П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана - Виктор Пелевин

— Вы знаете, — Голгофский слегка покачивается из стороны в сторону, — я ничего не могу доказать, поэтому не буду называть имен. Но я слышал, что духовный наставник Крушина — назовем его «Д.» — сам толком не понимал, чем все это должно закончиться. У него имелось, как бы сказать, чувство направления, общего потока — но оно носило скорее поэтический характер. Знаете, творческий человек, геополитик, метафизик. Очаровал Крушина, вдохновил его горячими словами, а сам, наверно, думал — как-нибудь пасьянс да и сойдется: вот начнем, втянемся, а там видно будет. Глядишь, и осенит. Но не осенило…

— А известно хоть, в каком направлении работала его мысль? — спрашивает корреспондент.

— Да, — отвечает Голгофский, — в эзотерических кругах ходили кое-какие слухи. Опять-таки, я ничего не утверждаю наверняка. Вроде бы он собирался продублировать с помощью некромодулей одно руническое предсказание про будущее Гардарики — так на древнем Севере называли наши территории. Придумали специальную схему, как выкладывать руны с помощью расположенных на соседних улицах и переулках «лежачих полицейских». Работали по GPS и «Гугл-мэпс». Успели установить около ста штук, в основном на всяких тихих улочках, чтоб не сильно мешать движению. А потом эту руническую надпись наконец правильно перевели — и выяснилось, что она… Ну, смысл у нее совсем другой, чем думали. А тут еще проблемы с балтийским газопроводом. В общем, Д. разочаровался в северном векторе и стал думать об азиатском направлении. Был в постоянном поиске.

— А как к этому относился Крушин?

— Крушин тогда уже чувствовал, что вокруг сжимается кольцо, и все время его торопил — мол, быстрее давай придумывай, уже в Сочи проверку послали… Тогда у Д. возникла мысль выложить из некромодулей классический круг из восьми китайских триграмм «Ба гуа». Опять сделали схему по «Гугл мэпс», подкорректировали знаки на двух или трех улицах, в одном месте поменяли двустороннее движение на одностороннее. Начали устанавливать некромодули, а потом…

Неподалеку тихо звенит колокольчик, и Голгофский, мгновенно позабыв об интервью, закрывает глаза. На его лице изображается крайняя сосредоточенность. Проходит с полминуты. Корреспондент повторяет:

— А потом, Константин Параклетович?

Голгофский открывает глаза и как ни в чем не бывало продолжает:

— Потом Д. услышал по «Эху Москвы», что Китай и Америка уже слились в одно экономическое целое. То есть китайцы теперь по всем понятиям атлантисты. Мало того, оказалось, и мы тоже атлантисты, поскольку отдаем нефть за доллары, хотя что такое доллары, вообще никто уже не понимает. Даже те ребята в Лондоне, которые управляют всем этим делом и нашей Гардарикой заодно. Короче, выходило, что вся Евразия заблудилась, один Пиндостан дорогу знает, потому что куда он заковыляет, туда и остальные пойдут. Д. был настолько этим потрясен, что ушел в запой. А когда он из него вышел, Крушина уже не было… Про обстоятельства вы знаете, конечно. Ну что дальше… Д. погоревал, даже написал, говорят, короткую эпитафию. Потом понемногу успокоился и переключился на Балканский вопрос.

Обстоятельства, сопровождавшие самоубийство Крушина, известны; знаменитое прощальное видеописьмо до недавних пор можно было скачать в интернете, но сейчас его почему-то трудно найти. Ходили слухи, что предсмертную записку, которую Крушин читает перед камерой, для него в свое время написал Дупин — чтобы подопечный был в любой миг готов к доблестной самурайской смерти. Но это тоже не доказано.

Видеописьмо занимает около сорока секунд. На Крушине тот самый белый китель, в котором он снялся в агитационном ролике; генерал бледен и собран. Перед ним лежит лист бумаги с коротким рукописным текстом, в который он, не отрываясь, глядит (шпаргалку потом так и не сумели найти). Он монотонно и очень спокойно читает:

— Земные дни завораживают нас, чаруют, и мы забываем, к чему они повернуты своим запределом. Но Хайдеггер (генерал произносит это слово с некоторым фрикативным усилием, примерно как «хай-да-хер») говорит, что жизнь есть бытие к смерти…

Генерал делает короткую паузу и поднимает глаза на зрителя. У него тяжелый взгляд; когда обрезанная версия ролика висела на «You Tube», один из комментаторов сравнил его с наведенной на зрителя двустволкой. Крушин опускает глаза в бумажку и читает дальше:

— Бытие к смерти. Два слова. Мы слышим только первое из них, а потом наступает момент, когда судьба властно произносит второе. И остается единственный акт, достойный мужчины и воина, достигшего последней свободы на пике духа: превратить бытие, развернутое к смерти, в смерть, развернутую к бытию. Вот как-то так…

Дочитав, генерал естественным и начисто лишенным пафоса движением подносит к виску служебный «макаров» и нажимает на спуск. «Ютубовская» версия обрывается за секунду до выстрела; на других серверах можно было найти вариант, где виден выстрел, рывок головы и удар кровяного сгустка в стену. Генералу удалось сохранить спокойное выражение лица и после смерти.

Тело Крушина было кремировано, а прах в установленном порядке выдан родственникам. В это время расследование чудовищных экспериментов генерала как раз набирало обороты — но, хоть дело Крушина и попало в самый эпицентр компетентного внимания, о его прахе просто забыли. И зря — с ним происходили любопытные вещи.

Генерал завещал передать его пепел для захоронения «товарищам по службе». Родственники (две сестры и двоюродный брат), занятые дележом наследства, были не особо склонны проверять личность человека, обратившегося к ним за урной, поскольку это было просто пластиковое ведерко с мусором, совершенно точно не обладающее никакой ценностью и не нужное никому из них. Родственники даже не запомнили приехавшего за контейнером курьера — одной из женщин показалось, что у него была борода, другая говорила про бакенбарды и поднятый воротник.

Вскоре Мытищинское «ЗАО „Дорожный Сервис“ отгрузило последнюю партию „экологических“ дорожных полицейских.

— Даже после смерти Крушина этот идиотизм некоторое время продолжался, — вспоминает главный инженер. — Приходил тот же самый бородатый молчун в черной косоворотке под пиджаком. От него еще перегаром несло страшно, но с работой справлялся. Я, кстати, много раз хотел его спросить насчет косовороток — то ли он в одной и той же все время ходит, то ли у него их много одинаковых, хе-хе…

— Он спьяну ничего не рассказывал? — спрашивает корреспондент.

— Нет, — говорит инженер. — Только напевал.

— А что напевал?

— Да что-то такое классическое… «Любимый Мордор в серой дымке тает…» Приятный такой баритон, хотя слова он, по-моему, перевирал, там на самом деле не так.

— Когда он приходил в последний раз?

Инженер несколько секунд думает.

— Примерно через месяц после того, как Крушина не стало. У него осталась одна банка японского порошка. Мы отлили изделие, присоединили концевые элементы, наклеили светоотражающую пленку, все как положено, а на следующий день всю партию «лежачих полицейских» увезли в неизвестном направлении. Где их ставили, нам никто не говорил. Еще через неделю было собрание акционеров и смена владельца, и больше про эту серую пыль нам не напоминали. И бородача этого в косоворотке тоже как ветром сдуло. А потом нам стали поджимать зарплату, и я ушел в другое место…

Несмотря на все предосторожности следственной бригады, информация о том, что в действительности представляют собой московские «лежачие полицейские», просочилась в СМИ примерно через полгода после смерти Крушина. Эти сообщения не были официально подтверждены, но не были и опровергнуты. Однако ажиотажа вокруг них не возникло.

Больше того, самое поразительное, что многие люди, имевшие прямое отношение к событиям, даже не заметили медийного эха этой истории (пример — главный инженер ЗАО «Дорожный Сервис», который, похоже, до сих пор остается в неведении относительно настоящей природы «японской экологической добавки»).

Такое тотальное отсутствие интереса может показаться странным только в том случае, если рассматривать историю Крушина отдельно от собственной жизни медиапространства. Но если мы вспомним, что представляет собой это самое медиапространство, всеобщее равнодушие к делу генерала перестает казаться «заговором молчания». Скорее мы имеем дело с естественной атрофией общественного внимания, перевозбужденного рекламными и информационными раздражителями.

В самом деле, ведь чем заняты современные СМИ? Они или промывают нам мозги по политическому заказу (правда, в данном случае эта составляющая отсутствует), или стараются разместить в нашем сознании психические вирусы, которые заставят нас покупать всякую ненужную нам дрянь. И озабочены медийщики, по существу, только одним — издать как можно более пронзительный визг, чтобы хоть на несколько секунд завладеть человеческим вниманием и успеть загрузить в чужую память проплаченный разной сволочью вредоносный код. Неудивительно, что любое сообщение о действительно жутком событии просто потеряется в водоворотах этой желтой пены.