Кровавая месть - Иоанна Хмелевская

— Чудненько. Может, скажешь, наконец, что ты видела?

— Да мышцы эти. Опять не так… Значится, вот… Выступление народного ансамбля того региона, я там была по культурной части, поскольку ухаживал тогда за мной один тип из министерства культуры, а может, я за ним, без разницы, тому уж лет десять будет, а то и все двенадцать, что уж теперь… Танцевали они, те девахи, и делали как-то так… я бы вам показала, да не сумею. Бюстом трясли. Начиная с плеч и аж до рёбер, и тот мой, от культуры, сказал, что одни только девахи того региона так могут. Другие коллективы тоже пробовали, даже похоже выходило, но любой, кто понимает, сразу видит — не то. Чтобы так уметь, надо в той степи родиться. Из чего вывод: у мышц — тоже свои заморочки, и задница Вертижопки очень даже может быть.

Присутствующие в молчании переваривали услышанное.

— Что может быть, мы все видели, — осторожно заметила Анюта. — А откуда что пошло, я как раз и рассказываю.

— Вероятно, у неё в этой области особые способности, как у тех девах из жешовского, — съязвила Луиза.

— Может, и способности. То есть, безусловно, способности. А дополнительные плюсы она начала замечать лет, эдак, в пятнадцать — любой парень реагировал, а некоторые и слюни пускали.

— Видок был, надо думать, чарующий, — похвалила Майка.

— Не знаю, какой он там был, но честно скажу: я ей завидовала, — призналась Анюта и тяпнула, что оставалось в рюмке. — В тринадцать лет в голове опилки. Я до седьмого пота упражнялась, но таланта не хватило, опять же брату сильно не понравилось, наподдал мне по заднице, да ещё и всей семье растрепал. Ох и издевались же надо мной! А её брат — больше всех.

Анюта оглянулась на бутылку, схватила её и долила себе энергично и с ожесточением, но на этот раз уже меньше. Всего-навсего полрюмки.

— А я и не знала, что тебе пришлось пережить столько расстройства, — посочувствовала Боженка.

— Пережила, слава богу, недолго продолжалось, у меня скоро прошло. Зато и налюбовалась я на все её выгибоны, на ком она только не тренировалась, в конце концов, доигралась — один её изнасиловал…

— Небось, долго ждать не пришлось? — выразила предположение Луиза как нельзя более доброжелательно и осушила свою рюмку.

Анюта поспешила налить ей снова, тоже изысканно, половину.

— Так как-то ловко умудрился, что ничего ей не сделалось, — поспешила успокоить Анюта. — Все даже удивились, ведь такие вещи быстро расходятся. Вот только у него, как отрезало. Перестал за ней бегать.

Майка прикусила язык, чтобы не выболтать мнение Зютека насчёт насилования Вертижопки, ведь Анюта напрямую подтвердила его слова.

— …Другие очень даже бегали, — продолжала свидетельница исторической биографии. — А она выбрала одного учителя, молодой был и красивый, я никому об этом не рассказывала… А сейчас скажу! Переспала она с ним по собственной инициативе, а у того совсем башню снесло, мозги набекрень встали, сама видела, ведь эта змеюка мне похвасталась. А ещё женатый! Страшно представить, чем бы это кончилось, но мужик в рубашке родился. Аккурат каникулы начались, тот на два дня в Краков съехал, просто жену отвозил и должен был вернуться, да ногу сломал. Так уж там со своей ногой и остался, у родни, а после каникул оказалось, что, во-первых, жена беременна, а во-вторых, закончил свою кандидатскую — со скуки, пока с ногой валялся, и получил повышение на замдиректора какого-то там лицея, где-то там. И выбросил Вертижопку из головы.

Завершив историю хэппи-эндом, Анюта с триумфом тяпнула ещё чуток.

— Наконец что-то оптимистическое! — вздохнула с облегчением Боженка. — А не пыталась она его «где-то там» достать?

— Пыталась бы, если б могла, — мстительно ответила Анюта — Да ей всего шестнадцать было, и семья на коротком поводке держала. Мамаша, отец, тётка и тот её брат. Батя, правда, алкоголик, глаза зальёт и скандалит, выпендривается, мол, всё чтоб по его было, мамаша сама не прочь развлечься, но по-тихому, а тётка из зависти, что племяшке проходу не дают, а не ей…

— А брат?

— Брат принципиальный, так над ним насмехались, что ему уже сил не хватало со всеми драться. А ей, во что бы то ни стало, хотелось быть профессоршей, а тем более замдиректоршей, и не слиняй тот тип вовремя, присосалась бы к нему, как пиявка. А и тогда и сейчас так глупа, что никакие сопутствующие обстоятельства ей и в голову не приходили.

— Какие обстоя… — начала было Боженка и не докончила. — Ага, ясно!

— Надо же хоть что-то иметь в голове, да и в себе, чтобы соваться к этим умственным, ведь так? — с горечью пояснила Анюта. — Вообще, я специально обращала внимание, чем выше уровень, тем хуже её штучки действуют, ну разве что при непосредственном контакте. А уж она-то постарается, не сомневайтесь, и нет такого мужика, которого бы на такое не потянуло.

— Попробовать разок, да? — прошипела Луиза.

Затем поднялась с табуретки, выпила коньяк до конца и со всей силы жахнула рюмкой об пол.

— Куплю тебе шесть штук, — пообещала она Анюте. — Прошу меня извинить…

И вышла.

— Ну? — осторожно произнесла Майка после продолжительного молчания, когда Анюта со вздохом уже извлекла из угла щётку с совком и приступила к ликвидации осколков. Инвентарь для уборки имел постоянную прописку в мастерской, поскольку там регулярно появлялась то свежая, то сухая растительность, оставлявшая много мусора. — В чём дело? Я могу узнать?

— Кофе водителям ещё не запретили, — гневно констатировала Боженка и поднялась со своего кресла за компьютером. — Раз она убирает, я заварю. Вот чёрт, могла бы и коньячку пригубить, всё равно ведь раньше полуночи домой не выберусь. Десять раз бы выветрился. Луиза — бывшая жена Зютека, которую Вертижопка развела. Ты разве не знала?

Майка была потрясена.

— Откуда?! Я и подумать не могла!

— А у меня из головы вон, — покаялась Анюта из-под стола. — Ослица беспамятная. Придётся прощения просить. Так здорово притворяется, будто ей всё равно, вот я и забываю, а тут ещё и того…

— Разрядилась — значит, не станет обижаться, — утешила её Майка. Сама же продолжала пребывать в потрясении. Да кто угодно потерял бы душевное равновесие, сравнивая Луизу с Вертижопкой. С одной стороны — сдержанная красавица, не только умная, но и талантливая, а с другой — один лишь исключительно подвижный элемент анатомии в человекообразной упаковке. Зютек действительно должен был спятить, а ведь производит впечатление человека на уровне и специалист отличный. Пусть и без гениальных озарений, но основательный и с фантазией, согласно проекту, и не спорит по пустякам. Как же он такую паранойю подхватил?

И тут она вспомнила о Доминике…

Доминик в нервах и тем не менее сияющий и счастливый уходил из дома.

Один знакомый уезжал на полгода в Канаду и оставлял на его попечение свою новую квартиру — две комнаты с кухней, слабо меблированные. Безо всякой платы, исключительно за присмотр, ну и, конечно, с покрытием расходов на свет, газ, воду, мусор и прочее. Доминик, имея в ближайшей перспективе райские минуты с Вертижопкой, пребывал в таком восторге, что все эти подробности из него так и сыпались.

Майка подождала, пока в глазах снова посветлеет и перестанет давить внутри, где у дам девятнадцатого века, как следует из литературы той же эпохи, находилось лоно, простиравшееся от шеи до колен. Давило тоже непонятно где, но и эту неприятность удалось превозмочь. Превозмоганию здорово способствовало воспоминание о Рождестве, которое прошло вполне сносно, вероятно, благодаря месту проведения праздников. Несмотря на обуревавшие его страсти, Доминик не осмелился требовать от Майки объяснять отсутствие сына в родительском доме в Сочельник.

И не только…

В уборке Майке помогала являвшаяся раз в неделю некая пани Веся, профессионал. Она доводила дом до блеска, относясь с уважением ко всем переменам, которые в нём заставала. Это повелось издавна, с того достопамятного дня, когда Майка установила в гостиной модель-образец пирамиды из всевозможной стеклянной посуды, а пани Веся пирамиду убрала к вящему отчаянию работодательницы. Больше помощница по дому никогда такой ошибки не совершала.

На семейные неурядицы пани Весе было глубоко начхать, и вообще она их не замечала.

Но праздники — совсем другое дело. Праздники требовали уважения.

Стоявшая в спальне раскладушка, застеленная и прикрытая пледом, пани Весе ничуть не мешала, стоит себе и стоит, значит, зачем-то нужна. Но в праздники ничего лишнего быть не должно, после может вернуться, а сейчас — вон.

За два дня до Сочельника во время последней уборки раскладушка исчезла.

Ирония или подарок судьбы, зависит от точки зрения, заключалась в том, что как раз в тот день Доминик успешно завершил чрезвычайно сложные статические вычисления. Хотя правильнее было бы их назвать мобильными, поскольку конструктивный элемент должен был выдержать необыкновенную подвижность. С переменными нагрузками.