Русская история. Часть I - М. Воробьев

Дальше посылают послов. Один из них, Захарий Тютчев, упомянут в летописи, это предок нашего великого поэта. Дальше посылаются заставы, или, как тогда говорили, сторожи — конные подвижные заставы, которые должны следить за передвижениями Орды в степи. Они уже получают задание чисто военное — добыть «языка». Сторожевые отряды задерживаются в степи, посылается вторая застава, которая встречает гонца с «языком». Его ведут к великому князю. «Язык же был из сановных мужей», он сообщает великому князю, что неотвратимо надвигается Мамай на Русь и что списались друг с другом и соединились с ним Олег Рязанский и Ольгерд Литовский. И не спешит царь оттого идти, что осени дожидается.

Татары совершали свои походы, как известно, осенью, после того как кони хорошо отдохнули, когда пышное разнотравье кончилось и наступают первые заморозки, когда впереди зима и реки должны стать {стр. 40} льдом, чтобы была хорошая дорога для конницы. Итак, в Москву собираются князья.

«И пришли к нему князья белозерские, готовы они к бою, прекрасно снаряжено войско их. Пришли ярославские князья, каргопольские, андомские князья и многие другие».

Эти князья уже давно не те, что были когда-то в домонгольской Руси. Это потомки знаменитых родов — князья, которые княжат уже в городках, небольших землях, они все давно уже приведены под руку московского князя. У каждого дружина — может быть, не такая большая, как были когда-то у киевских и владимирских князей, но тем не менее это профессионалы, а это очень важно.

«И вот князь великий Дмитрий Иванович, взяв с собой брата своего князя Владимира Андреевича (это его двоюродный брат, князь серпуховской) и всех князей русских, поехал к Живоначальной Троице, на поклон к отцу своему духовному, преподобному старцу Сергию, благословение получить от святой той обители. И просил его преподобный Сергий, чтобы прослушал он Святую Литургию, потому что был тогда день воскресный и чтилась память святых мучеников Флора и Лавра. По окончании же Литургии просил святой Сергий со всею братиею великого князя, чтобы откушал хлеба в доме Живоначальной Троицы, в обители его. Великий же князь был в замешательстве, ибо пришли к нему вестники, что уже приближаются поганые татары. И просил он преподобного, чтобы его отпустили. И ответил ему преподобный старец: «Это твое промедление благим для тебя поспешением обернется. Ибо не сейчас еще, господин мой, смертный венец носить тебе, но через несколько лет, а для многих других теперь уже венцы плетутся». Князь же великий откушал хлеба у них, а игумен Сергий велел воду освящать с мощей святых мучеников Флора и Лавра. Князь же великий скоро от трапезы встал, и преподобный Сергий окропил его священной водою и все христолюбивое его войско и осенил великого князя крестом, Христовым знамением… И сказал: «Пойди, господин, на поганых половцев. Призывай Бога, и Господь Бог будет тебе помощником и заступником». И добавил ему тихо: «Победишь, господин, супостатов своих, как и подобает тебе, государь наш». Князь же великий сказал: «Дай мне, отче, двух воинов из своих братий — Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь».

Иноки, бывшие брянские бояре (они, вероятно, постриглись после смерти жен), были тут же отданы князю, причем преподобный Сергий возложил на них схиму, как бы напутствуя на смерть в бою. И вот мы можем себе только представить, как уплотнилось время в те дни, какая скачка была из Москвы Дмитрия Донского и князей в Троицу, как неслись они обратно в Москву, потому что уже немного оставалось дней до праздника Успения, когда они должны были быть в Коломне.

Возвратившись в Москву, они назначают выход на четверг, 27 августа — день памяти святого отца Пимена Отшельника. «В тот день решил князь великий выйти навстречу безбожным татарам».

Он идет со своим братом Владимиром Андреевичем в Успенский собор и молится там перед гробницей святителя Петра, а затем идет в Архангельский собор поклониться гробам родителей и предков.

«Княгиня же великая Евдокия и Владимира княгиня Мария и других православных князей княгини и многие жены воевод и боярыни московские и жены слуг их стояли, провожая, от слез и кликов сердечных не могли слова сказать, свершая прощальное целование. И остальные княгини, боярыни и жены слуг также свершали со своими мужьями прощальное целование и вернулись вместе с… княгинею. Князь же великий, еле удерживаясь от слез, не стал плакать при народе, … сильно прослезился, утешая свою княгиню, и сказал: «Жена, если Бог за нас, то кто против нас?»

В это время в трех кремлевских воротах — в Никольских, Спасских и Константино-Еленинских, ближайших к Москве-реке, встало московское духовенство. Священники встали с чашами, в которых была святая вода, и крестами, и через эти трое ворот из города (Кремль тогда и был Москва) стало тремя дорогами выходить огромное войско, которое собралось в Москве — все конные дружины князей, съехавшихся в Москву. Ратники шли ряд за рядом, строй за строем через народ, а священники напутствовали их на бой и кропили святой водой.

По трем дорогам уходило войско в сторону Коломны, и княгиня Евдокия и остальные княгини собрались в светлице на верху терема и оттуда через окно видели, как уходит за горизонт тремя потоками, сливаясь где-то вдали в общий поток, московская рать. Они понимали, что вернутся далеко не все. Можно себе представить, как молились эти женщины о том, чтобы Господь даровал победу и спасение их мужьям, сыновьям и братьям на той битве, которая им предстояла.

В день Успения собрались в Коломне, и тут же был устроен смотр всему огромному войску. На Девичьем поле перед монастырем выстроились полки, тут же был им придан строй, который надо держать во время похода, тут же были назначены воеводы большого полка, полка левой руки, правой руки и отдан приказ, чтобы при прохождении через Рязанскую землю не тронуть ни волоса с головы рязанцев и не допустить никаких насилий, никаких грабежей. На битву с татарами надо было прийти, очистившись от всех грехов, не говоря уже о том, что рязанцы были такие же русские, и в Москве это понимали лучше, чем в Рязани. И вот через Рязанское княжество эта огромная рать прошла тихо, без каких-либо эксцессов, и двинулась к берегам Дона.

Было известно, что литовский князь идет на помощь Мамаю, и встал вопрос, где встречать врагов. Было принято единственно правильное решение: ускорить движение тем, чтобы попытаться упредить соединение татар с литовцами. Литовское войско было очень большим, и если бы это соединение произошло, то шансы на победу были бы ничтожны.

«Когда князь великий был на месте, называемом Березуй, за 23 поприща от дома, настал уже пятый день месяца сентября. Прибыли двое из сторожей заставы — Петр Горский да Карп Олексин привели {стр. 41} знатного языка из сановников царского двора, и рассказывал тот язык: «уже царь на Кузьмине гати стоит, но не спешит, поджидает Ольгерда Литовского».

Князь совещается со своими советниками, как поступить, и принимается решение переправляться через Дон.

«И князь великий приказал войску своему через Дон переправляться, а в это время разведчики поторапливают, ибо приближаются поганые татары. А за многие дни множество волков стеклось на место то, завывая страшно, беспрерывно все ночи, предчувствуя грозу великую».

Волки шли перелесками по бокам от войск, предвкушая богатую поживу. Их вой по ночам, естественно, навевал невеселые думы на русских ратников. И когда переправились через Дон, то стало ясно, что остаются уже не дни, а часы до начала битвы.

«В шестом часу дня примчался Семен Мелик с дружиной своей, за ним гналось множество татар, нагло гнались, почти до нашего войска, лишь только русских увидев, возвратились быстро к царю, сообщили ему, что князья русские изготовились к бою у Дона. Там же Мелик поведал князю великому: «Уже Мамай на Гусин брод пришел и одна только ночь между нами, ибо к утру он дойдет до Непрядвы».

Вероятно, вы приблизительно знаете расположение Куликова поля. На нем находилась дубрава. Русское войско переправлялось через Дон и вставало на поле фронтом к врагу: сторожевой полк, большой полк, полк левой и правой руки. Впереди было сторожевое охранение.

«Тогда начал Дмитрий Иванович с братом своим князем Владимиром Андреевичем вплоть до шестого часа полки расставлять. Некий воевода пришел с литовскими князьями именем Дмитрий Боброк, родом из Волынской земли, который знатным был полководцем. Хорошо он расставил полки по достоинству, как и где кому подобает стоять».

Князь вечером объехал полки. Я прочитаю вам отрывок, который, мне кажется, говорит о том, что среди тех материалов, которыми располагал автор, были или воспоминания очевидцев, или просто рассказ.