Изнаночные швы времени - Иван Слепцов

Русское войско свистит. Группа всадников с пленником проехала до правого фланга, развернулись. Пленника спешили. Двинулись обратно. Теперь он бежит на веревке. Войско кричит. Из строя выскакивают ратники, пугают ордынца копьями и рогатинами. У засеки его снова сажают на коня. Конь скачет в сторону реки. Идет вброд. Плывет. Ордынцы выпустили из-за реки стрелы… Из-за Трубежа…

Стрельба была напрасной, просто от ярости. Русское войско расположилось в отдалении от воды, и стрелы с правого берега реки до его строя долететь не могли. Олег сам накануне вместе с несколькими владимирскими дружинниками мерил место для полков: он ездил по берегу, где теперь стояли ордынцы, стрелял, а помощники гоняли по полю человек двадцать переславских мужиков, которые отсчитывали от места падения стрелы еще двадцать шагов и ставили шесты с разноцветными лентами. Вехи определили линию, по которой теперь выстроилось русское войско. Только князь Ярослав с основной частью дружины отправился к своей Твери, куда тоже подступил монгольский отряд, оставив около Переславля около сотни конников с воеводой Ратмиром и слепым знаменосцем.

12.50 … Ордынцы разметили броды. Два перехода в полутора километрах друг от друга. Один – напротив засеки, в километре примерно от места впадения Мурмаша в Трубеж, второй – выше по течению, чуть севернее устья Кипса, другого притока Трубежа. По северному броду начинает переходить реку отряд из четырехсот пятидесяти – пятисот всадников…

Над полем и окрестными лесами разнесся шум переправы: фырканье лошадей, плеск воды. Вот он сильнее и сильнее – все больше монгольских воинов входит в реку, а вот и стихать стал, значит, первые ордынцы уже выбрались на левый берег. Вдруг шум переправы перебили совсем другие звуки: дробный топот копыт и раскатистый крик множества человеческих голосов, кричащих по-русски: ях-ха!

Феликс, отвлекшийся, чтобы зафиксировать позицию великого князя и его телохранителей за владимирским городовым полком, посмотрел на северный брод как раз в тот момент, когда тяжеловооруженных дружинников юрьев-польского князя отделяло от сгрудившихся на берегу монголов шагов сто, не больше. Он успел разглядеть перекошенные от ужаса смуглые лица, а потом… Потом этих лиц просто не стало. Тех ордынцев, кого не проткнули копья первой волны атакующих, дорубили мечи второй. И вот на берегу видны только сбитые с ног, с трудом поднимающиеся кони, в реке отчаянно барахтаются, уходя на «свой» берег, несколько уцелевших монголов. А русские дружинники разворачивались и уходят галопом обратно к строю главных сил войска – ликующему, яростно орущему, бросающему вверх шлемы. Вслед князю Болеславу и его воинам летят стрелы, но запоздало – не догоняют.

Идею такой атаки подал накануне князь Андрей, когда ему еще нравилась мысль ждать Неврюя здесь, у Переславля, на прикрытой позиции. Командиры полков несколько раз потом прорепетировали ее с группами своих воинов и теперь точно знали, когда конным дружинникам нужно бросаться вперед, чтобы ударить по только-только выходящим из воды ордынцам. При этом каждый из конных полков разделили на две части: пока одни атаковала, другие уходили в тыл боевой линии, меняли коней и снова строились на исходной позиции. Это позволяло всегда идти в атаку на передохнувших лошадях и действовать с максимальной быстротой.

За час уничтожить монгольские отряды, переправляющиеся через реку, удалось в общей сложности девять раз: пять у северного брода и четыре – у южного. Потери ордынцев составили до пяти тысяч человек по большей части убитыми, а войско князя Андрея лишилось нескольких десятков воинов. Однако то ли сам Неврюй, то ли кто из его помощников сообразил, что нужно менять тактику, и к реке из его ставки – от стоявших в отдалении шатров – прилетел гонец с новыми командами. После этого на берегу Трубежа, посередине между двумя бродами, стали монгольские лучники. С этой позиции они могли обстреливать русских дружинников, когда они неслись атаковать очередной ордынский отряд, пытающийся выбраться из воды.

14.28 …Еще одно монгольское подразделение переходит реку. До семисот человек. По северному броду. Тверской отряд снимается с места, всадники набирают скорость. Попали под обстрел. Около десятка убитых и раненых. Разворачиваются. Уходят в тыл. Меняют коней, как и два конных полка в центре. Вместо тверичей по монголам у северного брода бьет юрьев-польская дружина. Ордынцы сброшены в реку.

На южном броде – новая попытка переправы. Максимальные с начала сражения силы. От тысячи двухсот до полутора тысяч всадников. Против них начинает атаку черный полк. Они ускоряются! Проскочили!!

Первый раз у Шурика среди монотонно проговариваемых слов мелькнула какая-то эмоция.

Не попали под стрелы! Удар копьями. Много ордынцев на земле, но части удалось удержаться у самого выхода из воды. В первый раз! Началась рубка. Вижу Олега!

Олег командовал конным отрядом из добровольцев вроде Урдина, бояр, отъехавших на запад из-за капитулянтской политики Ярослава Всеволодовича, и их людей, немногочисленных наемников, а также молодых владимирских отроков77. Сейчас он впервые с начала битвы принял участие в атаке и нацелился на знатного ордынца – темника в золоченом, скорее всего трофейном, китайском, шлеме. Лошадь монгольского командира стояла у кромки воды, а сам он размахивал саблей и гортанно покрикивал на выбиравшихся на берег всадников. «Быстрее! Быстрее! Вперед! Вперед! Давай место! Место давай!» – сложился у Олега в голове приблизительный, конечно, но внятный перевод.

Он слегка прикоснулся ногами к бокам Сполоха, и конь рванулся вперед.

Раз! Отбросить щитом короткое копье монгола, нацеленное ему, Олегу Голицыну, старшему проводнику из Центра прикладной хрономенталистики, в грудь. Прикрыться одновременно еще от двух ордынцев, ринувшихся ему навстречу. Два! Пнуть ногами, чтобы не мешали. Три! Пригнуться, уворачиваясь от летящего навстречу клинка. Четыре! Рассвирепеть наконец-то, почувствовать работу нейромашинки в левом плече – генератора рефлексов безопасности. Пять! Отбить палицу, метящую в голову ему, волынскому боярину Олегу Владимировичу, посланнику князя Даниила Галицкого. Шесть! Проткнуть хозяина этой булавы – точно под мышкой, в щель между двумя металлическими пластинами, пока он поднимает руку для нового замаха. Семь! Передохнуть пару секунд, обернуться назад: не далеко ли ты, боярин оторвался?

Нет, не далеко. Сзади, буквально в двух шагах, два воина Урдина в похожем как две капли воды снаряжении – тяжелых германских доспехах и шлемах русского образца. Один – молчаливый немец – накануне поразил Олега хитроумным приспособлением, крепившимся к коленям. С его помощью он мог управлять конем без рук, а потому с неимоверной легкостью орудовал тяжелым длинным мечом. Второй был псковитянин с рыжей бородой. Он отличался вспыльчивостью и был большим мастером сквернословить.

Немца звали Генрих Шраден, а псковятинина – Бурса Твердиславич. Шраден взял Бурсу в плен в неудачном для псковского отряда воеводы Гаврилы Гориславича бою под Изборском в 1240 году78, но тот сбежал, а в 1242-м случилось то же самое с немцем в Ледовом побоище. С тех пор они стали большими друзьями и вместе участвовали в больших и малых войнах, в стычках на небольшой территории между Балтийским морем и Мазурским поозерьем – на территории орденских, польских, новгородских и литовских владений.

Немец встретился глазами с Олегом, изобразил некое подобие улыбки и рубанул неаккуратно оказавшегося рядом ордынца. Левая рука ордынца вместе с нижней частью щита упала к копытам монгольского коня, а осколки верхней бумерангом полетели за спиной Шрадена. Ордынец успел удивленно посмотреть на это и умер. Двое его соплеменников, которым показалось, что страшный меч немца79 может дотянуться и до них, ломанулись, развернувшись, в сторону реки.

В целом ситуация ухудшалась. Олег не мог не признать, что темник в золоченом шлеме действовал удачнее всех своих предшественников, пытавшихся переправиться через Трубеж. Монголам удалось остаться на берегу, лишить русских воинов преимуществ удара на скорости и, пользуясь подавляющим превосходством в численности, постепенно оттеснять их. Плацдарм расширялся, все больше ордынцев закреплялось на берегу.

Несколько сотен коней, отчаянно хрипя, толкались в страшной тесноте. Всадники старались найти способ, чтобы в этой ситуации половчее отправить ближайшего врага к прадедушкам или к царю небесному – в зависимости от пожеланий. Плюнуть в глаза здесь было таким же действенным оружием, как и клинок: соперник мог потерять хладнокровие и подставиться. Тут уже было не до копий, секир и палиц, даже короткие мечи стали неудобны, в ход пошли засапожные ножи. Олег разглядел, как двое ордынцев разделались с Арграмом Ритщерем, одним из телохранителей жены князя Андрея, приехавших с ней с Волыни (говорили, что все четверо – сыновья ее отца, князя Даниила Галицкого, родившиеся в пору его венгерских скитаний). Раненый конь занес Ритщеря в гущу ордынцев, один из врагов схватил его сзади за локти, а второй несколько раз ткнул чем-то острым в живот. Несколько ударов добротная венгерская кольчуга выдержала, но затем острие все-таки нашло слабое кольцо, венгр обмяк и бессильно соскользнул вниз.