Девушка без прошлого. История украденного детства - Шерил Даймонд

гирлянды горят по всему городу, хотя уже близок Новый год. В каждой узкой улочке прячется то кафе, то каменная церковь, то разукрашенный дворик. Везде царит праздник.

Я очень стараюсь радоваться, но каждый день просыпаюсь в ужасе. На соревнованиях я натягиваю на лицо улыбку, но это такая же часть представления, как вытянутый во время прыжка носок. Я часто представляю, что живу так же, как обычные дети, что я не обязана заниматься спортом, которого боюсь, и ждать неизбежной травмы. Что я…

После очередной тренировки я тащусь за Кьярой к станции метро и вдруг чувствую, что с меня хватит. Я делаю шаг в сторону на чистый белый снег и бреду прочь от дороги. Луна висит низко, и ее свет делает снег похожим на серебро. Я падаю на спину и лежу, раскинув руки, как морская звезда. Это приятно. Тишина, холод у щеки. Я закрываю глаза.

— Куда ты? — Кьяра бежит ко мне и злобно тянет меня за руку.

Я отползаю прочь от вопящей сестры.

— Да что с тобой такое? Ты вся мокрая! Новая куртка! — Она с неожиданной силой трясет меня за плечи. Я смотрю на нее пустыми глазами. — Что ты сделала с курткой! — Она кричит очень громко, изо рта вырываются облачка пара. — Мама рассердится.

— Отстань! — Я поднимаюсь и иду к метро.

Вечером я лежу в кровати и читаю неадаптированную версию «Тарзана», а мама сидит рядом.

— Бхаджан, что-то не так?

Я даже не знаю, с чего начать.

— Это из-за гимнастики? Ты можешь бросить, если хочешь.

Я захлопываю книгу и смотрю на нее. Она совершенно измучена. Мне сложно было бы ответить на ее вопрос, даже если бы я вдруг решила быть честной. Она только что заметила, что со мной, самой улыбчивой из ее детей, что-то не так. Только сейчас, когда все зашло слишком далеко, чтобы это обсуждать. Да, ежедневные тренировки меня убивают, но это не самое страшное. Я думаю о них, чтобы не думать обо всем остальном: о нашей с Фрэнком тайне, об ответственности за мир в семье, которую я ощущаю.

— Бхаджан, я понимаю, что все эти переезды и перемены даются тебе, твоему брату и сестре нелегко… что вам всем иногда хочется…

— Прекрати смешивать меня с Кьярой и Фрэнком! — восклицаю я неожиданно твердо.

Она искренне недоумевает. Я знаю, что это для нее не имеет никакого смысла, но я хочу нанести по-настоящему сильный удар:

— Ты даже не замечаешь меня, потому что я никогда не спорю! Прекрати объединять меня с Фрэнком и Кьярой! Меня это достало! Я на них не похожа! Ничем!

— Бхаджан…

— Хватит! Я больше ничего не буду делать! Делайте сами!

Я кричу, но знаю, что вру. Ради этой женщины, которая сидит на краю моей кровати, я бы умерла. Мама смотрит на меня, как будто я превратилась в неведомую тварь. Но я добиваюсь нужного мне эффекта. Она уходит вместе со своими вопросами. Потому что истина в том, что истина никому не нужна.

Я не знаю, когда именно папа решил стать иудеем.

Он постоянно что-то изучает. В основном его интересуют три темы: манипуляция сознанием, особенно со стороны СМИ и правительства, деньги и контроль над ними, духовность и религия. Последняя тема сделала нас сикхами. Для папы религия — это вопрос убеждений, а не всякой ерунды вроде места рождения, расовой принадлежности или родословной.

Мне кажется, для него вообще не бывает преград на пути к успеху. Разве что «лежачие полицейские». Но сейчас, когда он набрел на идею, что евреи управляют мировыми финансовыми рынками, темы религии, денег и контроля слились и выкристаллизовались. Так родился план переезда в Израиль.

Я ничего не знаю о Ближнем Востоке, кроме того, что там вечный кризис. Если кто-то говорит «Израиль» или «Палестина», я сразу представляю график Си-эн-эн, пульсирующий на телеэкране, человека с «Узи», танки в пустыне и сирот в рваных пыльных футболках. И что, нам придется бросить любимую булочную в Вене ради всего этого? Мы провели тут всего восемь месяцев.

Папа объясняет, что обращение в иудаизм не потребует долгой учебы или чтения Торы. Мы просто скажем, что мы евреи.

— А так можно? — спрашиваю я у отца, который колет фисташки.

— А почему нет?

— Ну ты вот так просто взял и решил?

— Разумеется. Мы изучаем и творим историю. Новые паспорта можно выписать на еврейскую фамилию. Никто ничего не узнает.

Он небрежно пожимает плечами, и мне становится неуютно. Сикхизм не имеет никакого отношения к деньгам, связям или власти. Это моральный кодекс для всех нас. По-моему, он до сих пор действует. Но чем дальше мы от Индии, тем сильнее папу влечет власть, хотя деньги не заканчиваются — наш волшебный банковский счет не иссякает. Я не понимаю, зачем усложнять себе жизнь? Просто чтобы чувствовать себя важным и неуязвимым? Лепить что-то из других людей? Лично я предпочла бы безопасность.

Остальные члены семьи не уверены, что я могу сойти за еврейку. Если в мире и есть люди, которым следовало бы поставить клеймо «гой» на лоб выше синих глаз и ниже светлой челки, то это я. Я очень похожа на папу и совсем не похожа на брата с сестрой, черноволосых и смуглых.

— Среди ашкенази много блондинов, — говорит мама Фрэнку.

Оба с сомнением смотрят на меня.

Израильские пограничники уже стали легендой. Это будет самая тщательная проверка в нашей жизни. Мы собираемся обмануть лучшую систему безопасности в мире, вооружившись пятью фальшивыми паспортами, фальшивым культурным наследием, самодельной легендой и обаянием. Но если играть — так играть по-крупному.

Глава 15

Кипр, 10 лет

Перед отъездом в аэропорт папа последний раз оглядывает гостиную, проверяя, не оставили ли мы каких-нибудь следов, и говорит мне:

— Перед Израилем нужно кое-куда заехать.

— Ладно, а куда?

— На Кипр. Я заработал деньжат, и их надо почистить.

— Отмыть? — Я сажусь на подлокотник.

— Не просто отмыть! Постирать, отпарить, погладить и даже надушить!

Через несколько часов мы входим в кипрский отель, расположенный прямо на пляже, и оказываемся в роскошном мраморном лобби с великолепными мягкими диванами. Кроме явных туристов в белых носках до середины икры, я замечаю людей, которые бросают на нас острые взгляды, пытаясь понять, кто мы такие. Вид моего отца, быстро оглядывающего помещение и подмечающего все и сразу, заставляет думать, что мы не так-то просты. Но его окружает милейшая семья, которая способна сразу спутать все карты. Замешательство — наша лучшая маскировка.

Мы с