АЛИЯ 70-Х... - Л. Дымерская-Цигельман

— Я подчинилась только убежденности мужа, — говорит Мира. — Раз он так твердо хочет, значит, вероятно, он прав. И я согласилась.

Кричевские подали документы в ОВИР, и в 1972 году Менахем, Мира и маленькая Рената прибыли в Израиль.

С радостью для себя Мира отметила, что ее страхи были напрасными, все здесь ей по душе — и звучные еврейские имена, которые никто не стесняется громко произносить, и дети, бойкие, самостоятельные, уверенные в себе, и еврейский образ жизни... Она вдруг почувствовала, что находится в родной, близкой ей среде, и поняла, что приехала домой.

Это, конечно, не значит, что жизнь Кричевских в Израиле с первых же шагов складывалась гладко и беспроблемно. С первыми трудностями они столкнулись в поисках работы. Чиновник в бюро по трудоустройству оказался человеком неквалифицированным и не очень-то ориентирующимся в электротехнике. Поговорив с ним раз-другой, Менахем понял, что инициативу надо брать в свои руки. Это было на третий месяц его пребывания в Израиле. Он уже мог примитивно изъясняться на иврите, и сам энергично взялся за поиски работы.

Человек довольно самокритичный, Менахем понимал, что поначалу ему не следует рассчитывать на многое. Он был молодым специалистом, только в 1969 году окончил институт, работал мало и несамостоятельно, квалификацию приобрести не успел. Он, конечно, мог бы найти место инженера-электрика на каком-нибудь предприятии, это не было проблемой. Но его тянуло к исследовательской работе.

Общеизвестно, что в поисках работы обычно преследуются две цели: с одной стороны, хочется найти что-то для души, с другой стороны — ищешь хорошую зарплату. Когда начинаешь обживаться на новом месте, когда все приходится начинать с нуля — обзаведение квартирой, хозяйством, эта вторая сторона даже самым большим романтикам не кажется несущественной. Правда, Менахем понимал и другое: необходим профессионализм, нужно приобрести опыт, научиться применять накопленные теоретические знания — это будет его главный капитал, который обеспечит все остальное.

Везде, куда он ни приходил в поисках работы, его приветливо встречали, терпеливо выслушивали его заикающийся иврит, давали советы.

— Евреи любят давать советы, и олимы говорят: может, впрямь, мы приехали в страну советов, — посмеивается Менахем, вспоминая те дни. — Я был в Тель-Авивском и Иерусалимском университетах, в Хайфском Технионе, в институте имени Вейцмана. Работу мне нигде не предложили, но помочь пытались: находили адреса, связывались при мне по телефону, даже, отрываясь от своих дел, подвозили на машине. А ведь все это были люди занятые: ректоры, заведующие лабораториями, даже заместитель министра связи. Так, в конце концов, я попал в Беер-Шеву.

Беер-Шева мало чем отличается от любого современного молодого города: четкие кварталы домов, прямые, широкие улицы. Но есть в ней и своеобразие: соседство новых кварталов со старым городом, современных архитектурных ансамблей с восточными мазанками, верблюдами и колючками. После московского шума, беготни, необозримых концов особенно чувствовалась прелесть провинциального городка, где все под рукой. А в смысле благоустройства и системы обслуживания Беер-Шева ничем не отличается от Тель-Авива.

Менахем начал с должности ассистента на кафедре электричества и электроники. Вел лабораторные работы, проверял упражнения, на ходу — от студентов, обучаясь ивриту. Они купили хорошую большую машину, а мебель подержанную, так как на новую денег не хватило.

— Надо сказать, что заработать деньги здесь не проблема, если готов «вкалывать», — объясняет Менахем. — Когда деньги нам были особенно нужны, я пошел на химический завод, который расположен здесь поблизости. Работал вечерами электриком с почасовой оплатой. Но потом стало жаль своего времени. Я увлекся исследовательско-инженерными разработками, и, когда с деньгами стало полегче, бросил завод.

В его распоряжении было современное оборудование университетской лаборатории, с помощью которой он мог проверить любую свою разработку. Первая же его работа — стартер для электрических машин — принесла Менахему славу. Его стартер оказался в списке десяти лучших мировых изобретений 1975 года. Центральная израильская газета «Маарив» поместила портрет Менахема Кричевского и описание его изобретения. Им интересовались корреспонденты, о нем говорили по радио. Следующей его серьезной разработкой было устройство для защиты людей от поражения электрическим током.

— Что здесь замечательно, — так это возможность проявлять инициативу, чего у меня в советском научно-исследовательском институте и близко не было, — рассказывает Менахем. — Вот, убедился я, что одному, без группы, работать трудно. Сел и написал программу для группы, которая могла бы заниматься разработкой новых устройств в области электротехники. Составил приблизительный список необходимого оборудования, подсчитал, сколько человек должно быть в такой группе. В общем, подал программу на полтора миллиона лир. Она, конечно, не прошла в таком виде, но сама идея нашла отклик, и при исследовательском отделе университета была создана более общая группа — механиков и электриков. Отстоять отдельную группу не удалось, но создал свою подгруппу электриков.

В этой подгруппе — четыре человека, все — новые репатрианты из Советского Союза. Они не только ведут исследовательскую работу, но и налаживают связи с заводами, предлагают им идеи.

Менахем считает, что в Израиле он работает намного интенсивней, чем в Союзе. Там на реализацию исследования, внедрение его в производство уходят годы и годы. Здесь — обращаешься на частный завод, и, если его устраивает твое изобретение, то не пройдет и года, как оно будет внедрено и освоено. А как же с пресловутой израильской бюрократией?

— Есть, конечно, и бюрократия, которая мешает, тормозит. Куда ж денешься без нее? Но ведь самих инстанций намного меньше. Да и бюрократии все-таки тоже меньше. Мне, например, надо договориться с дирекцией завода. Я могу это сделать без проволочек.

У Миры с работой не все так гладко, как у Менахема. Она преподаватель музыки и работает в консерватории — так в Израиле называются музыкальные школы. Но здесь музыкальное образование находится на другом уровне, чем в Советском Союзе, у него здесь другие цели и задачи. Как правило, в Израиле обучаются музыке не для того, чтобы потом сделать ее своей профессией, а скорее — для общего образования, поэтому и отношение к ней другое.

— Я пожалела здесь о своей специальности, — говорит Мира. — Я привыкла к другому подходу, перестроиться трудно, и работа меня не удовлетворяет. Я бы хотела работать концертмейстером, расти профессионально...

Утро Менахема начинается с синагоги.

... К семи утра он возвращается, как раз к тому моменту, когда просыпаются дети. К половине восьмого семья сидит за столом, завтракает, к восьми за Даником приходит няня, а Миша подвозит Ренатку в садик и едет на работу. Мира работает во второй половине дня, и с утра у нее есть возможность заняться домашними делами.

— У нас не было своего дома в России, — рассказывает Мира. — И здесь, когда у нас появилась собственная квартира, стал вопрос, каким будет наш здешний дом. Сделать его еврейским — а что это значит? Наши знания в еврействе практически были равны нулю. Но все-таки, однажды подумав, мы решили начать с малого. Стали соблюдать субботу. Почему именно с этого начали? Из-за детей. Мы подумали: каким наш дом будет для детей? В Израиле во всех детских садах отмечают приход субботы, и детям объясняют, что это день отдыха, положенный по законам Торы. И вот они приходят домой из садика, а дома нет ни отдыха, ни праздничной обстановки. Поэтому мы и начали с субботы. Мы сегодня, конечно, больше евреи, чем были пять лет назад.

Чувствуют ли они себя в Израиле уютно?

— Это чувство, что мы дома, было у нас с самого начала, — говорит Мира. — И это, конечно, самое главное, решающее. Когда есть это чувство, то все вокруг воспринимается иначе, смягчается, прощается... — Пожалуй, с каждым годом мы живем все уютней,

— добавляет Миша. — Ведь ощущение уюта — это приобретение определенных привычек и общности среды, прежде всего духовной. Я начал с азов. Прежде всего прочел Танах, не критику, не искажения, а сам Танах, сначала на русском языке, потом на иврите. Прочел Тору, узнал, как еврейский народ толковал ее, то есть не узнал, конечно, а только узнаю...

Мы спешим, торопимся, бежим, поглощенные делами, повседневными заботами, но ведь надо и остановиться когда-нибудь и задуматься. Почему мы здесь? Для чего мы живем, к чему стремимся? Что мы хотим создать? Чего мы ждем от наших детей? Кто они такие

— евреи? Что нас здесь всех объединило — людей из самых разных стран? На все эти вопросы я нахожу ответ в еврейской религии. Начинаешь понимать, что ты, твоя жизнь и жизнь твоих детей не безликий эпизод. За тобой — многовековая история.