Пески Калахари - Уильям Малвихилл

Зловоние, мухи, рев скота, стоны умирающих и трупы, трупы… В полдень отряд дошел до первого колодца, но он оказался забитым мертвыми телами гереро, тушами коров и быков. Солдаты расчистили колодец, однако на дне его оказалась лишь маленькая лужица крови. Они безуспешно попытались копать глубже. Воды не было. Песок раскалился настолько, что даже прилечь на него стало невозможно. Здесь не росло ни травинки. Лошадей негде было пасти. Поэтому отряд вынужден был двинуться дальше. На своем пути они встретили как-то группу очень старых женщин, каких Гриммельман раньше никогда не видел. Сбившись в кружок, женщины отсутствующим взглядом смотрели прямо перед собой, туда, где валялись какие-то кости. Одна из них, видимо, пыталась читать молитву, но с шевелящихся губ так и не слетело ни единого звука.

Однажды путь солдатам преградил мальчик с копьем в руке. Они открыли стрельбу, но, покачиваясь в седлах и от слабости едва поднимая винтовки, никак не могли попасть в него. Прозвучало не менее десятка выстрелов, а малыш все еще стоял невредимый. Солдаты засмеялись и отвели винтовки в сторону. Тогда один из офицеров, спешившись, подошел к мальчику, тщательно прицелился и выстрелил в него из пистолета. Мальчик упал. Истерический смех сразу прекратился. Все двинулись дальше.

Отряд пришел к следующему колодцу, но и он был приведен в негодность противником: глубокий ствол оказался доверху забит. Гриммельману каким-то образом удалось спуститься на дно, протиснувшись между громадными еще теплыми и скользкими от крови тушами буйволов. Наполнив несколько котелков горькой и соленой водой, он стал карабкаться наверх, молясь о том, чтобы туши не рухнули и не оставили его навсегда в зловонном колодце. Солдаты сварили кофе. Вслед за Гриммельманом спускались в колодец и другие. Кто-то нашел огромное гнездо ткачиков [15]. Они разодрали его и скормили обезумевшим от голода лошадям вместе с коровьим пометом и колючками.

Потеряв всякую способность преследовать и тем более сражаться с противником, отряд повернул назад. Солдаты ослабли и испытывали такой же ужас, какой они внушали гереро. Лошади падали, а вместа с ними падали и солдаты. Каждые полмили стоили отряду лошади. Пешие собирались группами и, кое-как держась друг за друга, пытались устоять на ногах.

Прошла ночь, наступило утро… Отряд теперь представлял собой растянувшуюся колонну обезумевших, спотыкающихся людей, борющихся со страшной апатией и охваченных единственным сильным желанием — хоть как-нибудь переставлять ноги и идти вперед. Стервятники неотступно преследовали колонну. Вот пала последняя лошадь, последняя винтовка полетела в песок.

Большинству солдат все же удалось присоединиться к главным силам, однако почти никто из них не помнил, каким образом это случилось. Только придя в себя, они узнали, что война уже кончилась…

Мир крайностей, затерянный мир человека, стоявшего на грани первобытности, мир древнейшей растительности. Вступив в пустыню, всегда возвращаешься к прошлому…

В пустыне живут поразительные существа — потомки эры колоссальных насекомых и ящеров. Это тарантулы и гигантские жуки или пресмыкающиеся с рогами, одетые в жесткие панцири. Чем глубже проникаешь в пустыню, тем грубее становится природа, колючих растений встречается меньше, а насекомые становятся более ядовитыми; из своих каменных замков выглядывают свирепые бабуины, хищные птицы осматривают окрестности с. высоких скал. Время теряет в пустыне всякий смысл.

Однако и здесь есть свои исключения. Среди песков живет похожая на лошадь грациозная и красивая антилопа джемсбок [16], травоядное животное с длинными рогами. Она стремительна и благородна, словно сказочный единорог, и может легко прожить без воды. Если рассердить антилопу, перед ней отступает даже лев. Одна из таких антилоп забрела в каньон и вспомнила о прудике, небольшом открытом водоеме. Несколько лет назад большое стадо джемсбоков, двигаясь на юг, проходило в этих местах. Животные пустынь никогда не забывают своих водопоев. Не забыла его и антилопа. Она пришла к прудику в каньоне и попала под пулю О'Брайена.

Он увидел антилопу — крупное и красивое животное, стоявшее под засохшим деревом у водоема в призрачной предрассветной мгле. Она стояла боком к охотнику так, что два изогнутых рога, казалось, слились в один. Первым же выстрелом О'Брайен сразил ее, и животное, как подкошенное, рухнуло на каменистый грунт.

Все сбежались на выстрел и смотрели на гладкую шкуру, белые, словно в гетрах, ноги антилопы и длинные рога. В такое счастье трудно было поверить. Неожиданно у них оказались большие запасы мяса.

Гриммельман взял охотничий нож О'Брайена и перерезал животному горло. Хлынула алая кровь.

— Разделать ее? — спросил старик.

— Давай, — разрешил О'Брайен. — Я, собственно, не знаю, как это делается. Разделывай.

— Принеси немного горячих углей, — попросил немец Смита. — Устроим пир. Надо съесть лучшее, что вкуснее и свежее всего. Остальное мясо тем временем провялим.

— И будем сушить? — поинтересовалась Грэйс.

— Это самый надежный способ, — ответил Гриммельман. — Нарежем мясо на полосы, развесим их на дереве и заставим солнце работать на нас. Потом разведем костер. Кому-то придется остаться здесь на ночь, чтобы отгонять хищных птиц.

Смит побежал за углями, а остальные разбрелись по каньону собирать хворост под редкими деревьями.

Встало солнце, и сразу же, почуяв запах мяса, стервятники закружились в ясном небе.

Гриммельман снял с убитой антилопы шкуру и с помощью О'Брайена освежевал тушу. Удалив внутренности, они стали резать мясо на большие широкие полосы, которые О'Брайен развешивал на сучках акаций. Тушу надо было разделать так, чтобы вся кровь стекла до последней капли. Оба они даже не заметили, что с ног до головы забрызгались кровью. Пот градом катился с их усталых лиц. Наконец, они бросили работу и сели отдохнуть. Расстелив окровавленную шкуру, как скатерть, О'Брайен и Гриммельман положили на нее внутренности — печень, сердце, кишки — лакомые кусочки, которые тут же зажаривали над огнем. Потом Гриммельман расколол крепкий череп и извлек мозг, оставив его на ужин.

Путники нетерпеливо набросились на полусырое мясо, разрывая его руками, и с жадностью, смакуя, глотали. Время от времени кто-либо спешил к прудику, чтобы утолить жажду. Теперь все насытились и, отдуваясь, наблюдали, как мясо сморщивалось и шипело на концах обуглившихся палок. Иногда какой-нибудь кусок падал на землю, его поднимали и смывали песок в прудике. Постепенно все отошли от костра, расположившись в тени невдалеке от места пиршества.