Нелепая привычка жить - Олег Рой

Виталий вышел на улицу. В тени от земли еще тянуло холодом, но на солнце было уже совсем тепло, прямо по-летнему. Он сбегал в туалет, потом сбросил джемпер и с удовольствием умылся застудившейся за ночь родниковой водой из ведра. Когда он уже вытирался стареньким полотенцем, за спиной послышались тихие шаги — Наташа, несмотря на ее полноту, ступала как-то удивительно легко. Малахов обернулся. На женщине были только кроссовки на босу ногу и футболка Джозефа, подчеркивавшая соблазнительные формы. В руках она держала охапку веток, покрытых пушистыми, как цыплята, почками.

— Где это ты была с утра пораньше? — улыбнулся Виталий, заглядывая в веснушчатое лицо.

— Да вот, — Наташа показала на свой букет, — веток ходила наломать. Позавчера ведь Вербное воскресенье было, Пасха скоро. Поставлю дома в вазочку, красиво… Тебе дать?

— Дать, — отвечал Виталий, подходя к ней поближе. — Только не вербу. А совсем другое…

Наташа засмеялась, закидывая назад голову и кокетливо открывая нежную белую шею.

— Ой, ну ты скажешь тоже! Ну пусти, дай пройти!

— Неа. Не пущу…

Ее тело было теплым, а кожа удивительно гладкой на ощупь. Виталий обнял ее и зарылся лицом в пахнувшие антоновскими яблоками волосы. Его удивило и обрадовало, насколько охотно Наташа подалась к нему. Что это — профессиональная привычка? Или что-то другое?

— Подожди, подожди, — шептала она, пытаясь остановить его нетерпеливые руки, уже задравшие футболку. — Давай уйдем куда-нибудь! Увидят же! Лана увидит!

— Никто не увидит… — бормотал он. — Мы быстренько… Но тут Наташа вдруг резко вырвалась из его рук. Виталий обернулся. На крыльце, уставившись на них, стоял Джозеф. Обычно красноватое лицо техасца было сейчас бело-желтым, как древесина клена.

Зная своего американского партнера, Малахов скорее был склонен ожидать от него обид, криков и претензий. А потом такого же шумного быстрого примирения. Но Коллуэй только выругался на своем родном языке, сплюнул ему под ноги и исчез в доме.

Финал чудесной поездки был безнадежно испорчен. Пока не проснулась Лана, все разбрелись и не то что не разговаривали, но старались не попадаться друг другу на глаза. Наташа торопливо собрала вещи и робко заикнулась о завтраке, но мужчины и слышать не хотели о еде. Когда Лана наконец поднялась и привела себя в порядок, все уже было готово к отъезду.

— А вы чего такие кислые? — поинтересовалась она, усаживаясь в «Лексус».

— Да так, не выспались, — отвечал Виталий. Точно подтверждая его слова, Джо, как только сел в машину, сразу сделал вид, что задремал.

Глава 7 Черная радуга

Коллуэй так и промолчал всю обратную дорогу. Наташа тоже притихла и лишь односложно отвечала вполголоса, когда Малахов уточнял у нее, как проехать. Виталий был смущен и раздосадован. Черт его знает, как нехорошо вышло… Но кто же знал, что Джо так среагирует? Было бы из-за чего заводиться — из-за бывшей проститутки. Да и почему бывшей? Можно подумать, что после отъезда Джозефа Наташа сразу превратится в добродетельную матрону. Разумеется, нет, вернется к своей привычной профессии, тут и думать нечего… А сложности с американским партнером Малахову были совсем ни к чему. Не дай бог это отразится на бизнесе! В душе закипало и бурлило раздражение, объектом которого почему-то стала Наташа. И дернул же ее черт попасться под руку…

У подъезда дома на Тверской-Ямской техасец тотчас открыл глаза, буркнул: «Buy»,[13] вышел из машины и, не оглядываясь, пошел к подъезду. Наташа подхватила свою опустевшую сумку, торопливо попрощалась с Ланой, кинула встревоженный взгляд на Виталия и потрусила следом.

— Чего это они? — лениво поинтересовалась супруга.

— Поссорились, — вяло ответил Малахов. На его счастье, Лана даже не стала спрашивать из-за чего. Ее интересовало совсем другое:

— Зайка, ты уж не забудь похлопотать о доме, ладно? Хочется побыстрее!

Похоже, она не сомневалась, что нынешние хозяева спят и видят передать свое владение в ее собственность, вопрос только в сроках. Эх, если бы все было так просто…

Приехали к себе на Басманную. Виталий принял душ, сменил джемпер и джинсы на офисный костюм с галстуком и отправился в контору. Уселся в любимое кресло и первым делом вызвал к себе Лошманова.

Аркаша быстро смекнул, что от него требуется. Системный администратор недавно завел у них на сервере подробную карту Москвы и Московской области, и найти необходимое место теперь не составляло никакого труда. Они увеличивали изображение до тех пор, пока местность не стала видна до мельчайших деталей. Недостроенного дома на карте, конечно, не было, но речка и бывшая сторожка лесника нашлись, что значительно упрощало дело.

— Нет проблем, — понимающе кивнул Лошманов. — Есть у меня одна коза, она в «АРКе» работает, ну, знаете, это одна из крупнейших в Москве компаний, занимающихся недвижимостью…

— Знаю, конечно. И фирму, и Виктора Волошина, ее владельца… Только поскорей, Аркаша, хорошо? А то Лане так уж не терпится, — здесь Малахов несколько покривил душой. Ему и самому очень хотелось сделаться обладателем чудесного дома.

— Сэр, есть, сэр! — отвечал помощник, вытянувшись в струнку и приложив к голове ладонь. Рассмеялся и скрылся за дверью.

Видимо, коза из риелторской конторы свое дело знала — уже на следующий день молодой помощник был у Малахова в кабинете с подробным докладом.

— Ваш вожделенный участок с недостроенным домом принадлежит писателю Дмитрию Валентиновичу Россихину. Знаете такого?

— Нет, признаться, не слыхал.

— И я не знаю, но матушка моя, дама культурная, вспомнила. Этот самый Россихин во время оно числился в диссидентах. Написал что-то такое, что не только не напечатали, но и сочли идеологически вредным… Хотя, в общем-то, ничего особенного в его книгах и не было — так, повседневная жизнь интеллигенции на зарплату в сто двадцать рублей да обсуждения на кухне вечных вопросов «кто виноват?» и «что делать?». Но властям не понравилось. Гонения на него устроили, даже, кажется, посадили… Но он все равно продолжал писать, в стол. Когда перестройка с гласностью начались, Россихин был уже не первой молодости. Однако подсуетился, тиснул несколько своих вещей в толстые журналы, его заметили, стали издавать за границей. Ну и, естественно, гонорары, деньги повалили — тогда-то он и купил этот участок, начал потихоньку строительство. Вот только ажиотаж вокруг его имени быстро поутих. Бытописание простого советского инженера народу стало неинтересно. Сами знаете, что сейчас люди читают — или разоблачиловку какую покруче про сильных мира сего, чтобы все грязное белье наизнанку, или сперму в сахаре, или кровавые страсти-мордасти. Ну, в крайнем случае, что-нибудь этакое, слегка замороченное, вроде как и с претензией на интеллектуальность, но в то же время чтобы и мозги особо напрягать не надо… Малахов невольно рассмеялся. Ему как человеку, с детства привыкшему к чтению, понравилась такая характеристика современного книжного рынка.

— Так, значит, земная слава писателя прошла, деньги закончились, и строительство было заморожено?

— Истинно так.

— А он жив, этот Россихин?

— Жив, но его давно уже не видно и не слышно. Ничего не публикует, на людях не появляется…

— Но нам это только на руку. Думаю, в таком случае он будет просто счастлив, если мы предложим ему продать дом. Можешь достать его координаты?

— Обижаете, шеф! — Помощник выложил перед ним на стол распечатку электронного письма. — Все уже схвачено! Извольте получить — адрес, почтовый индекс, домашний телефон, мобильный телефон. И даже мобильный телефон супруги — на всякий случай.

— Отлично! Молодец ты у меня, Аркашка!

— Стараемся, шеф. Малахов взглянул на часы:

— Одиннадцать сорок уже… А в полдень у меня встреча. Значит, сделаем так: свяжись с этим самым Россихиным, обрисуй ему ситуацию, разведай, что он думает, и доложи мне. Ясно?

— Ну, а чего ж тут неясного? Чай, меня матушка не от дяди Васи сантехника родила, а от доктора экономических наук. Правда, тогда он еще только кандидатом был…

Малахов не сомневался, что у Аркаши все получится. И был неприятно удивлен, когда во второй половине дня его правая рука появился в дверях маленького кафе с озадаченным и расстроенным видом.

— Так и знал, что вы тут, шеф, — проговорил он, втискиваясь за столик напротив Виталия. — Дело приняло неожиданный оборот. Этот самый Россихин наотрез отказывается вести какие-либо переговоры относительно продажи дома. Нет, спасибо, я ничего не буду, я только на минутку заскочил, — последние слова уже относились к приблизившейся к столику «девушке из таверны».

— А что он говорит? — поинтересовался Виталий, помешивая кофе.

— Да ничего не говорит. Заявил, что не намерен вести беседу на эту тему, и бросил трубку.