Место отсчета - Николай Басов

Он стоял и смотрел на людей, на Ростика, на остальных. Он даже не раздумывал, он уже все решил, а просто смотрел. Потом повернулся и пошел вниз, в сторону ближайших овражков...

На миг мелькнул хвост, и Ростик ахнул — ящер, огромный, разумный, умеющий управляться с лазерным ружьем ящер. Да еще к тому же в доспехах! И какие же у них могли быть шансы против него?

Но теперь об этом следовало думать лишь теоретически. Двар ушел.

Откуда-то сбоку послышалось цоканье копыт. Ростик повернул голову, это были, конечно, старшина с Пестелем.

— Молодец, — сказал Квадратный. — Если бы не твоя хитрость...

— Да, что и говорить — дипломат! — с удовольствием высказался Пестель и захохотал.

Старшина устало и напряженно, но все-таки вторил ему. И лишь тогда Ростик понял, что не может разжать челюсти, чтобы посмеяться с ними заодно... Но это было не важно. Они живы, а значит, у него был шанс посмеяться в будущем.

15

На следующее утро, когда все волнения поутихли, Пестель начал вдруг выражать свои восторги.

— Нет, ну ты подумай — разумных уже четыре расы!

— Почему четыре? — удивился старшина. — Пять — вместе с волосатиками и зеленокожими.

— Ну правильно — эти, да еще бегимлеси с дварами.

— Насекомых забыли. У них тоже появлялись признаки разумности — оружие, тактика, склонность воровать металл...

Оба его спутника проехали некоторое время молча. Насекомых они отказывались считать разумными. Даже в минимальной мере, как новый вид разума — коллективный, ульевый или массовидный.

— Этих никто не забыл, просто они...

Тоже правильно, старшина не умел это сформулировать, но Ростик его отлично понимал. Насекомые были слишком уж чуждыми, слишком неживыми для людей. А их тела — сухими и ломкими, из них текло слишком мало крови, и не того цвета.

И все-таки, подумал Ростик, все-таки... Чуждость — это не слишком плохо, когда приходит пора задуматься о решении очень необычных проблем. Вот только контакт нужно строить на наших условиях, с применением наших методов. Только как? И получится ли?

Стоп! Он удивился — что это я? Размышляю о насекомых, словно с ящерами и пернатыми бегимлеси мы уже не только в дипломатию играем, но и договор коллективной безопасности подписали?

И все-таки Ростик почему-то думал, что это возможно. Почему, как, для чего, что возникнет между ними — он даже в приступе ясновиденья не мог бы предсказать, но почему-то решил, что такое развитие событий вполне вероятно. А не есть ли сама эта уверенность малозаметным приступом, вдруг подумал он. Без потери сознания, без холодной тошноты, волны боли, временной слепоты?.. Если так — то я согласен... Внезапно он услышал, что ребята продолжают разговор.

— Хорошо, давай считать людей пятой разумной тут расой, — согласился старшина с чем-то, что Ростик прослушал. — Все равно пять, а не четыре.

— Да, пять... Пусть так. — Чувствовалось, что Пестель о чем-то мечтает, может, о вскрытии трупов бегимлеси? — Но вот что удивительно — какие они все благородные. Такое впечатление...

— Если бы Рост не придумал эту демонстрацию силы с гранатами — был бы уже давно ужином у этого бла-ародного! — насмешливо протянул старшина.

— И все-таки если бы у них не было понятия чести, они бы действовали...

— При чем тут честь? — удивился старшина. Оба собеседника помолчали, потом Квадратный безапелляционно высказался: — В плен нужно было брать, а не дуэли устраивать. На их месте я бы...

— Может, у них не любопытство включается, а что-то другое? — возразил Пестель.

— При чем тут любопытство? Поймать новый вид разведчиков — это прямой расчет, а не любопытство. Где, что, сколько, куда, чем вооружены — вот о чем думать следовало, а не об Олимпийских играх!

— Интересно, как ты это сделаешь без языка? — спросил Ростик. — Они и так немало узнали, а что не увидели, могут додумать.

— А что не додумали, их не интересует, — подхватил Пестель. — Вот я и говорю — благородство воина, тут так принято.

Они проехали почти километр, когда Квадратный буркнул, подводя итог дискуссии:

— Нет на войне благородства.

Если бы это сказал кто-то еще, над фразой следовало бы подумать, а в устах Квадратного ее можно было просто принять к сведенью и покончить с этим.

Проход между скалами они нашли на следующий день, уже после обеда. Можно было бы и раньше до него доскакать, но они не торопились. Такие вот пошли у них времена, что можно расположиться на дневной роздых, развести костер, пообедать горячим мясцом и чаем. Никто за ними не гнался, никто не угрожал — благодать!

Ростик даже успел искупаться в соседнем ручье. Потом, подумав, загнал в воду и своего жеребчика, вымыл его от кончика носа до задних копыт. Каково же было его удивление, когда, закончив, он вдруг почувствовал дружеский тычок мягким носом в плечо — оказалось, жеребец Квадратного тоже решил быть чистым. Видимо, отношения с лошадюгами незаметно для Ростика налаживались, они его признали уже годным для роли банщика, и на том спасибо.

Так как старшина был еще слаб, Ростик управился и с его конягой, а вот со своим Пестелю пришлось разбираться самому, довольствуясь только устными советами Ростика. Впрочем, он не протестовал, у него-то, что бы там ни думали некоторые, был опыт возни с разной живностью куда больше, чем у десяти Ростиков. Может, даже больше, чем у Роста и старшины, вместе взятых.

Сначала проход им показался каким-то другим. Никто из троих не был уверен, что они идут правильной дорогой. Потом Рост вспомнил рощу, которую они проезжали. Через пару километров старшина узнал странный валун на верхушке небольшого взгорка, и вдруг стало ясно, что они идут именно той горловиной, которую и назвали перевалом.

— Запоминайте, — сказал старшина, — тут еще не один раз придется ходить самим и других водить.

— Что мы там забыли? — вздохнул Пестель. — Со своей бы стороной справиться...

Чувствовалось, что этот поход оставил в нем не самые радужные впечатления. Хотя Ростик почему-то думал, что разведка была и удачной, и даже не очень хлопотной. Наверное, он стал совсем уж оловянным, как стойкий солдатик... Он усмехнулся, почему-то он был этому рад.

На ту сторону холмов до конца дня выбраться они не сумели. И это было плохо. Хотя чем именно — никто из них не знал. Но все вдруг стали нервными, настороженными и даже слегка злыми. Исключение не составляли и кони. Те вообще ржали так, что эхо гуляло по узкой долине, и через каждые пятьсот метров вдруг отказывались идти вперед, хотя никаких причин бояться чего-либо в поле зрения не возникало. Настроение определил Пестель:

— Если бы разок здесь уже не ходили, можно было подумать, что тут Соловей-разбойник засаду сплел.