Чаща - Харлан Кобен

Летние романы обрываются. Это предопределено. Они вроде некоторых растений или насекомых — их жизненный цикл укладывается в один сезон. Я думал, у нас с Люси все будет по-другому. Считал, мы с ней не такие, как все. Верил, что мы никогда не расстанемся.

Молодые так глупы.

Сантьяго снимал апартаменты в дешевом жилом комплексе в Рэмси, штат Нью-Джерси. У Райи был ключ. Она и открыла дверь на третьем этаже. В гостиной, куда мы вошли, ничто не задерживало взгляд. Голые стены, старая мебель.

Райа вскрикнула, едва переступив порог.

— Что такое? — спросил я.

Она осмотрела комнату:

— На этом столе лежали его записи, газеты, журналы, карандаши, ручки.

— Теперь он пуст.

Райа выдвинула ящик комода.

— И одежды его нет.

Мы обыскали квартиру. Исчезло все: бумаги, газеты, зубная щетка, личные вещи.

Райа села на диван.

— Кто-то приходил сюда и все вывез.

— Когда вы побывали здесь в последний раз?

— Три дня назад.

Я повернулся к двери.

— Пошли.

— Куда?

— К дежурному.

Но там работал юноша, который ничего не знал. Арендатор квартиры расписался как Маноло Сантьяго. Заплатил наличными, внес депозит. Апартаменты оставались за ним до конца месяца. Юноша не помнил, как выглядел мистер Сантьяго. Вообще ничего не мог о нем сказать. Есть такая проблема с жилыми комплексами, в которых сдаются апартаменты. Съемщику нет необходимости проходить через вестибюль. Так проще остаться никем не замеченным.

Мы с Райей вернулись в гостиную Сантьяго.

— Вы говорите, тут были его записи?

— Да.

— И о чем в них шла речь?

— Я не заглядывала.

— Райа, скажу вам честно: не верю я в полное отсутствие любопытства.

Она просто смотрела на меня своими чертовыми глазами.

— Что? — спросил я.

— Вы хотите, чтобы я вам доверилась?

— Да.

— А с чего мне вам доверять?

Я задумался.

— Вы солгали мне при первой встрече, — напомнила она.

— Насчет чего?

— Сказали, что расследуете убийство. Как обычный детектив. Но это неправда, так?

Я промолчал.

— Маноло не доверял вам. Я читала эти статьи. Знаю, что-то случилось со всеми вами в тех лесах двадцатью годами раньше. Он думал, вы солгали, когда вас допрашивали.

Я по-прежнему молчал.

— А теперь вы ожидаете, что я вам все расскажу. Вы бы так поступили? Оказавшись на моем месте, рассказали бы все, что знаете?

Я видел логику в ее словах.

— Так вы читали эти статьи?

— Да.

— То есть знаете, что тем летом я отдыхал в лагере.

— Да.

— И вам известно, что в ту ночь исчезла моя сестра.

Она кивнула.

Я встретился с ней взглядом.

— Вот почему я здесь.

— Вы здесь, чтобы отомстить за сестру?

— Я здесь, чтобы найти ее.

— Но я думала, она мертва. Уэйн Стюбенс убил ее.

— Я тоже так думал.

Райа на мгновение отвернулась, а потом словно пробила меня взглядом:

— Так в чем вы солгали?

— Ни в чем.

Эти глаза, казалось, прожигали меня.

— Вы можете доверять мне.

— Я доверяю.

Она ждала. Я тоже.

— Кто такая Люси?

— Девушка из лагеря.

— И это все? Как она связана со всем этим?

— Лагерь принадлежал ее отцу. — Я помолчал, потом уточнил: — Тогда она была моей девушкой.

— И о чем вы с ней солгали?

— Мы не лгали.

— Тогда что имел в виду Маноло?

— Если бы я знал! Пытаюсь это выяснить.

— Не понимаю. С чего у вас такая уверенность, что ваша сестра жива?

— Я в этом не уверен. Но думаю, что шанс есть.

— Почему?

— Из-за Маноло.

— Как это?

Я смотрел на нее и прикидывал: а не играют ли со мной в кошки-мышки?

— Вы насторожились, когда я упомянул Джила Переса.

— Его имя было в тех статьях. В ту ночь он тоже стал жертвой убийцы.

— Нет.

— Я не понимаю.

— Вы знаете, почему Маноло интересовался случившимся в ту ночь?

— Он не говорил мне.

— А вы спрашивали?

Она пожала плечами:

— Он сказал, что это его дело.

— Райа, на самом деле его звали не Маноло Сантьяго. — Я выдержал паузу, в надежде, что она как-то прокомментирует мои слова.

Она молчала.

— В действительности он Джил Перес, — выложил карты на стол я.

Ей потребовалось мгновение, чтобы связать одно с другим.

— Тот юноша из лагеря?

— Да.

— Вы уверены?

Она задала хороший вопрос, но я без запинки ответил:

— Да.

— То есть вы говорите мне — если это правда, — что все эти годы он был жив?

Я кивнул.

— А если он был жив… — Райа замолчала, и я закончил фразу за нее:

— …возможно, моя сестра тоже жива.

— А может, Маноло… или Джил, как вы его называете… убил их всех, — предположила она.

Странно. Такая мысль не приходила мне в голову. Этот вариант требовал рассмотрения. Джил убивает их всех, а потом оставляет свидетельства того, что он тоже жертва. Но хватило бы ему ума, чтобы все это провернуть? И как тогда объяснить роль Уэйна Стюбенса?

Если, конечно, Уэйн говорил правду.

— Если убийца — Джил, я это выясню.

Райа нахмурилась:

— Маноло сказал, что вы и Люси лгали. Если он их убил, зачем ему такое говорить? Зачем собирать все эти газеты и журналы и копаться в давнишней истории? Если бы он их убил, то знал бы ответы, так? — Она пересекла комнату, встала передо мной. Такая юная и прекрасная. Меня так и подмывало ее поцеловать. — Почему бы вам не ответить мне?

Зазвонил мой мобильник. Я посмотрел на дисплей. Лорен Мьюз. Я нажал кнопку и спросил:

— Что стряслось?

— У нас проблема.

Я закрыл глаза, дожидаясь продолжения.

— Шамик. Она хочет забрать заявление.

Прокуратура расположена в центре Ньюарка. Я постоянно слышу разговоры о том, что город возрождается. Но не вижу. По-моему, он только разрушается. Зато я теперь хорошо его знаю. И люди в этом городе чудесные. В нашем обществе все принято заносить в какие-то категории: и большие города, и этнические группы, и меньшинства. Находясь на расстоянии, их легко ненавидеть. Помнится, консервативные родители Джейн с презрением относились к людям, исповедовавшим однополую любовь. Но так уж вышло, что Эллен, которая жила с Джейн в одной комнате студенческого общежития, была лесбиянкой. Познакомившись с Эллен, отец и мать Джейн просто влюбились в нее. Продолжали любить и когда узнали, что она лесбиянка. Потом полюбили ее партнершу.

Так происходит часто. Легко ненавидеть геев вообще, черных, евреев или арабов. Гораздо труднее — конкретных людей.

Таков и Ньюарк. Можно ненавидеть город в целом, но в нем полно милейших районов, магазинов, горожан, и у тебя невольно возникает желание сделать все возможное, чтобы город стал лучше.

Шамик сидела в моем кабинете. Юная женщина, на лице которой отражались выпавшие на ее долю страдания. Легкой жизни она не знала, и едва ли ее ждало радужное будущее. Ее адвокат Хорас Фоули вылил на себя слишком много одеколона, а глаза его бегали.

— Мы хотим, чтобы вы сняли обвинения, выдвинутые против мистера Дженретта и мистера Маранца, — начал он.

— Не могу этого сделать. — Я смотрел на Шамик. Она не опустила голову, но и не стремилась встретиться со мной взглядом. — Ты солгала вчера, когда давала показания?

— Моя клиентка никогда не лжет, — вскинулся Фоули.

Я его проигнорировал, встретился-таки взглядом с Шамик.

— Вам все равно не удалось бы их посадить, — ответила она.

— Ты этого знать не можешь.

— Вы серьезно?

— Да.

Улыбка Шамик показывала, что она видит во мне самое наивное человеческое существо, созданное Богом с начала времен.

— Вы не понимаете, да?

— Я понимаю. Они предлагают деньги, чтобы ты забрала заявление. И теперь назвали сумму, которую твой адвокат, мистер Зачем-Принимать-Душ-Если-Есть-Одеколон, посчитал достаточной.

— Как вы меня назвали?

Я посмотрел на Мьюз:

— Открой окно, а?

— Будет исполнено, Коуп.

— Эй! Как вы меня назвали?!

— Окно открыто. Есть желание — прыгайте, можете не стесняться. — Я вновь посмотрел на Шамик: — Если ты сейчас заберешь заявление, это будет означать, что вчера ты лгала под присягой. То есть совершила преступление. Мы потратили кучу денег налогоплательщиков на твою ложь… твои ложные показания. Ты отправишься в тюрьму.

Фоули откашлялся:

— Говорите со мной, мистер Коупленд, не с моим клиентом.

— Говорить с вами? Да рядом с вами я даже дышать не могу.

— Я не потерплю…

— Ш-р-р… — Я приложил руку к уху. — Слышите треск?

— Какой треск?

— Я думаю, от вашего одеколона отслаиваются обои на стенах. Вы услышите, если постараетесь. Ш-р-р, слышите?

Даже Шамик улыбнулась.

— Не забирай заявление, — попросил я.