Пуля для певца - Борис Седов

Вылетев на мост, «Линкольн» обогнал нескольких частников, машину «Скорой помощи» и милицейский «уазик», грустно тащившийся по жаре. На въезде на Петроградскую горел зеленый, так что Роман, не снижая скорости, направил машину на набережную Карповки. Она была почти пуста, и Роман поддал до сотни. Пользуясь тем, что дорога была ровной и свободной, преследователь не отставал.

Проспект Медиков они пересекли на зеленый. Каменноостровский — тоже. Впереди было два пути. Налево — Чкаловский проспект, направо — Вяземский переулок, выходящий на набережную Малой Невки. Роман повернул направо. До набережной оставалось метров пятьсот. Перекресток профессора Попова проскочили на красный. Моментально разогнавшись до ста двадцати, Роман приготовился резко затормозить перед набережной и повернуть налево. На светофоре был снова зеленый.

У самого пересечения Вяземского и набережной Роман резко затормозил и пустил машину в управляемый занос. «Линкольн» выскочил на набережную развернутый уже так, как нужно было для дальнейшего движения. А вот «Ниве», за рулем которой сидел жаждавший заполучить скальп Романа мент, не повезло.

Сержант Зубатко не справился с управлением. На скорости семьдесят километров в час квадратная неустойчивая «Нива» запрыгала по рельсам, развернулась влево и несколько метров проскакала боком. Затем ее резко перевернуло, вылетели все стекла, и, кувыркаясь, она домчалась до реки, с лязгом выбила одну секцию чугунных перил и рухнула в воду, подняв фонтан брызг.

Неподалеку стояли два молодых оболтуса с пивом. Один из них, восхитившись увиденным, воскликнул:

— Вау!

А другой зажмурился и, сделав жест, будто подтягивается на одной руке, произнес:

— Йес!

Глава 12

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ПЬЯНИЦЫ

Сидя за столиком небольшого открытого кафе с интригующим названием «Бочонок амонтильядо», Роман потягивал холодное пиво и размышлял о разнообразии бытия, которое выражается в том числе и в наличии всяческих уродов, которые портят другим людям жизнь.

Кафе располагалось на берегу залива с тыльной стороны гостиницы «Прибалтийская». Напротив Романа сидел худощавый мужчина лет пятидесяти, на лице которого можно было легко прочесть, сколько дней он отравлял организм крепкими и не очень напитками.

Быстро прикончив вторую бутылку «Балтики», мужчина облегченно вздохнул и, доставая из кармана пачку сигарет, утомленно произнес:

— Да-а-а… Пьянство — тяжелая физическая работа.

Роман прекрасно знал, что так оно и есть, поэтому кивнул и ответил:

— Точно. Знаю по себе.

— Ну дык! — мужчина развел руками. — Народ все понимает и поэтому слагает совершенно справедливые пословицы и афоризмы.

Роман улыбнулся.

— А еще народ говорит, — коварно заметил он, — что пивом голову не обманешь.

— Да, — мужчина грустно покачал головой, — совершенно верно. Но прежде чем приступать к решительным мерам по восстановлению тонуса и прочих пошатнувшихся столпов здоровья, необходимо восстановить гидравлический баланс организма. Поэтому — пиво. Сейчас еще одну выпью, а уж потом…

Он повернулся к проходившему мимо официанту в несвежем белом фартуке и сказал:

— Саня, принеси триста водки. Прямо сейчас.

Официант кивнул и удалился.

— Я вижу, вас тут знают, — заметил Роман.

— Да, знают, причем не с лучшей моей стороны, — согласился мужчина.

— А какая у вас лучшая сторона?

— Ну… Я вообще-то музыкант, как и вы.

— И тут меня узнали… — вздохнул Роман.

— Ну, а что же в этом удивительного? — мужчина пожал плечами. — Популярный исполнитель блатных куплетов Роман Меньшиков.

— Эк вы о моих песнях… — Роман криво улыбнулся.

— А вы сами о них другого мнения?

— Как вам сказать… — Роман задумался. — Это ведь песни о жизни.

— О самой дрянной стороне жизни, — поправил его мужчина, — о той ее стороне, которой не должно быть. Извините, конечно, что я порчу вам настроение.

— Нисколько, — соврал Роман. — Критика полезна, и я это понимаю. А вы, стало быть, тоже музыкант?

— Тоже, — кивнул мужчина, — только не такой популярный, как вы.

— Играете, поете?

— И играю, и пою. Я гитарист, играю блюз, а это, как вы сами понимаете, не кассовая музыка.

— Верно, — Роман налил себе пива.

Мужчина последовал его примеру, затем они отсалютовали друг другу высокими запотевшими стаканами и дружно опустошили их.

Тут подоспел официант, и мужчина энергично потер руки.

— Ну вот, сейчас пиво провалится, и можно будет перейти к основному номеру программы.

Он закурил, выпустил небольшое облачко дыма, проводил его глазами и сказал:

— Вот вы поете блатняк, ведь это так называется, верно?

Роман пожал плечами.

— Бросьте, вы не хуже моего знаете, что это именно так. Правда, теперь это называется шансон, или воровской романс, или еще как-то, но раньше, когда на этот жанр еще не наклеили глянцевую этикетку с оправдывающей надписью, это называлось именно блатняком. Вы воспеваете блатной, воровской, преступный образ жизни. Воспевать — значит петь о чем-то. И вашими песнями вы подтверждаете… Вернее сказать, — легализуете то, что приносит множеству людей несчастье и горе. То есть вы говорите: все нормально, ребята, вы имеете такое же право на существование, как рабочие, учителя, врачи…

Мужчина затянулся, посмотрел на Романа трезвыми глазами и вздохнул.

— Раньше такие, как у вас, песни звучали на воровских малинах, в тюрьме и на зоне, а теперь их тиражируют и гоняют в эфире. Есть радиостанции, которые специализируются на блатняке, по стране гастролируют ансамбли с откровенными названиями типа «Воровки», потом группа эта, как ее… «Пилорама»… Вы, конечно слышали этот хит: «В натуре, в натуре, к любой козырной шкуре…»?

— Слышал, — ответил Роман.

То, о чем говорил незнакомец, было правдой, неприятной правдой, но Роману почему-то хотелось, чтобы он продолжал. Слишком часто он слышал совершенно другие мнения и каждый раз чувствовал, что где-то в глубине души поднимается протест, но лесть, как известно, действует безотказно, и Роман лишь благосклонно улыбался в ответ на похвалы братков и обычных граждан, а неприятное чувство дискомфорта быстро гасло и пропадало.

И вот теперь сидевший напротив него музыкант, имени которого Роман не знал, говорил ему довольно неприятные вещи, и Роману было нечем возразить.

Но главное — он и не хотел возражать.

— Теперь осталось дождаться выхода новой газеты, — продолжал мужчина, — с названием… ну, скажем, «Конкретные ведомости». В ее передовицах будут освещаться сходняки, анализироваться и комментироваться решения, принятые воровским сообществом, будет, само собой разумеется, раздел криминальной хроники примерно такого содержания: «Вчера вечером бригада Кольки Самовара поставила четырехкомнатную хату на проспекте Большевиков. Добыча фартовых пацанов составила пятьдесят тысяч баксов налом, не считая ювелирных мелочей, которые обнаружились в вазочке на трюмо. Хозяина квартиры и его жену загасили и сложили туловища в ванну. Так держать, дорогие братки!» А на последней странице объявления: «Миха Гобсек принимает краденое. Лучшие в городе цены!» «Отец Онуфрий освящает машины и стволы. Недорого».

Мужчина невесело усмехнулся.

— Ну, еще свой телевизионный канал и фракцию в Думе. Я уже неоднократно слышал странный термин — «воровское движение».

— Я тоже.

— Вот. Вы представляете себе, что происходит? — мужчина прищурился. — И вы, лично вы этому способствуете, используя средства массовой информации и последние достижения соответствующих технологий.

Он кашлянул и, взявшись за графинчик с водкой, сказал:

— Ладно… Моей плетью вашего обуха не перешибешь. Водку будете?

— Нет, я за рулем.

— А пиво, значит, за рулем можно, — засмеялся мужчина.

— Да не в руле, конечно, дело, — Роман налил себе пива, — просто не хочу. Днем водку… Бр-р-р!

— Только не говорите, что вам не приходилось существовать в таком режиме!

— Конечно, приходилось! — теперь засмеялся Роман. — Знаю, поэтому и не хочу. Кроме того, дела имеются.

— Это ведь ваша машина? — мужчина кивнул на стоявший поодаль «Линкольн».

— Ага.

Мужчина налил в рюмку водки, посмотрел ее на свет и сказал:

— Ну, как говорится, — за то, чтобы все.

— И вам того же, — улыбнулся Роман.

Опрокинув в себя рюмку, мужчина поморщился и произнес:

— Какая гадость!

Осторожно поставив рюмку на стол, он поинтересовался:

— А вот вы, например, поедете сейчас, а вас остановит мент. И от вас пивом разит. Что будет?

— А ничего особенного, — Роман пожал плечами. — Дам ему денег и поеду дальше. А бывает, что и денег давать не надо. Нацарапаю автограф — и все дела. И мент счастлив.