Двойня для Цербера - Джулс Пленти

— Не трясись уже. Не трону до вечера. Я же сказал, что хочу, чтобы ты меня помыла.

Стоит как столб и только смотрит своими кукольными, в пол-лица глазами. Тогда я решаю показать ей как надо. Беру с полки гель для душа и выдавливаю на ладони хорошую порцию.

Начинаю размазывать по ней пенящуюся субстанцию, приторно пахнущую персиком. Особое внимание уделяю ярким соскам, окруженным сморщенными ареолами. Застыла и просто позволяет мне делать, что я хочу.

Я спускаюсь ниже, сдабриваю пышной пеной плоский живот и тщательно обрабатываю мыльными пальцами набухшие складочки. Раздвигаю их и выглаживаю, а потом резко разворачиваю ее спиной к себе.

Намыливаю ягодицы. Этот пышный персик так и манит. Вставляю палец между булочек и упираю его кончик в крохотную, туго стянутую дырочку.

Вздрогнула всем телом и вновь пытается вывернуться из рук. Маленькая ханжа. Даже, наверное, не слышала, что девочки кончают особо бурно, когда им вставляют в попку.

Уже привычно прижимаю ее к стеклу, вдавив руку в острые лопатки.

— Ты так и не поняла, что твое сопротивление только меня заводит.

Дышит так шумно, что аж перекрывает шум льющейся воды, но в момент перестает вырываться и противостоять мне.

Сейчас я хочу лишь немного поиграть и показать Асе, что ее тело всецело мое. Настойчиво давлю на отверстие, которое сейчас кажется непроницаемым, и оно начинает нехотя поддаваться, впуская скользкий палец. Ася вновь заерзала, пытаясь исторгнуть из себя инородный предмет. Дрожит и привстает на носочки.

Сфинктер сжимается вокруг пальца так сильно, что он начинает неметь. Целую шею и лопатки и продолжаю исследовать еще одну девственную дырочку. Вталкиваю палец до основания, а потом плавно вытаскиваю.

— Собирайся. На учебу опоздаешь, — шепчу, прижав ее к себе. — Но, чтобы вечером ждала меня здесь.

Эйфория. Непостоянная, но такая соблазнительная стерва, ради которой нужно жить. Вот только давно она меня не посещала. Даже скорость перестала заводить до отвала башки. А с Асей такой волной накрывает, что самому удивительно. Вроде девчонка как девчонка, а поднимает и член, и жизненный тонус.

Я скрещиваю щиколотки, забросив ноги на стол, и откидываюсь на спинку кресла. Ехал сюда на своей любимой черной зверюге. В носу стоит ее запах и аромат ветра. Может, стоило все же остаться дома и Асю из спальни не выпускать?

Тянусь к бокалу и делаю обжигающий глоток. После отличного секса стаканчик бухла с приличной выдержкой — самое то.

От воспоминаний о моей куколке, такой горячей и невинной даже после всего, что я с ней сделал, меня отрывают какие-то крики в коридоре. С какого хрена охрана мышей не ловит, и опять приперся какой-то недовольный визитер?

Отставляю бокал и в бешенстве вскакиваю. Сейчас всем мало не покажется. Перемахиваю через стол и несусь к двери. Распахиваю ее и натыкаюсь на Ильдара, который уже чуть ли не пощечину моему референту отвесил. Какой пыл в таком тщедушном, полысевшем существе.

— Олег, надо поговорить! — выкрикивает он, бешено вращая глазами.

— Заходи, — цежу я зло.

Возвращаюсь к столу, приканчиваю виски и опираюсь поясницей о жесткий край. Пусть уже эта подлая гнида выплеснет свой праведный гнев, и тогда я ему устрою.

— Мы с тобой так не договаривались, — выкрикивает мой деловой партнер, чуть не склеивая ласты от отдышки.

Переминается передо мной с ноги на ногу, как шелудивый пес, который вдруг вспомнил, что когда-то давно был служебной овчаркой. Правда, беззубый давно и тявкает без толку, но хорохорится.

А впрочем, забавляет. Вытаскиваю сигарету и закуриваю. Наблюдаю шоу.

— И на что же мы не договаривались? — ухмыляюсь я, вспомнив, какими красным и шершавыми я оставил ее губы рано утром.

— Что ты запрешь мою племянницу в своем доме и изолируешь от семьи! — раздувает он ноздри и чуть ни копытом бьет.

— Я ее у тебя купил и забрал свою женщину к себе домой, — рявкаю я, подавшись вперед. — Ты получил за нее немаленькие бабки, и поставки идут как часы.

— Так нельзя, Олег. Привези Асю домой. Я все тебе верну.

— Пошел вон, — цежу сквозь стиснутые зубы и до боли сжимаю кулаки. — Пока я не передумал и не устроил всем вам персональный апокалипсис. Она моя. Стала моей во всех смыслах, если ты понимаешь, о чем я.

И тут происходит невероятное. Этот пентюх, в котором вдруг сыграла толика восточной крови, давно перемешавшаяся со славянской, с отчаянным криком бросается на меня.

Пытается засветить мне в челюсть, но я перехватываю трясущийся неуверенный кулак и выворачиваю кисть со смаком, до хруста и недостойного мужика скулежа. Продолжаю давить, вынуждая этого непоследовательного гада опуститься передо мной на колени.

— Наш херов договор обратной силы не имеет, — рычу я, наблюдая, как у этого ничтожества трясется голова и вздрагивают плечи.

— Олег, — вскидывает на меня выпученные, влажные глаза, — я тебя умоляю, не ломай мою Асю. Она хорошая девочка. Светлая, добрая, чистая. Умоляю, не порти ей жизнь.

Чистая? С удовольствием вспоминаю, как осквернял ее тело, делая его принимающим и развратным. Добрая? Тоже неверно. Ася — вовсе не милая овечка. Есть в ней злость и ярость. И это очень даже хорошо.

— Раньше надо было думать, — ухмыляюсь я и отвожу назад руку с крепко сжатым кулаком.

— Олег Владимирович, — истерично орет секретарь Леночка, вломившаяся в мой кабинет без стука.

— Вышла быстро! — покрываю я зычным выкриком все пространство.

— Олег Владимирович, беда большая случилась, — выдает она, уходя в истерику.

— Что там еще? — раздраженно бросаю я и отпускаю Ильдарчика, который, наверное, уже обделался от страха.

— Там…у нас…, — блеет эта овца, зажимая рот ладонью, отчего каша, которая льется из ее рта, становится еще более невнятной.

Смотрю на секретаршу, бьющуюся в