Нежный защитник - Джо Беверли

И тогда он поймет, кому принадлежит замок Кэррисфорд!

Фицроджер подошел к широкой лестнице, вдоль стены спускавшейся в главный зал. Замок Кэррисфорд был грандиозным строением и намного лучше приспособлен для жилья, чем другие замки, в которых ему доводилось бывать в Англии. Кое-что из увиденного здесь он даже был не прочь перенести в свой замок, когда будут деньги.

При мысли о деньгах он вспомнил о наследнице и не удержался от легкой улыбки.

Весьма отважное создание и вдобавок обладает острым умом, который слишком часто пускает в ход. Но избалована до невозможности. И все же он не кривил душой, когда сказал, что она проявила себя с самой лучшей стороны, особенно для особы, над которой тряслись, как над хрупким цветком.

Он вошел в зал, выглядевший довольно необычно из-за высокого потолка, ярко выкрашенных стен и частых узких окон. Когда стояла хорошая погода, вот как сейчас, и ставни были распахнуты, проникавшие в зал солнечные лучи делали его светлым и теплым.

Его опыт солдата говорил, что долбить столько дырок в стене вовсе ни к чему и даже опасно, но все равно ему нравилось это уютное, залитое светом помещение. В зале замка Клив вечно царят промозглые сумерки.

По его приказу зал очистили от мусора и обломков, и теперь он выглядел вполне прилично. Но достаточно было прислушаться к болтовне местных слуг, чтобы понять: нынешнему Кэррисфорду далеко до былой роскоши. Раньше на стенах зала висели дорогие гобелены и старинное оружие, а за хозяйским столом ели на золоте и серебре. Даже скатерти на столах были украшены кружевом или вышивкой.

Он видел ткацкую мастерскую с опустевшими станками и пяльцами, терпеливо ждавшими, когда же их хозяйки снова примутся за работу. Поскольку среди убитых почти не попадались люди из Кэррисфорда, можно было предположить, что они все еще прячутся где-то в окрестностях. Возможно, со временем им удастся восстановить былую красоту, хотя скорее всего самые красивые гобелены были доставлены с Востока или из Италии.

Он был бы рад восстановить для Имоджин ее родной дом. И он уже составил приблизительный план закупок. Продукты, припасы, вино и эль, гобелены, полотно на скатерти…

В Кэррисфорде уцелело несколько бочек эля, и пивоварня уже возобновила свою работу, но Уорбрик не пожалел ни одного бочонка с вином. Одному Господу известно, когда из винных погребов выветрится этот густой кислый запах.

Даже если удастся приобрести какое-то количество продуктов, жизнь в замке наладится далеко не сразу…

Его размышления прервал добродушный голос де Лайла:

— Если только ты, приятель, не научился краснеть, как девушка, то, значит, леди наградила тебя пощечиной. А мне казалось, будто ты считал ее легкой добычей и хвастался, что охмуришь в два счета.

— Я еще не приступил к этому. — Он налил эля своему другу.

— Тогда почему она выпустила коготки?

— Вряд ли она готова в этом признаться, — заявил Фицроджер с самодовольной улыбкой, — но скорее всего потому, что ей не понравилось, что я перестал ее целовать. — Реналд поперхнулся элем. — Но придралась она совсем к другому. Из-за этого святоши, Реналд, который не давал всем проходу и проклинал за каждую отнятую жизнь.

Де Лайл кивнул.

— Приволоки его обратно.

— Какого черта? — удивился Реналд. — Он же верит во всю эту чушь с власяницами и самобичеванием!

— Так приказал Цветок Запада.

— Ага, — буркнул Реналд. — Ты собрался купить се расположение мелкими уступками? А когда ты объяснишь этому нежному бутончику, что ее не столько спасли, сколько сорвали?

— Говоря твоим языком, она скорее тощий цыпленок, чем пышный бутон. И раз уж мне предстоит на ней жениться, я постараюсь по возможности облегчить ей этот шаг. К примеру, представить это так, что ее не сорвали жестокой рукой, а пересадили на новую благодатную почву.

— Ну, пока она носит ребенка, у тебя вдоволь времени для того, чтобы морочить ей голову и охмурять всеми возможными способами. А заодно и пришибить того типа, кто сумел ее обрюхатить.

— Это все ее сенешаль. — Фицроджер подлил себе эля.

— Наглый старикашка! — взревел де Лайл, хватаясь за меч. — Я сам выпущу ему кишки!

— Уж не увлекся ли и ты нашим бутоном? — весело поинтересовался Фицроджер, поймав своего приятеля за руку. — Забудь об этом, старина. Она моя. — Он отпустил Реналда и налил ему эля. — А сенешаль уже на пути в Кэррисфорд. Он снова будет управлять делами в замке.

— И ему все сойдет с рук? — поразился Реналд, бешено сверкая глазами. — Я бы ни за что на такое не согласился!

— Леди Имоджин заверила меня, что все произошло с ее согласия, — пожал плечами Фицроджер. — Точнее говоря, это вообще была ее идея. Она ужасно гордилась своей выдумкой, а если ей это доставило удовольствие, то кто я такой, чтобы обижаться?

Де Лайл смотрел на старого друга так, будто у него выросла вторая голова. Фицроджер многозначительно глянул на него и кивнул в сторону лестницы. Имоджин осторожно спускалась по ступенькам, неотразимо прекрасная в ярких шелках и поразительно стройная для женщины на сносях. И уж меньше всего она походила на несчастную, перенесшую выкидыш.

— Это был розыгрыш? — возмутился Реналд. — И ты не устроил ей взбучку?

— Я не стану давить такой милый бутон — даже ради ароматного масла. Я заподозрил маскарад с самого начала, — негромко добавил Фицроджер, — и для меня это не играло никакой роли, тогда как ей давало пусть и ложное, но все же чувство безопасности. — Он направился к лестнице и галантно предложил руку Имоджин.

Имоджин с тревогой посмотрела на него, но он выглядел абсолютно спокойным. Она с облегчением заметила, как побледнело алое пятно на его гладко выбритой щеке, хотя в глубине души ей очень хотелось, чтобы пощечина заставила этого типа относиться к ней с большим уважением.

— Как ваши ноги? — вежливо поинтересовался он. — Я постараюсь найти башмачника, который смог бы стачать для вас что-нибудь подходящее.

— Я могу ходить, но совсем не долго.

Пока они спускались по лестнице, все се внимание было обращено на крутые ступеньки и Фицроджера, но теперь она смогла оглянуться и чуть не заплакала. Следы погрома ликвидировали почти полностью, разве что осталось несколько глубоких выбоин на деревянной мебели, но зал выглядел на редкость убого. Ее любимые гобелены пропали, пол был голым, на полках не осталось кубков и тарелок, и совсем не было видно людей. В зале сейчас находились только они с Фицроджером да сэр Реналд, и не было слышно привычной суеты замковой челяди.

Куда пропали все ее люди?