Следствие по делу Воланда - Константин Вадимович Кряжевских

спрашивает, что бы делало добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени… Это и есть та самая главная цель, ради которой Михаил Булгаков сочинил эту софистику, введя в диалог человека и дьявола не состоявшийся спор. Писатель хотел показать, что своей озадаченностью перед рассуждением Воланда человек в чем-то признается, самого себя обличая в этом. Но в чем?

Чтобы это понять, приведем для сравнения аналогичный этому случай. В христианской среде нередко возникают споры по поводу вечных мук, ожидающих нераскаянных грешников. Человек не может примириться с мыслью, что кто-то из его близких и родных навечно окажется в аду. И сам никто не хочет попасть в это лишенное всякой надежды место. На почве таких вопросов естественным образом возникают так называемые эсхатологические настроения «оптимистического» характера, которые, как правило, тут же встречают осуждения и обвинения в свой адрес. И некоторые их числа таких обвинителей спрашивают, зачем вообще спасаться, если спасение для всех неизбежно. Зачем прилагать усилия к очищению своей души, если в конечном итоге все зло будет истреблено? Не бессмысленно ли это? Может быть, это и бессмысленно, но лишь для тех, кто спасается только ради того, чтобы избежать вечного мучения. Дело в том, что любой вопрос по своей психологии – это всегда признание. И когда человек спрашивает, зачем спасаться, если ада не будет, то тот признается в том, что вся его христианская жизнь – это всего лишь стремление его избежать. Если же этой причины не было бы, то тогда бы он совсем не спрашивал, зачем жить по-христиански, потому что он бы понимал, что он так живет ради любви к Богу, которая не знает подобных вопросов.

Вот таким образом человек бывает своими вопросами сам против себя свидетельствует, сам себя обличает, признается и сознается в чем-либо перед другими. Так в чем же человек признается, когда спрашивает других и самого себя: «что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?».

5. Где находится вечный приют Мастера и Маргариты?

Вечный приют Мастера и Маргариты нельзя найти так же, как нельзя найти Эдемский сад, откуда были изгнаны Адам и Ева

Загадка местонахождения вечного приюта Мастера и Маргариты действительно в романе одна из самых сложных. Должно быть, каждому читателю хотелось бы узнать, что это за место. Особенно интерес к данному приюту возрастает на почве не менее загадочной смерти главных героев, наступившей в результате их отравления. Может быть, кому-нибудь когда-то удастся найти обе разгадки и укажет нам, где стали жить Мастер и Маргарита и что с ними все-таки произошло в их бывшем убежище. Мы же здесь будем искать местонахождение вечного приюта не в географическом, а в символическом смысле. Не исключено, что тут допустимо как то, так и это толкование. Ведь, в самом деле, какая разница, где жить Мастеру и Маргарите? Если люди любят друг друга, то не все ли им равно, где будет их приют, в подвале ли, в лесу ли, в горах ли? Это волнует лишь тех, у кого нет никакой любви. А те, у кого она есть, совсем не мечтают ни о каком вечном приюте – они хотят лишь быть друг с другом. Это же для них главное. Случай с Маргаритой и Мастером можно уподобить истории об Адаме и Еве, которые были изгнаны из своего райского приюта. Ясно же, что изгнание Адама и Евы из райского приюта было не столько изгнанием из этого Эдемского сада, сколько тем, что с ними произошло в результате вкушения запретного плода. Что-то такое произошло с их любовью, что это можно даже счесть за само изгнание из Эдемского сада. Но если Адам и Ева были из него изгнаны, то следует ли отсюда, что они перестали любить друг друга? Или их любовь продолжилась? Или, быть может, она даже стала еще лучше? Так что загадка вечного приюта, в который были отправлены Мастер и Маргарита, касается не столько вопроса, где он расположен, сколько вопроса, что за любовь существует между обоими героями.

Как же нам повезло, что у нас в руках имеется роман «Мастер и Маргарита». Ведь мы пришли к выводу, что духам неведома любовь. Но можно себе представить, что бы было, если бы при таком выводе не было самого романа. Как же бы тогда человек смог кому-то объяснить, что ангелы и демоны, если они не знают любви, – это вовсе не бездушные роботы, а подобные нам существа, которым ведомо что-то очень похожее на любовь? Когда же у нас появляется роман Михаила Булгакова, все проясняется и вопрос сам собою снимается, потому что достаточно сказать, что все духи существуют приблизительно или примерно так, как существуют Воланд, Азазелло, Коровьев и Бегемот. Их межличностная связь ведь тоже настоящая. Их единство так же естественно, как наше, но его, правда, нельзя назвать любовью, как мы не называем и их самих людьми. Ангелы и демоны тоже, получается, подобны носцентрическому Богу, но это не та половая носцентричность [38], которая присуща человеку, как существу, созданного для любви. Бытие духов такое… более простое, чем бытие человека, который живет для того, чтобы кого-то любить и с кем-то дружить. Надо полагать, что, должно быть, они Бога называют каким-то другим именем – не Любовью, а как-то иначе. Стало быть, Бог для них не Любовь, а кто-то Другой. А как они Его называют, для этого они и созданы, для того они и существуют, и это же служит единством между ними.

В 3-й главе мог возникнуть вопрос, почему Воланд имеет мужской вид, если он никакой не мужчина. И на это ответить достаточно просто. Ведь мы же сказали, что быть человеком – это то же, что быть мужчиной. Поэтому Воланд как дух, приняв человеческий облик или вид человека, принял вместе с тем и мужской вид. Мы же можем сказать не только так: «Мне кажется, что Афраний и Воланд – это один и тот же человек», но и так: «Мне кажется, что Афраний и Воланд – это один и тот же мужчина», и здесь разницы никакой не будет, пусть эти тезисы и не тождественны друг другу. Вообще нетрудно понять, что слова «мужчина», «пол» и «бесполый» обязаны своим существованием именно наличию в нашем мире женщины. Не будь ее среди людей, этих слов