Ноченька (СИ) - Элис Винтер

лица – заплаканное Маргариты и обеспокоенное Странника. Они что-то говорили, но я не слышала голосов, только мерный стук сердца в ушах, не видела ничего, кроме холодного серого неба. Меня лихорадило, все тело ломило, суставы выкручивало так, что от боли хотелось стонать. Из глаз сами собой катились слезы. Не сопротивляясь сильным рукам, подхватившим меня, я доверилась друзьям, закрывая глаза.

Я хотела покоя.

На третий день, когда я очнулась в лазарете, рядом был Странник. Сочувственно улыбнувшись, он присел на краешек моей кровати и протянул кружку с почти прозрачной жидкостью. Сделав глоток, я почувствовала во рту приятный холодок и мятный вкус, и тут же попыталась что-то сказать, но из горла вырвался только сиплый хрип. Александр Владимирович тихонько рассмеялся и посоветовал допить снадобье, в котором я запоздало определила укрепляющий отвар из эвкалипта, чабреца, шалфея и мяты, рекомендованный при простуде. Пока я пила, он рассказал мне о том, что случилось в эти дни. Эгрегор был уничтожен, призванная Сила Тринадцати рассеялась без остатка, лишив участников ритуала возможности пользоваться магией навсегда. Темные были сильно ослаблены повторившейся неудачей и вряд ли смогут что-то предпринять в ближайшее время. Да и подавить возникшую смуту было не так-то просто: потеря Берендеем авторитета, развоплощение Милонеги и Игоря Македонова спровоцировали ожесточенную борьбу за власть.

Я слушала, постепенно уверяясь, что теперь все будет хорошо – Темные ослаблены, Милонеги больше нет. Мне ничего не грозит. И эта уверенность крепла с каждым днем. Но находиться в лазарете в четырех стенах было невыносимо. Целители и преподаватели во главе с Велес приводили меня в чувство, проверяли целостность души.

Исправляя ошибки прошлого?

Ко мне не пускали друзей, и я совсем ничего не знала про Севу. Выбрался ли он? Здоров ли? Любит ли меня по-прежнему…

В те первые дни мне почему-то казалось, что он не захочет меня больше видеть – со мной было слишком много проблем. Страх потерять Севу был так силен, что я часто просыпалась от всепоглощающей тоски. Словно нам больше никогда не встретиться. Я рвалась к нему, металась по комнате раненым зверем, но меня не выпускали, более того – опечатали дверь и окна сторожевыми заклятиями. Меня поили отварами, погружали в транс, задавали миллион вопросов, но не отвечали ни на один из моих.

Что Велес хотела знать? Чего боялась?

Но вчера, спустя месяц, меня выписали. Я вернулась в свою комнату в Белой Усадьбе и впервые за эти дни по-настоящему выспалась. Мне снилось, что я сижу на берегу Нищенки, солнце светит так ярко, что слепит глаза. Его золотые лучи касались воды, я чувствовала его тепло на своей коже, а вокруг летали стремительные ласточки: чем дольше я смотрела на них, слыша веселый щебет, тем больше моя душа наполнялась счастьем. Проснувшись с улыбкой, я с удовольствием потянулась, зарываясь в подушки, а затем резко села, прижимая пуховое одеяло к груди – безграничное чувство счастья никуда не делось. И, не раздумывая, я быстро оделась и вышла на улицу. Я просто шла и сама не заметила, как ноги привели меня в Ирий.

Место, где все началось.

Место, где все закончилось.

Улыбнувшись мыслям, я поднялась с лавочки. Мне вдруг захотелось увидеть статую Союза Четырех Стихий, и я двинулась вглубь пихтовой аллеи. Оказавшись возле нее, я несмело обошла вокруг, испытывая какой-то необъяснимый трепет перед ликами великих колдунов прошлого. Они стояли спинами друг к другу: лукавая Огненная и стремительный Воздушный, невозмутимый Земляной и Водяная, со скрытым капюшоном лицом. Я смотрела на ее тонкую фигуру, растрепанные волосы и слегка приоткрытый рот, пытаясь разгадать, как выглядит лицо. Мне казалось, что она вот-вот откроет мне тайные знания или предупредит об опасности. Но каменные губы не могли шевелиться. Поддавшись необъяснимому порыву, сняв перчатки, я прикоснулась пальцами к мыску сапога колдуньи, словно это могло помочь мне разгадать ее тайну.

– Привет.

Тихий голос заставил вздрогнуть. Сердце забилось быстрее, вдоль позвоночника забегали мурашки, и отчего-то стало жарко.

– Я всегда любил эту статую.

– Сева, я… – я медленно провернула голову в сторону стоящего рядом Овражкина.

– Когда тебя выписали?

– Вчера. Меня все это время не пускали к тебе.

– Я знаю. Меня тоже, – Сева взял меня за руку.

Я несмело улыбнулась, стараясь разглядеть в черных глазах, что чувствует парень, в который раз спасший мне жизнь. А затем он просто притянул меня к себе, зарываясь лицом в волосы, освободившиеся от шапки, упавшей в снег.

– Я так скучала!

Я прижала Севу к себе, изо всех сил цепляясь за его куртку. Он лишь тихонько рассмеялся.

– Это все в прошлом. Ты здесь, со мной.

Поднявшись на мысочки, я порывисто коснулась губ любимого.

— Настоящий.

Сева медленно наклонился ко мне, глядя прямо в глаза, и поцеловал. Его губы не спеша исследовали мои, дразня и лаская одновременно, даря сладостную муку. Но мне было этого мало. Я словно не могла напиться. Запутавшись пальцами в его волосах, я притянула Севу к себе, углубляя поцелуй. Я так сильно его любила, так боялась, что он больше не чувствует того же самого…

– Я скучал… – Сева переплел наши пальцы.

– Что с твоей рукой? – коснулась я его теплой, слегка шершавой на ощупь ладони, которую пересекал свежий рубец ровно в том месте, где обычно располагается линия сердца.

– Ах, это… Просто еще один шрам, ничего страшного, – лукаво улыбнулся Сева в ответ, ловя мои пальцы и снова прижимая к себе.

– То, что ты