты с представителями власти. Ассоциируя супругу, коллегу, начальника с образами не любящих и не заботящихся о нем родителей, самопораженец часто вовлекает всех в свои игрища, где неудачи и  просчеты неминуемы, а значит, неизбежны и конфликты. На самом же деле самопораженец очень боится успеха, потому что в его понимании успех обречен на провал из-за собственной низкой самооценки.

Каждая попытка, требующая оригинального подхода, творчества и самовыражения, будет сопровождаться у него синдромом беспокойства, вины, а следовательно, и биохимическим рефлексом с таким же механическим постоянством, какое заставляло подопытных собак И.Павлова выделять слюну при звуке колокольчика. Беспокойство и чувство вины, вызванные стремлением к независимости и боязнью успеха, обычно приводят самопораженца к спровоцированной им же неудаче. Герман Манкевич, замечательный американский сценарист (в ряду его удач — сценарий, написанный совместно с Орсоном Уэллсом, фильма "Гражданин Кейн"), всю свою жизнь жил в страхе перед отцом — суровым университетским профессором немецкого происхождения. Отец не был жесток, но жестокость его характера и педантичность в поведении приводили сына в постоянный трепет. Жизнь Германа превратилась в бесконечную борьбу за снискание одобрения (действительного или воображаемого) отца.

Суровый образ отца столь сильно запечатлелся в его сознании, что впоследствии Герман жил как бы под покровом собственных недостатков. У Германа было все — талант, профессиональные возможности, успех, любящая семья. Используя в творчестве свой талант, он в то же время растрачивал его в кутежах, постоянно стараясь поразить коллег и друзей грандиозными приемами в роскошных ресторанах, где обычно собиралась богемная публика. Как отмечал его биограф Ричард Меримэн, Герман Манкевич обладал большим талантом и всеми возможностями, для того чтобы внести ощутимый вклад в сокровищницу мировой драматургии, но вместо этого он растратил свои силы на эфемерную светскую жизнь, выклянчивая за пустую болтовню и анекдоты сиюминутное одобрение и благосклонность своих знаменитых коллег. За каждый свой успех он как бы расплачивался кутежами, азартными играми, "дружескими" вечеринками. Все это, конечно, отрицательно сказывалось на его здоровье, семье, карьере и в конце концов погубило его. Герман Манкевич всю свою жизнь так и не смог освободиться от укоренившегося в его сознании невротического страха перед неодобрением (в прошлом — отцовским). Беспокойство и чувство вины, вызванные успехом, "погашались" весьма распространенными формами самопораженческого синдрома — азартными играми и пьянством.

Чтобы ощутить себя свободным в успехе, надо уметь чувствовать себя свободным и в неудаче. Но самопораженец не обладает достаточно высокой самооценкой, для того чтобы отважиться на испытания и ошибки, которые могут возникнуть на пути к успеху. Исполненный гордыни, самопораженец страшится критического мнения окружающих. Будучи трусом в душе, он с легкостью сдается в борьбе. Постоянно стремясь взять реванш за действительные или мнимые несправедливости со стороны родителей, он уже не способен быть внимательным к окружающим, сострадать другим. С приближением любого испытания или события, чреватого сложностями, самопораженец теряет покой, а значит, и терпение, необходимое для настоящих достижений. Попытки заглушить угрызения совести приносят ему постоянные страдания, физически ему недостает здоровья и изящества, а интеллектуально   —  способности постичь истинные идеалы. Занятый своей игрой во власть и престиж, он становится все циничнее, постепенно теряя способность к сотрудничеству с другими людьми. Он живет в состоянии постоянной дисгармонии с самим собой и с окружающим миром. Самопораженец охотно связывает свои неприятности с "волей случая" или происками врагов, он ищет корни поражения где угодно, только не в себе самом.

Путь к Силе Личности — это стремление к совершенству, но последнее возможно лишь через осознание своих недостатков.

Чтобы трезво взглянуть на свои слабости и недостатки, необходимы честность, юмор, мужество, сострадание и терпение. А для исправления недостатков нашего характера и "переориентации" разрушительной энергии (такой, как гнев) в конструктивное русло нужны самосознание, милосердие и творческий труд. Измениться, избавиться от самопораженческих привычек в поведении может помочь искренность — свобода от притворства и обмана. Следует внимательно, с доверчивостью ребенка прислушаться к голосу своего сердца. Самоосознание и искренность — основа самосовершенствования. Вспоминая о прошлом, осмысливая его, объективно оценивая свои поступки, чувства, действия и мысли, мы формируем нашу волю, без которой нельзя стать властелином своей судьбы. Теннисон писал: "Самоуважение, самосознание и самоконтроль — только это единство может дать независимость и силу".

Без милосердия мы не можем освободить себя из застенков прошлого. До тех пор пока мы не простим наших родителей и других наставников, мы эмоционально пребываем в долгу. Этот долг будет связывать нас в будущем ничуть не меньше, чем те долги, которые мы делаем, обращаясь за ссудами в банк или к ростовщикам. Если же говорить о чувствах, то они приносят неизмеримо большие проценты и выплачиваются они в валюте страданий и неудач. Однажды вечером я пошел прогуляться с моей девятилетней дочерью. Разговорившись, она вдруг заметила: «Когда-нибудь я напишу книгу и назову ее "Я прощаю мое прошлое"». (Это было вскоре после моего развода с женой, и дочка, несомненно, испытывала чувство вины — все дети испытывают подобное чувство из-за семейных неурядиц.) Я не сразу постиг глубину ее слов. Наше чувство вины за то, что мы сделали или не доделали в прошлом (и даже за то, что от нас никак не зависело), подобно тяжелой железной решетке, которой мы сами наглухо загораживаем от себя светлое окно в будущее. Чтобы снять эту решетку, мы должны отыскать в своей душе что-то светлое и простить не только родителей и других наставников, но и самих себя. Халил Гибран заметил однажды, что, "если мы признаемся в своих грехах друг другу, мы все и ужаснемся, и посмеемся, увидя, как эти грехи схожи". Такое своеобразное милосердие освободит нас от бремени прошлого и от чувства вины, такое милосердие служит основой наших будущих творческих успехов. В своих дневниках бывший генеральный секретарь ООН Хаммаршельд писал: "Милосердие — это осуществление детской мечты о чуде, благодаря которому разбитое становится вновь целым, а грязное — чистым".

Каждый ребенок мечтает прославиться, ехать знаменитым, совершить такой поступок, который по силам лишь ему одному и больше никому. Но слишком часто эта мечта, сотканная из самых тонких, призрачных нитей воображения и желания, разрывается об острые углы семейного воспитания. Не многие дети получают статус героя дома или в школе, но каждый человек может эту мечту возродить, обдумывая прошлое, прощая себя, родителей, учителей. Жизненная энергия у человека только одна. Не высвободив ее из плена подсознательного негодования, невозможно осознанно направить ее в русло творческого созидания.

Невротическая потребность в признании и одобрении — серьезное препятствие на пути развития уникальности человеческой личности в работе, жизни и любви. Берущее начало еще в древних ритуалах, тяготение к конформизму (весьма распространенное и в наши дни) чрезвычайно опасно и разрушительно. Многим кажется, что они обретут покой и безопасность в толпе. Но если толпа мчится к пропасти, то чего стоит иллюзия подобного ощущения? Мой приятель, живший на ферме, держал цыплят. Через каждые два-три дня он входил в курятник с длинной палкой, увенчанной на конце петлей. Цыплята пищали и бросались врассыпную. Однако приятелю моему всегда с легкостью удавалось поймать пару цыплят, чтобы зажарить их себе на ужин. Однажды какой-то цыпленок выбрался из курятника, проскользнул под изгородью и взлетел на балкон большого старого дома, где и уселся на деревянных перилах с решимостью смертника. Он просидел там весь день, ночь и следующий день. Тут мой приятель решил, что такое проявление воли и воображения означает, что цыпленок явно продвинулся по эволюционной шкале — от "потенциальной пищи" до "живого существа", которое стоит приручить. Цыпленок удостоился имени Кларабель н дожил до зрелого возраста, питаясь отборной пищей и пользуясь вниманием восхищавшихся им гостей. Вот вам наглядный пример: даже цыпленок понял, что в толпе нет спасения.