Ясеневый турнир - Игорь Носовский

– Оставшиеся поединки перенесены на шестой и седьмой день Преддверия, – ответила она, едва сдерживая свою радость. – Князь Аегилль слишком занят собственной безопасностью.

Фарух слегка приподнялся, кряхтя. Больше всего болело бедро, из которого чёрная сука выдрала кусок плоти. Плечо неприятно гудело, с остальным можно было потерпеть.

– Тебе ещё нельзя вставать, Фар, – затараторила Анли, отставив тарелку с похлёбкой на прикроватную тумбу. – Прошу тебя, ляг!

Вот она – настоящая забота. Последний раз над ним так хлопотала мать двадцать четыре года назад, когда он был ещё ребёнком. Фарух, всё же, не стал слушать её и сумел найти в себе силы, чтобы не поддаться мольбам Анли. Первым делом он направился к зеркалу, дабы осмотреть полученные в жуткой бойне раны. В отражении перед опешившим бардом теперь стоял совершенно другой человек. На руке, куда впился клыками один из псов содержателя Ювиара, виднелся тщательно привязанный компресс, пропитанный каким-то пахучим маслом. Пострадавшая от клыков чёрной суки нога была перемотана и слегка гноилась. Наступая на неё, Фарух всё ещё чувствовал отголоски острой боли, однако теперь эту боль можно было вытерпеть. Сломанное при падении плечо гудело от беспокойств, а голова безумно раскалывалась от боли. Это была цена, которую полукровка заплатил за злосчастный амулет Хаджи. Однако не травмы, которые обычно приводят к смертельным результатам, стали для барда причиной бескрайнего удивления. Сам он, Фарух из Когорота, выглядел теперь совершенно отлично от того полукровки, которым он был в Золоте Королей три дня назад. Во-первых, изменилось его лицо. Теперь вместо обрюзгшей оспенной физиономии с зеркала на барда взирало суровое лицо с глубокими темными глазами, острыми скулами и застывшими в драматичной гримасе губами. Во-вторых, тело полукровки каким-то образом преобразилось – живот ушел, плечи, даже как будто стали шире, да и сам он, казалось, стал выше на пару дюймов. Кто этот человек? Неужели за три дня можно так измениться?

– Где мой амулет? – с трудом оторвавшись от собственного изображения, спросил Фарух.

Анли тут же метнулась в сторону шкафа, где в одном из скрытых отделений надежно хранилась эта странная вещица. По телу барда прошла дрожь, когда он взял в руки пульсирующий камень, заключённый в золотую клетку.

– Мне нужна одежда, – накидывая амулет на шею, проговорил Фарух.

Девушка без лишних слов достала из шкафа заштопанные вещи барда. Кое-где даже виднелись кровавые следы, однако Фарух был рад и этому.

– Ты ещё не окреп, Фар, – говорила Анли. – После таких травм люди обычно не выживают.

– Но я живой, – развел руками полукровка, – и чувствую себя превосходно. Сейчас я бы не отказался от кружки славного эля твоего папаши. Слишком долго мой рассудок был трезв.

– Я принесу тебе эль, – проговорила девушка и уже собиралась уходить, однако Фарух не позволил ей этого сделать.

– Я сам спущусь в трактир, – тихим и спокойным голосом сказал он. – От этой комнаты меня просто тошнит. Здесь можно сойти с ума.

– Тебе нельзя идти туда! – возразила Анли. – О тебе сразу же доложат гвардейцам! Там полно лишних ушей и глаз. Разве зря я выхаживала тебя и скрывала здесь, в своей комнате?

Фарух улыбнулся, глядя на то, как в глазах Анли вырисовывается страх. Он понимал, что девушка не хочет расставаться с ним. Это его тронуло до глубины души, однако бард сказал в ответ:

– Если меня всё ещё не убили, значит, я нужен им живым. К тому же, тяга к элю намного сильнее, чем желание жить.

С этими словами он покинул комнату, где провёл в агонии три мучительных дня. Спустившись по лестнице на первый этаж, где в Дивном Пивне находился трактир для постояльцев, Фарух попал в родную стихию. Солнце едва только спряталось за кроны гигантских ясеней, а заведение было переполнено посетителями. Среди постояльцев бард приметил для себя парочку знакомых лиц, – шарлатан Родин – первый мошенник в Худом квартале, восседал за столом в компании из трёх куртизанок, рассказывая им свои забавные истории. Попрошайка, по кличке Ябс, настоящего имени которого никто не знал, мирно попивал вино в углу возле подсобного помещения. Завидев, что в трактире появился Фарух – довольно известный в Худом квартале музыкант, и Родин, и Ябс приветственно махнули полукровке.

Один из столов был занят меднокожим молодым человеком лет тридцати. Лицо его было выбрито, черные волосы завивались в кудри, тёмные глаза жадно впивались во всё увиденное. На мужчине был алый камзол с золотой тесьмой, чёрные широкие штаны и южные остроносые башмаки. Этот тип сразу вызвал у Фаруха подозрение, ибо на постояльца Дивного Пивня он похож вовсе не был.

Привратник Игнат, стоявший у стойки, при виде живёхонького барда опешил так, что раскрыл рот. Остальные посетители не обратили на полукровку никакого внимания. Фарух отправился к столу, за которым сидел попрошайка Ябс.

Это был мальчишка лет четырнадцати, с белесыми пустыми глазами, растрёпанными кудрявыми волосами и худощавым телосложением. Облачённый в лохмотья, зловонный и гнусавый, он миролюбиво попивал вино, слушая трактирные толки. Как и многие жители Худого квартала, Ябс был одним из винтиков в огромной системе подпольного мира Ясеневого Города. Мир этот, скрытый от глаз честных обывателей и, конечно же, от глаз небожителей из знати, представлял собой сложнейший механизм, где каждый из его представителей играл свою роль. Ябс занимался попрошайничеством на углу улиц Поперечная и Радужная, весьма престижном, по меркам бездомных, месте, прикидываясь слепым и обездоленным. На самом же деле, зрение у мальчишки было хоть куда, а глаза свои он скрывал за плёнкой из бычьих кишок, что делало его одним из самых прибыльных для хозяев источником дохода. Хозяев у теневой жизни города было несколько – некоторые контролировали бордели, разрешенные властью во многих княжествах Эндердаля. Другие руководили рыночными ворами, третьи – попрошайками, четвёртые – подпольными боями на мечах и так далее. По слухам, распространённым самим же Ябсом, он отдавал часть своих доходов Гильдии Отверженных, которая в последнее время плотно укоренилась в Худом квартале. Связываться с жёстко действующими нелюдями мало у кого возникало желание, поэтому мальчишку не трогали и даже считали полезным. В Худом квартале ходила одна известная поговорка: «Хочешь узнать, что произошло этой ночью, спроси у Ябса». «Слепой» попрошайка обладал отменным слухом, и в привычку его уже давно вошло подслушивание чужих разговоров. Со временем он стал одним из самых осведомлённых о событиях в Ясеневом Городе людей.

– Какие новости в городе, Ябс? – спросил Фарух, присаживаясь за стол к попрошайке.

– За новости нужно платить, полукровка, – ответил мальчишка, скаля свои жёлтые зубы.

Денег у барда с собой не было, ведь он спустил всё до последнего медяка в Лунной Розе.

– С деньгами сейчас туговато, брат, – пожал плечами Фарух. – Я тут недавно в переделку попал…

– Знаю, – махнул рукой Ябс, – уж мне-то можешь не рассказывать. Тебя уже давно со счетов списали, и некоторые похоронили даже. Такую бучу ты затеял, полукровка… Городскую гвардию возглавил капитан Гарк, и теперь служивые, будто псы рыщут в поисках воришки из Юхара. Но эти железные бездари – лишь цветочки, по сравнению с Хаджи. Южанин вознамерился вытрясти из тебя всю душу, полукровка. И, поверь мне, уж лучше попасться на глаза железным, чем ему.

В этот момент в трактир завалились шестеро городских гвардейцев. В стальных латах, с оранжевыми плащами на спинах и с гербами дома Легилль на щитах. Сердце у Фаруха дрогнуло, и он замер, подобно каменному изваянию, стараясь отвести взгляд в сторону. Кляня себя за то, что не послушал Анли, он ещё больше клял судьбу за этот пинок.

– Хозяин! – выкрикнул их главный с рыжей бородой. – У нашего брата сегодня родился сын. Налей-ка всем лучшего пива!

– Я бесплатно не наливаю, – огрызнулся Игнат.

Гвардеец уставился на трактирщика злобным взглядом, внимание его привлекла появившееся с кухни Анли. Она прошла к стойке и замерла, поняв, что происходит.

– Дочурка твоя? – подойдя к Анли, спросил рядовой. – Страшненькая, но куда деваться? Что скажете, ребята?

Гвардейцы заголосили, один громче другого.

– Вы что, закона не чтите? – нащупав за стойкой арбалет, спросил Игнат.

– Мы и есть закон, старик, – оголяя серые зубы, рассмеялся гвардеец, – и теперь Худой квартал находится под покровительством городской гвардии. Мы вытравим отсюда всю мразь, и закон воцарится на улицах этого богомерзкого места.

– Никаких указов о бесплатной выпивке я не знаю, – настаивал на своём Игнат.