Книга о Зощенко - Цезарь Самойлович Вольпе

Что же побуждало Зощенко не откладывать книгу и переработать старые новеллы, что делает «Голубую книгу» столь современным для литературы 1934–1936 годов произведением?

Я воспользуюсь аналогией. В начале 1936 года Детиздат задумал одно необычное издание — книгу стихов о любви, сборник любовных стихотворений классических русских поэтов: Пушкина, Некрасова, Фета и др.

Проект издания тематического сборника о любви в Детиздате может на первый взгляд показаться странным. Любовный путеводитель в Детиздате! Быть может, и с тематическим указателем? Объяснение под липами — см. на стр. такой-то и такой-то. Первое свидание — см. там-то и там-то.

А между тем это начинание — совершенно необходимое. Конечно, оно требует большого вкуса и такта.

У нас растет молодое поколение, миллионы юношей и девушек. И они впервые начинают думать о многих различных вещах, в том числе и о любви. И они хватают первое, что попадет им в руки, и на этом случайно подвернувшемся учатся думать об этих важных вещах. Этим подвернувшимся иногда оказывается пошлая литература, тривиальные любовные романсы и даже порнография. И ЦК комсомола не может пройти мимо этого явления. Нужно дать в противовес этой «литературе» в качестве образцов произведения, в которых большие писатели и поэты, лучшие люди человечества, серьезно решали те же вопросы[59].

И можно сказать, что такие книги нужны не только в Детиздате. Ежегодно к этим проблемам жизнестроения приходят не только сотни тысяч подростков, но и сотни тысяч новых взрослых людей. Еще позавчера неграмотные, вчера научившиеся читать, эти сотни тысяч идущих к культуре людей все ощутимее, по мере роста емкости их сознания, растут и культурно. И растут духовные потребности этих новых читателей, людей, созданных пятилетками социализма. Эти новые читатели и составляют большую часть аудитории, сформировавшейся в последние годы.

Эту новую аудиторию современности и слышит с необычайной чуткостью Зощенко-писатель. Вот объяснение того глубокого значения, которое он придает своей переписке с читателями, и объяснение, кстати, того большого значения, которое он придает своей книге «Письма к писателю». «Состав корреспондентов, — сказал Зощенко интервьюеру журнала «Резец», — сильно изменился за последние годы. Раньше мне писали главным образом городские интеллигенты. Теперь преобладают письма новых читателей, недавно поднявшихся к литературе, — колхозников, рабочей молодежи. Основной тон моих новых корреспондентов — глубоко реалистический, их отличает серьезный взгляд на литературу, от которой они ждут не развлечения, а прямой помощи в строительстве жизни, примера и поучения»[60].

Для аудитории своих современников и написал Зощенко свою «Голубую книгу», темой которой является «приглашение думать». Для читателя, который хочет глубже, чем раньше, думать о новых проблемах жизни, о новой общественной этике, и о любви, и о дружбе, и о коварстве, и о несчастиях, и о победах, и о случайностях, и об удачах. Современность «Голубой книги» — в том соответствии духовным запросам человека нашей советской современности, которое придает книге лицо определенного времени. И это чувство современного читателя, которое отражает представление Зощенко о народности своей литературной работы, объясняет, почему Зощенко спешил с выпуском «Голубой книги».

Эти обстоятельства объясняют, почему Зощенко написал «Голубую книгу» именно к концу двух пятилеток, существенно изменивших культурное лицо нашего народа.

Полюсы отношения к миру

И связки между новеллами, мотивирующие переход одной в другую, и авторские введения и послесловия несут в себе определенные точки зрения. Оказывается, что лицо, от имени которого написана «Голубая книга», — не едино. Иногда «автором» выступает известный нам условный герой-рассказчик. Так, новелла «Свадебное происшествие» о молниеносной и расстроившейся свадьбе заканчивается соображениями этого героя, служащими переходом к следующей новелле:

«Но что хорошего в браке и зачем к этому стремиться — это прямо трудно понять.

Обыкновенно жены изменяют и — загадочная подробность — всегда вместо мужа любят кого-нибудь другого. Так что не знаю, как вы, а я гляжу против такого брака. Хотя если говорить о браке, то я стою за крепкий и твердый брак. Тем не менее не закрываю себе глаза на это и знаю, что это такое.

В общем, вот что однажды случилось на любовном фронте».

Иногда связки между новеллами носят совершенно формальный характер. Рассказ «Мелкий случай из личной жизни» кончается словами: «Но в общем это мелкий факт, а что касается до крупных дел, связанных с деньгами, то мы, например, знаем такой нижеследующий случай». После чего следует другая новелла. Рассказ «Приключение на Волге» кончается таким же формальным переходом: «Однако, кроме как на Волге, неудачи случаются также в банях».

Иногда рассказ кончается мнимым теоретическим резюме: «И вот мы теперь видим то, что видим».

Иногда выводы из рассказа явно не совпадают с его смыслом, дают мнимое разъяснение. Так, новелле о том, как жена не разрешила мужу умереть, предпослан следующий переход: «Это рассказ о том, как одна жадная бабенка благодаря отсутствию денег не разрешила умереть своему мужу. Что является просто возмутительным даже хотя бы с точки зрения медицины». И после рассказа следует аналогичное мнимое резюме.

Можно легко увеличить число примеров, показывающих, что мотивировки мнимые перемежаются с принадлежащими саморазоблачающимся «авторам-рассказчикам». Этот характер мотивировок объясняется общим замыслом произведения. Мотивировки должны давать необязательную точку зрения, они должны толкать читателя к самостоятельному осмыслению материала, они служат средством характеристики трех основных типических героев зощенковских сатирических новелл: человека мелкомещанской кости, того же мещанина более поздней формации, рекомендующего себя «грубоватым материалистом», наконец, писателя, и философа жизни, родственника Мишеля Синягина, с меланхолическим лиризмом размышляющего о судьбе поколений и о горестях человеческой жизни.

Тех же трех «авторов» мы находим и в предисловиях и послесловиях к разделам книги. Эти теоретические рассуждения содержат некоторые определенные точки зрения на весь материал произведения. Но эти общие точки зрения представлены, если их взять через голову «авторов», самыми общими соображениями о социальном смысле коварства, о значении денег при социализме и капитализме и т. п. и не исчерпывают глубины книги. Они нужны Зощенко, чтобы помочь читателю начать думать в определенном направлении. Иногда их глубина умышленно дана на уровне восприятия зощенковского героя, и они не возвышаются над аналогичным уровнем дискуссий профессора Волосатова с дочерью о деньгах или социализме. Значение этих теоретических рассуждений не столько в их положительном содержании, сколько в том, чтобы незаметно ввести читателя в замысел книги, подсказать ему более глубокое восприятие, освободить его от линейности и плоскостности мышления, научить его видеть противоречия темы. Вот почему для теоретических частей книги характерно рассмотрение явления со взаимно исключающих точек зрения. Так, например, в