Вокруг света на Коршуне - Константин Станюкович

Обедня окончена. Матросы вслед за начальством подходят к кресту и выходят наверх. Поставленный тент защищает их головы от палящего солнца. Все как-то празднично настроены.

- Команда во фронт! - раздается голос вахтенного начальника.

Боцмана ставят команду во фронт по обе стороны сияющего чистотой и блеском корвета.

Воцаряется мертвая тишина.

К фронту подходит капитан Василий Федорович и говорит своим мягким, сердечным голосом:

- Здорово, ребята! Поздравляю вас с праздником!

- Здравия желаем, вашескородие! И вас с праздником, вашескородие! весело гаркнули матросы, глядя с видимым расположением на капитана, которого они уже успели оценить и утвердить за ним кличку "голубя".

- Всем ли довольны, ребята? - спрашивал он, медленно обходя по фронту.

- Всем довольны, вашескородие! - раздались ответы.

- Нет ли у кого претензий?

Никто не отвечал. Ни у кого не было претензии.

На лице Василия Федоровича светилась довольная улыбка.

Команда разошлась. Просвистали к водке как-то особенно громко и весело сегодня. По случаю праздника разрешено было выпить по второй чарке, пожалованной капитаном.

Пока матросы, усевшись артелями на палубе, обедали и лясничали, вспоминая Кронштадт, русские морозы и похваливая обильный, вкусный праздничный обед, - ровно в полдень на фоне синеющего тумана серыми пятнами вырезались острова Зеленого мыса, принадлежащие, как и Мадера, португальцам.

Через час-другой "Коршун" под всеми парусами лихо пронесся мимо скалистых С.-Николо, Пазя, Лючиа, Бонависта и, взяв вправо, побежал между гористыми и мрачными, подернутыми дымкой не то мглы, не то тумана островами С.-Антонио, с его высоким вулканическим пиком, и С.-Винцентом.

Скоро "Коршун" уже входил в бухту С.-Винцента, в глубине которой, на покатости, белел маленький невзрачный Порто-Гранде, весь обнаженный под палящим солнцем, почти без зелени, среди песка, под громадами обветрившихся скал. Совсем неприветный городок, не то что симпатичный Фунчаль. Но зато бухта в Порто-Гранде представляет собой отличную стоянку для судов и защищена от ветров.

"Коршун" бросил якорь невдалеке от берега. На рейде стояло несколько парусных "купцов", которые зашли в Порто-Гранде, чтобы взять свежей провизии, налиться водой, а то и просто для того, чтобы "освежиться", выражаясь языком моряков, то есть отдохнуть после длинного перехода. А острова Зеленого мыса тем и удобны, что лежат в полосе пассата и как раз на перепутье большой океанской дороги, по которой ходили до открытия Суэзского канала (а парусные суда и до сих пор ходят) из Европы в Южную Америку, на мыс Доброй Надежды, в Австралию, в страны Дальнего Востока и обратно.

Большой пароход, ходивший между Лисабоном и Рио Жанейро, гудел парами, готовый к отплытию. На палубе его толпилось много пассажиров, среди которых обращали на себя внимание моряков "Коршуна" черные рясы и уродливые, похожие на приплюснутые треуголки, шляпы католических монахов. Их было особенно много.

Ближайшими соседями "Коршуна" на рейде были два щегольских военных корвета: английский и американский. Особенно красив был последний со своими большими, слегка наклоненными мачтами, круглой поджарой кормой и красными линиями носовой части.

Едва только "Коршун" бросил якорь, как с обоих военных судов прибыли шлюпки с офицером на каждой - поздравить с приходом и предложить услуги, если понадобится. Это обычная морская международная вежливость, свято соблюдаемая моряками всех наций. Каждое военное судно, стоящее на рейде, приветствует приходящего товарища, а капитан пришедшего судна в свою очередь делает первый визит капитанам стоящих на рейде судов.

После того как оба офицера сказали свое приветствие капитану, их пригласили в кают-компанию и предложили по бокалу шампанского. Американец, между прочим, рассказал, что их корвет стоит здесь на станции, часто уходя в крейсерство в океан для ловли негропромышленников.

Постыдная эта торговля людьми еще процветала во времена нашего рассказа, и большие парусные корабли с трюмами, набитыми "черным" грузом, то и дело совершали рейсы между берегами Африки и Южной Америки, снабжая последнюю невольниками. Скованные, томились несчастные негры в трюмах во все время перехода. Нечего и говорить, что с ними обращались варварски, и случалось, этот "живой" груз доставлялся до места назначения далеко не в полном количестве.

Все правительства цивилизованных государств согласились преследовать эту торговлю, и, в силу международной конвенции, Англия, Франция и Северо-Американские штаты обязались высылать крейсера в подозрительные места для поимки негропромышленников. Кроме того, каждое военное судно держав, подписавших конвенцию, имело полное право задерживать подобные суда и отводить их в ближайшие порты. С пойманными расправлялись коротко: капитана и помощников вешали, а матросов приговаривали к каторжным работам.

Но океан велик. Суда с "черным" грузом обыкновенно бывали превосходными ходоками, а экипаж на них, набираемый из сброда самых отчаянных людей и подонков разных национальностей, с самым темным прошлым, смел и бдителен... И, наконец, одно пойманное судно в год или в два года далеко не устрашало отчаянных капитанов, занимавшихся перевозкой негров. Несколько лет такого занятия, - и они составляли состояния, бросали свое позорное дело и селились где-нибудь в дальних колониях, где их не знали и где вообще люди не особенно любознательны до чужих биографий, и занимались какой-нибудь торговлей.

- И что ж? Случалось вам поймать какого-нибудь негропромышленника? спрашивали в кают-компании американского лейтенанта.

- Мы на станции здесь уже два года, и только раз нам удалось поймать одного такого... Если бы вы пришли сюда двумя неделями раньше, то могли бы увидать двух негодяев, вздернутых на нока-рее! - прибавил не без удовольствия американец.

- Какой нации был капитан?

- Американец, только, конечно, южанин! - брезгливо проговорил моряк. Между нами, северянами, редко найдутся подобные молодцы.

- А что вы сделали с матросами?

- Судили их на корвете. Самых отчаянных приговорили к заточению на долгие сроки, других на небольшие сроки, а пятерых, молодых, и, по-видимому, менее испорченных, отпустили на все четыре стороны.

- А негры?

- Мы объявили им, что отныне они свободные люди.

- Куда же они отправились?

- Некоторые остались здесь - здесь ведь большинство населения негры, другие, по их просьбе, были отправлены в наши штаты... Несколько дураков, впрочем, просились на родину... Им, вероятно, хотелось быть снова проданными! - усмехнулся янки.

- И велика была партия?

- Триста человек.

- А что вы сделали с судном?

- Конфисковали и продали. Вырученные деньги были нашим призом.

Продавцы фруктов и просто любопытные уже осаждали корвет, и когда им позволили войти на палубу, то матросы могли познакомиться с представителями африканской расы, одетыми в невозможные лохмотья. Несмотря на полнейшее коверкание неграми кое-каких английских слов, матросики как-то ухитрились понимать их и торговались с ними с остервенением, покупая большие сочные апельсины и бананы из Порто-Прайя, городка на соседнем острове С.-Антонио, который и лучше и больше Порто-Гранде и изобилует зеленью и фруктами, но зато и славится своим крайне нездоровым климатом и особенно жестокими желтыми лихорадками.

Хотя вид этих черных, полуголых, а то и почти голых "арапов", как называли негров матросы, и возбуждал некоторые сомнения в том, что они созданы по подобию божию и вполне принадлежат к человеческой расе (были даже смелые попытки со стороны матроса Ковшикова, не без присущей ему отваги, приравнять негров не то к обезьянам, не то, прости господи, к бесхвостым чертям), тем не менее отношение к ним матросов было самое дружелюбное и в некоторых случаях даже просто трогательное, свидетельствующее о терпимости и о братском отношении простого русского человека ко всем людям, хотя бы они были "арапы" да еще сомнительного людского происхождения. Эту гуманную черту Ашанин подметил в Порто-Гранде и затем наблюдал ее в русских матросах при их дальнейших знакомствах с людьми всевозможных цветов и рас. Ни малейшей расовой заносчивости, ни проблеска религиозной нетерпимости.

Предположения на баке о том, что эти "подлецы арапы", надо полагать, и змею, и ящерицу, и крысу, словом, всякую нечисть жрут, потому что их голый остров "хлебушки не родит", нисколько не помешали в тот же вечер усадить вместе с собой ужинать тех из "подлецов", которые были в большем рванье и не имели корзин с фруктами, а были гребцами на шлюпках или просто забрались на корвет поглазеть. И надо было видеть, как радушно угощали матросы этих гостей.

А одного негра, необыкновенно симпатичного юношу, лет 17, который приехал в лохмотьях на корвет и начал помогать матросам, без всякого вызова, тянуть какую-то снасть, улыбаясь при этом своими влажными на выкате глазами и скаля из-за раскрытых толстых губ ослепительные зубы, - того негра так матросы просто пригрели своим расположением, и во все время стоянки корвета в Порто-Гранде этот негр Паоло, или "Павла", как перекрестили его матросы, целые дни проводил на корвете. Матросы в первый же день нарядили его в полный матросский костюм; кто дал рубаху, кто старые штаны, кто башмаки, кто отслужившую срок фуражку. Надо было видеть радость негра, когда он, бросив свои лохмотья за борт, облачился в более или менее приличное одеяние и увидал свое отражение в маленьком зеркальце, поднесенном ему кем-то из матросов. Он смеялся и прыгал, и добрые его глаза светились глубочайшею благодарностью.