Русский кайзер. «Иду на вы!» - Василий Панфилов

– Тяжеловато будет, – осторожно возразил Строганов, – хоть пару подружек…

– Не стоит, – отмел возражения Грифич, – нравы у меня при дворе строгие, но не ханжеские, так что и люди соответствующие. А если тебе надо пристроить девочек фрейлинами – без проблем, пошлю в Загреб, да пусть они там обживаются. Тогда получится, что Евгения привыкнет к моему двору, да будущие фрейлины привыкнут к Хорватии, и у всех будут подруги из местных. Иначе может получиться, что девочки станут дружить только с русскими из России, а этого нельзя допускать.

– Если в таком ключе… пожалуй. То есть к Евгении приставить слуг из тех, кто постарше, чтобы чувство Дома у нее оставалось. А вот подруг – только из местных… Согласен. Не скажу, что в восторге: девочке поначалу может тяжело прийтись, но зато ассимилируется, не будет чужачкой.

– Именно.

Когда Грифичи уже собрались домой, пришло известие из Европы – убили французских Бурбонов.

– Началось, – негромко сказал Игорь, бледнея на глазах. Поскольку письмо он вскрывал, будучи в кабинете один, то объяснять ничего и никому не пришлось. А так… Пусть попаданец и скверно знал историю, но понимал, что после казни монарха, да еще и с семьей, события во Франции могут принять вовсе уж «веселый» оборот. Даже сейчас, несмотря на отменную резидентуру и финансовые вливания, далеко не всегда удавалось хотя бы вовремя отследить происходящее в Париже.

Увы и ах, но помимо «ключевых персонажей», революционеры исповедовали «принцип роя», когда каждый член организации знает общие цели и задачи, так что утеря руководства не является критической. Масоны, мать их… Они были так густо вплетены в жизнь Франции, что понять, кто же является агентом, было порой просто невозможно. Едва ли не каждый второй француз среднего и высшего класса состоял в какой-то масонской ложе: кто-то явно, кто тайно… Одни – исключительно из-за моды, другие являлись убежденными масонами высоких степеней посвящения, маскируясь при этом под беззаботных вертопрахов. Были и обратные случаи, когда посредственности с большими амбициями распускали о себе слухи как о серьезных игроках…

Учитывая давнюю неприязнь масонов и Померанского Дома… и фактическое отсутствие «Вольных каменщиков» на территории Венедии, Унии, России, а с недавних пор – Римской империи… было очевидно: врагом номер один объявят его и его семью. А значит, в самое ближайшее время можно ожидать начала боевых действий с Францией, а затем и с другими подконтрольными ей странами. Отобьется, не в первый раз. Но будет похерена международная торговля: в огне заполыхает большая часть Европы, какое уж тут перемещение товаров… Будут похерены производства: просто потому, что мужчины будут не стоять у станков, а жить в казармах с ружьями. В Венедии это несколько иначе… Но все равно экономике будет нанесен страшный удар. А «Мастерская Мира»[70] будет заваливать Европу… да и не только ее, дешевыми товарами, перекрывая «кислород» производителям не из Англии.

Поставить блокаду от чужих товаров? Можно, но далеко не всегда… Убытки…

– Да мать же твою! – ругнулся Грифич. – И не таких через колено ломали!

Стало как-то полегче дышать… И в самом деле: масоны, может, и были сильным врагом, как и Англия. Но ведь справлялся же?! Вон, в Унии и Империи ухитрился вычистить их. Остались, конечно, – но все под учетом, все переписаны и все предупреждены… Даже по закону масона высокой степени посвящения полагается казнить только за то, что он масон, причем после пыток… Ну да после процессов сатанистов и прочей… черноты, в которых были густо замазаны ложи, отношение к «Каменщикам» крайне негативное… Так что нормально восприняли такой закон… Да и надзор над масонами меньших степеней никто не отменял, ограничение на карьеру…

Многие масоны в свое время уехали, но пункт о «раскаявшихся» позволил всякой мелочи выжить и благополучно существовать дальше, заложив товарищей.

Выдохнув сквозь зубы, Игорь зло оскалился: повоюем! А первым делом… беспорядки в тылу врага. Так… можно подкинуть денег монархическим группировкам да умеренным – пускай гражданскую войну раскручивают… Сразу все равно не получится: если сейчас профинансировать, то как раз через несколько месяцев пойдут результаты. Самое оно…

Еще… можно начать убивать членов английской Палаты Лордов… Тем более что количество попыток покушений от этих… парламентариев уже перевалило за полсотни. И как он до этого раньше не додумался? Наверное, в первые годы попадания масштаб был «немного» пониже, а потом пропитался местными условностями. И ведь что характерно: монархов… ликвидировать считал нормальным, а про аристократию… Нет, их тоже… бывало, но так – точечно. А ведь можно устроить диверсию массовую: просто для того, чтобы нарушить сложившееся в парламенте равновесие. Пока договорятся по новой, пока распределят ресурсы – время будет упущено. Пусть не критично, а по мелочам, но и то хлеб.

Игорь сел и коротко набросал основную идею, после чего зашифровал и запечатал письмо. Кинув черновик в камин, вызвал дежурный наряд.

– Графу фон Бо лично в руки, – коротко сказал сержанту. Тот поклонился и вышел: система была отработана, и попадания письма в чужие руки можно было, в принципе, не бояться.

Подойдя к витражному окну, Померанский задумчиво уставился в небо, обдумывая как защиту, так и нападение в предстоящем противостоянии. К сожалению, решить проблему, просто двинув войска на Францию, не получалось. Пусть армия там и разложилась, но галлов было просто-напросто больше. Добавить систему крепостей, выстраиваемую столетиями, и патриотический дух – сейчас он на подъеме, пусть и «криво». Да, одолеть бы их он одолел – вне всякого сомнения. Но добавить Англию, добавить другие враждебные Венедии и Империи страны… Увы, война явно растянется на годы. Так что ничего не остается, как придумать стратегию, которая поможет выиграть противостояние с минимальными потерями: как человеческими, так и экономическими.

Глава четвертая

Померанский с самого начала правления, еще будучи всего-навсего владетелем сильно урезанной Померании-Вольгаст, поставил себя защитником христианства. Не то чтобы специально… Просто что староверы, что бюргеры-венеды не желали конкурентов в виде еврейских общин. Тогда Игорь пошел им навстречу: все равно этих самых общин на его земле и не было…

Дальше – больше, еврейские общины многие считали тормозом из-за ростовщичества и контрабанды[71], и в присоединяемых территориях постепенно вводились такие же законы: полный запрет на компактное проживание. Поскольку запрет на компактное проживание в той или иной степени касался всех конфессий, то недовольных было много – особенно среди протестантских сект, которым он «подрубил крылья», но закон считали справедливым.

Затем беженцы с Балкан протолкнули закон о мусульманах, согласно которому вводились многочисленные ограничения на проживание последних на территориях Померанского Дома.

Грифич пошел беженцам навстречу, в то время балканские славяне были важным ресурсом. Тем более что мусульман в немецких княжествах можно было пересчитать по пальцам…

«Антимасонское дело» окончательно укрепило имидж Померанского Дома как Защитника Христианства, а его самого – как Паладина Церкви. Поначалу это было большим плюсом: Ватикан, несмотря на отсутствие значимой военной силы, имел колоссальный авторитет и очень много поспособствовал положительному имиджу Игоря. Да и протестантские конфессии были настроены к нему лояльно: гарантированное равенство всех христианских религий было серьезной «плюшкой». И тот факт, что одна из его дочерей, выйдя замуж за старообрядца, сменила веру и не подверглась никаким репрессиям, стало лучшим тому подтверждением.

Подтверждением «христианской» направленности Померанского Дома служили и многочисленные социальные программы, сильно перекликающиеся с иезуитскими[72]. В результате сперва в Венедию и Унию, а затем в Империю начали стекаться люди, для которых христианские нормы морали не являлись пустым звуком. Заимел он и поддержку в самом Ватикане – там образовалась целая коалиция, оказывающая ему поддержку.

Да что говорить – без этой самой коалиции он вряд ли стал даже королем Венедии, не говоря уже об императорском престоле! Правда, до недавней поры Рюген сильно недооценивал уровень этой поддержки, подсознательно воспринимая церковь как житель начала двадцать первого века, а не восемнадцатого…

Теперь же ситуация подошла к «точке невозврата»: во Франции начали вовсе уж откровенно заигрывать с атеизмом и сатанизмом, открывались масонские ложи самой необычной направленности[73], так что церковь… в том числе и ряд протестантских ветвей, были сильно недовольны происходящим. И они предложили свою помощь…