Птичья песня - Яна Ветрова

– Пойдём, – только вздохнул Робин.

По пути он объяснил:

– Я тоже немного чувствую. Мы в детстве самостоятельно учились магии, как могли. Всё, что находили, пробовали применить. Иногда удачно, иногда нет. Из-за этого я только несколько миров вниз и вверх по спирали могу переместиться.

– Спирали? – переспросила я.

– Все миры выстроены в спираль, – непонятно сказал Робин и замолчал, видно, был не в настроении читать мне очередную лекцию.

По дороге он купил в другой пекарне целый пирог и сказал, что завтра мне нужно будет самой сходить на рынок. Я нахмурилась и понадеялась, что дом всё-таки сгорел, и меня отпустят домой за ненадобностью – ведь убираться будет негде.

Из трубы вырывался белый дым. Робин отправил меня с пирогом на кухню, а сам поспешил вверх по лестнице. Я заварила чай, как он сказал, и тоже пошла наверх. Можно было воспользоваться ситуацией, чтобы в тишине полежать в кровати, но на второй и третий этаж меня ещё не приглашали, и любопытство победило.

Лестничный пролёт оказался широким, просторным, на стене висели две потемневшие картины со скучными пейзажами, на полу между ними стояла пустая ваза. Скамейки не хватает – была бы приёмная. Сначала я подёргала ручку двери справа, но она оказалась заперта. Тогда я аккуратно приоткрыла дверь слева.

– Эту мог бы и продать, – говорил Робин, подталкивая кочергой коричневую обложку – всё, что осталось от внушительного тома.

– Чтобы кто-то начал применять на практике ту чушь, что там написана?

Джей сидел на полу библиотеки и кидал в камин книги из стопки перед ним. Я не могла поверить глазам: помещение было явно больше моей комнаты и кухни, хотя находилось над ними. Ряды полок из тёмного дерева, уходивших к потолку на два человеческих роста, пара кресел с высокими спинками и столик перед камином, рабочий стол с письменными принадлежностями у балкона и шкаф в углу.

– Заходи уж, – произнёс Джей, не отрываясь от книг.

Я поняла, что это относится ко мне, проскользнула в щёлку и встала у стены.

– Принеси мне книги с нижней полки, – сказал колдун и махнул куда-то за собой.

Я неохотно отлипла от стены и пожалела, что не осталась внизу. В комнате стояла удушающая жара, а запах дыма перебил библиотечный дух. Книги были тяжёлые, в толстых обложках, из под которых виднелись неровные края пожелтевшей бумаги. Положив перед колдуном первую стопку, я вернулась к полке, вытащила наугад книгу. На обложке был выдавлен треугольник с заходящим в него снизу ромбом.

– Это не библиотека, а позор, – сообщил Джей. – Сай приносила мне все книги, которые могла достать, и я должен сказать, что магическая наука нашего мира погублена Советом с его запретами. В этих книгах одни фантазии.

Пока Робин таскал книги, а Джей раздражённо листал страницы, я отошла к окну между полками и потянула на себя створку. Свежий ветерок вступил в борьбу с жаром из камина. Я присела на широкий подоконник и раскрыла книгу. С первой страницы на меня глядела хоть и красиво нарисованная, но жуткая морда. Это был дракон, похожий на китайские рисунки – с широкими ноздрями, удлинённой прямоугольной челюстью, но с человеческими глазами. Зачесалась птичья татуировка – может, почувствовала магические чернила? Я поспешила перевернуть страницу. Текст был не рукописный, напечатанный. Удерживая тяжёлую книгу одной рукой, другой я листала страницы с непонятными геометрическими схемами, графическими изображениями драконьих частей тела, стрелочками и подписями, колонками текста на непонятном языке, пока не наткнулась на рисунок пятипалой чёрной лапы с ромбовидными когтями. Рядом с каждым пальцем стояла короткая подпись. Художник изобразил лапу такой натуральной и объёмной, что мне на секунду показалось, что она сейчас потянется и вырвет моё часто забившееся сердце.

Джей подошёл и мягко вытащил книгу у меня из рук. Как ребёнок, честное слово! Стоило мне найти интересную игрушку, и он сразу захотел именно её.

– Я возьму почитать? – спросил Робин, разбиравший книги, отложенные Джеем как достойные его библиотеки.

Колдун не ответил. Углубившись в книгу про дракона, он водил пальцем по строчкам и хмурился. Моё чувство сообщало, что он взволнован, но нюансов – хорошо это или плохо – я не ощущала. Робин тоже увлёкся чтением, а я вышла на балкон и любовалась видом на крыши соседних домов и холмы. Когда в комнате стало прохладнее, я побродила среди полок, задрав голову вверх. Мне почему-то казалось, что самые интересные книги стоят под самым потолком. Я примерялась к лесенке, стоявшей в углу, и прикидывала, не повалюсь ли я вместе с полками, если решусь забраться на неё. Мои размышления прервал требовательно заурчавший живот.

– Робин! – вдруг вспомнила я. – Там же чай остыл!

Робин отложил книгу и снова позвал своего друга.

– Пойдём перекусим, Джей.

Тот с трудом оторвался от книги:

– Ты вообще можешь думать о чём-то, кроме еды?

Робин рассмеялся и спросил меня:

– Может, принесёшь пирог и чай сюда?

Наверное, со стороны в этот момент я выглядела очень забавно, потому что губы Робина вновь растянулось в улыбке, а Джей удивлённо приподнял брови. Я выпрямилась, потрясла головой и вскричала:

– Есть в библиотеке?!

Ну и порядки у них тут! Может, ещё и страницы листать, не вымыв руки! Я демонстративно распахнула дверь и вышла. Тётушкин голос в голове принялся отчитывать меня за неподобающее поведение. На лестнице я услышала Робина:

– Видишь! А ты говорил, что…

Что именно говорил Джей, я не стала слушать – была слишком возмущена.

Глава 8. Выход в свет

Чай, конечно, остыл, но Робин подогрел чайник и пирог движением руки. Я опять ничего не увидела, но из носика потянулся пар. Пирог оказался с капустой и яйцом, почти такой же, как готовила моя бабушка. Когда я была ещё птенчиком, летние каникулы я проводила в деревне, а зимой часто прибегала к бабушке после школы и в выходные полакомиться пирогами. Потом бабушка умерла, а в её квартиру почему-то заселилась папина старшая сестра, моя незабываемая тётушка, хотя бабушка к ней никакого отношения не имела. Мама моя, вечно пропадающая в офисе, решила, что мне будет полезно общение с элегантной женщиной, которая обучит меня манерам и сделает из сорванца настоящую леди. Папу я устраивала и в качестве сорванца, но он всегда терял силу воли в присутствии сестры, которая была старше почти на двадцать лет и воспитала его, как сына.

Мне полагалось сразу после школы идти к тётушке, чтобы в обед учиться сервировке и правилам использования столовых приборов. Затем нужно было наизусть читать ей, устроившейся в кресле у окна, стихи, выбранные накануне вечером. За этим следовали уроки фортепьяно. Потом приходилось бежать в магазин за пирожными и печеньями, потому что ближе к вечеру подтягивались тётушкины