Шустрое ребро Адама - Дарья Калинина

Это удалось ему далеко не сразу. Семье он полюбился, и его долго не желали выпускать. А так как на двух дверях было больше десяти замков, некоторые из которых оказались очень сложной конструкции, то самому Картохину удрать не удавалось, разве что через окно. Но жила семья Розы на шестом этаже, а внизу он успел заметить ровную бетонную площадку, так что Картохину пришлось мужественно выдержать ритуал прощания, он успел даже выведать у Розы адрес ее начальника, а затем уж убраться из неприятного ему дома.

— Ну, бабы, — бормотал он себе под нос, — одни бандитов нанимают, чтобы те их мужей постращали, а другие, — подумал он про Елену Борисовну и Розу, — еще похлеще. Надо же, у них муж и отец навсегда уходит в другую семью, а они только и думают, как бы он с собой чего ценного не прихватил. Вот так любовь.

И на такой девке еще жениться! Да упаси господь!

Картохин нанес визит по полученному от Розы адресу, но ни одного из братьев дома не оказалось. Там вообще никого не оказалось, кроме большой собаки.

Что собака большая, Картохин понял по тембру ее лая и по высоте расположения царапин на двери. Но он рассудил, что какая бы собака ни была, большая или маленькая, а гулять с ней нужно. Значит, рано или поздно хозяин пса объявится. Картохин вышел на улицу, уселся на лавочку, сокрытую в густой зелени кустов, и принялся ждать.

Серафима Ильинична лежала на больничной койке и задумчиво смотрела в потолок. Собственно говоря, там не было ничего заслуживающего внимания.

Несколько желтых пятен и парочка мух, деятельно предающихся разврату. Как ни странно, именно это зрелище пробудило в Серафиме Ильиничне невиданную энергию. Она вскочила с постели и прошлась по палате.

Ее позавчера перевели в палату общей терапии, и теперь лечение заключалось в том, что ей пока не разрешали двигаться и время от времени скармливали какие-то противные желтенькие и беленькие таблеточки, от которых у Серафимы Ильиничны появлялись разные навязчивые идеи. Вот и сейчас она не могла выбросить из головы мысль, что ее любимый и неверный муж уже вернулся домой или звонит, умоляя принять его обратно, а она лежит здесь и мается дурью вместо того, чтобы достойно встречать мужика.

Больница закрывалась в восемь, но на самом деле последние посетители выскальзывали из нее ближе к десяти часам вечера, так что время на размышления еще было. Сегодня Серафиму Ильиничну навещала только сестра, а любимая племянница, обещавшая достать живым или мертвым ее мужа, болталась неизвестно где, не давая о себе знать. Это тоже спокойствия Серафиме Ильиничне не добавляло. И она приняла решение: смотаться домой, все выяснить самой, а утром вернуться обратно в больницу.

На пути этого замечательного плана имелось всего два препятствия. Первое — почти полное отсутствие одежды. Если не считать халата, тапочек и смены нижнего белья, у Серафимы Ильиничны в больнице больше ничего не было. Ту одежду, в которой ее привезли, сестра взяла домой постирать, так как она была вся в грязи. Но в конце концов на дворе июнь, тепло, так что можно было бы прогуляться в халате и тапочках.

А вот второе препятствие куда существеннее.

У Серафимы Ильиничны не было ни копейки денег.

И, черт возьми, ключей от квартиры! Про это тоже не следовало забывать. Ключи были у сестры, вместе с деньгами и одеждой. Серафима Ильинична заскрежетала зубами и тут же охнула от боли, проклятый протез врезался в десну.

— Этого я не потерплю! — возмутилась Серафима Ильинична. — Это уж слишком!

И она решительно направилась к выходу из палаты. В палате она лежала одна, поэтому занять денег ей было решительно не у кого. Пришлось пойти и позвонить сестре. Той не было дома. Племянницы — тоже, а ее мобильник не отвечал. Доведенная до отчаяния, Серафима Ильинична пошла на мелкую кражу. Для начала женщина заглянула в кабинет дежурной медсестры и живо обшарила карманы в висящем на вешалке халате, после чего стала обладательницей зажигалки и пары пустых коробочек из-под но-шпы.

Потерпев фиаско с медперсоналом, она решила отыграться на больных. По очереди заходила в несколько палат, и наконец в одной из них Серафиме Ильиничне повезло — там никого не оказалось. Она с жадностью кинулась к тумбочке и принялась в ней шарить. Увы, тут явно лежала какая-то нищенка, деньгами в тумбочке и не пахло, зато лежали пироги с капустой. Точно такие же пекла сестра Серафимы Ильиничны.

Оглядевшись по сторонам, женщина поняла, что оказалась в своей же палате и шарила в собственной тумбочке. Взбешенная, она выскочила в коридор, и в следующей палате ей повезло больше. В тумбочке она нашла мужской бумажник с проездной карточкой на июнь. Схватив вожделенную карточку и какие-то вещи со стула, Серафима Ильинична поспешно бежала с места преступления.

Из больницы ей удалось выбраться без проблем.

— Я подышать воздухом, — сказала Серафима Ильинична охраннику.

— Не забудьте вернуться, — не без иронии посоветовал ей сонный охранник, не обращая внимания на узел в руках у странной пациентки, и снова заснул.

Серафима Ильинична рысью промчалась через фруктовый сад и оказалась возле забора. Она торопливо развернула позаимствованные вещи и с ужасом обнаружила, что все они явно принадлежат мужчине, к тому же очень большому и толстому.

— Кошмар! — простонала Серафима Ильинична, разглядывая необъятные брюки и такую же огромную рубашку, вдобавок с изрядно потертым воротничком.

Но капризничать было некогда. Серафима Ильинична с внутренним содроганием облачилась в брюки, подвернув их везде, где было можно, подвязав поясом от халата. Сверху она накинула мужскую рубашку, напрочь оторвав у нее грязный воротничок. Хорошо еще, что тапочки были обычными пляжными шлепанцами, в каких можно и по городу пройтись.

— Хороша бы я была, если бы сестра принесла мне мои любимые, пушистые, с кошачьими ушками, — сказала Серафима Ильинична самой себе. — А вещи и деньги я владельцу потом верну, — клятвенно пообещала она.

Перебраться через забор и добежать до метро было для Серафимы Ильиничны делом нескольких минут.

Сотрясение мозга совершенно не мешало ей жить и действовать. Первым делом Серафима Ильинична направилась к сестре, чтобы забрать у нее ключи от квартиры. К счастью, сестра была уже дома.

— Ты?! — поразилась она. — Почему в таком виде?

— Почему, почему, — злобно передразнила ее Серафима Ильинична. — Потому что кто-то забрал мою одежду, да так и не принес.

— А, это… — смешалась Тамара Ильинична. — Да, я взяла, но я никак не думала…

— А надо было бы! — закричала Серафима Ильинична. — Бросили меня там, в больнице, голую и без денег, а я знать ничего не знаю, что тут происходит.

Где твоя дочь? Удалось ей что-то узнать про Валериана?

— Если Мариша обещала что-то сделать, то она сделает, — с достоинством ответила Тамара Ильинична.

— Я не могу ждать. Может быть, Валериан уже мертв или умирает в этот момент, — простонала Серафима Ильинична. — Я немедленно иду в милицию.

Насилу Тамаре Ильиничне удалось уговорить сестру не пороть горячку, а сначала съездить к себе домой и привести себя в порядок.

— Ты сейчас так плохо выглядишь, что в милиции тебя даже и слушать не станут, — внушала она сестре. — И Мариша может до утра что-то сообщить.

В любом случае нужно посмотреть, может быть, похитители оставили записку в дверях или опустили ее в почтовый ящик.

— Это правда! — согласилась Серафима Ильинична. — Поеду домой.

— Я поеду с тобой, — сказала сестра. — Ты в таком состоянии, что того и гляди под машину попадешь.

А заодно расскажу тебе, что Марише удалось узнать за это время.

И обе женщины вышли на улицу и принялись ловить такси, так как Серафиму Ильиничну внезапно оставило возбуждение, которое помогло добраться до сестры, и она почти падала, лишившись последних сил.

— Куда тебе в милицию идти, — твердила сестра, — тебе лежать нужно. Вся бледная и осунулась.

Смотреть страшно. Похудела, зубы даже просвечивают.

Это было последней каплей. Узнав, что проклятый протез теперь виден, даже когда она держит рот закрытым, Серафима Ильинична откинулась на спинку сиденья в такси и потеряла сознание. Пришла она в себя лишь от телефонного звонка. Открыв глаза, она осмотрелась и увидела, что лежит дома, а трезвонит ее собственный телефон, стоящий под боком. В тот момент, когда она, осознав все это, взяла трубку, из кухни примчалась сестра с выпачканными в муке руками.

— Алло, — сказала Серафима Ильинична.

— Боже мой, наконец-то у вас кто-то снял трубку! — закричал взволнованный женский голос. — Серафима Ильинична, дорогая, только не вешайте трубку. Мне обязательно нужно с вами поговорить. Скажите, где ваш муж?

— Вы кто такая? — не очень вежливо спросила Серафима Ильинична.

— Я Софочка, — ответил тонкий женский голосок.