Живой товар - Андрей Хазарин

Из сомнамбулического состояния его вывел щелчок замка. В кабинет вошел Артур Митрофанович Кононенко.

За должность — начальник отдела охраны — и за некоторые личные качества сотрудники его Мюллером звали. И почти не ошибались, хотя внешне Мюллер больше походил на Штирлица. Разве что был немного моложе.

К своим сорока с хвостиком Мюллер столько фирм сменил, столько опыта и знаний приобрел, что людей насквозь видел, а особенно партнеров по переговорам. А имея ещё и некоторые связи в потусторонних структурах, с работой своей справлялся весьма эффективно и качественно.

Ему Манохин доверял почти как себе. Почти.

— Вот, Артур Митрофанович, прочти…

Он протянул текст сообщения.

Мюллер прочитал, кивнул. Он никогда ничего не записывал. Память — это была половина его успеха, на свою память он всегда мог положиться.

— Когда выезжать?

Болтать Кононенко тоже не любил.

Манохин вытащил из папки, только что принесенной Оксаной, фотографию. Придвинул к Мюллеру. Тот присвистнул.

— Да, — согласился Евгений Борисович, — хороша. Ты там поаккуратнее. Твое дело — чтобы ни слова от неё никто не услышал… Да нет, домой она должна приехать здоровая, спокойная — и молчаливая. Ясно?

Мюллер кивнул.

— Командировки оформи. Сделай все как положено. Возьмешь в отделе переводов контракты, отвезешь в министерство. Пускай утверждают.

Мюллер снова кивнул.

— Все. Собирайся. По делу тебе ничего рассказывать не надо?

Мюллер отрицательно помотал головой — действительно, не надо. И так все понятно.

Нельзя сказать, что Кононенко свою работу любил. Нельзя сказать, что НЕ любил. Это было дело, которое он умел делать хорошо, потому им и занимался.

Лишние инструкции в сегодняшней ситуации ни к чему. Разбираться придется на месте.

До Заполья машиной добираться никак не меньше шести часов. В Чураев из Махдена рейсов нет, потому груз и идет на столичный международный аэропорт.

И Мюллер пошел узнавать, когда прилетает рейс 58.

Компания авиаперевозок независимой державы, носившая игривое название «Аист», успела в свое время вырвать шерсти клок из бывшего «Аэрофлота», но с тех пор не сменила ни одного самолета. И по новым маршрутам летали все те же старенькие «Ту».

Вот одна из этих заслуженных машин выпустила шасси и ровно в пятнадцать приземлилась в столичном аэропорту «Заполье». Прибыл рейс 58.

Мюллер оставил двоих подчиненных прямо у выхода с таможни вылавливать «груз» и присматривать за публикой, а сам остановился у сетчатого забора и задумчиво уставился на поле. Нет, улететь ему не хотелось. Пока работа не закончена.

У него всегда было так — пока висит вопрос, нет ни малейшего желания отдохнуть. Даже в выходные. Жена его за это Железным Феликсом называла. Потом перестала — привыкла.

Мюллер вернулся к своим сотрудникам, перекинулся с ними десятком слов, отошел к дальней стеночке. И тут взгляд его наткнулся на молодого человека, прячущего свое мощное телосложение под классическим серым костюмом. Та-ак… не то органы, не то спецслужба МИД, судя по костюмчику.

«Вряд ли они кого-то другого встречают», — подумал Мюллер как будто без всякого основания. Но в совпадения он не верил, зато верил, что если какая-то неприятность может случиться, она обязательно случится. Читал Кононенко мало и потому никогда не слышал о «законе Мэрфи», который формулируется именно так. Правило это он открыл для себя сам, никогда о нем не забывал и учитывал во всех делах и планах — а потому крайне редко натыкался на неприятные неожиданности.

И на этот раз он оказался прав.

Как только из таможни вышла девушка, ради которой Мюллер почти семь часов трясся в машине, к ней подошел тот самый молодой костюмчик, что-то тихо на ушко сказал, дождался ответного кивка и увел её на улицу.

Артур Митрофанович спокойно двинулся следом. Сам он в толпе не выделялся ни сложением, ни одеждой, да и лицо его, хоть и с почти классическими чертами, не поражало ни благородством, ни значительностью. Впрочем, негативных свойств характера в нем тоже не наблюдалось обыкновенное серьезное лицо взрослого мужчины. Никто на него внимания не обратил.

Зато сам Мюллер отлично разглядел, как серый костюмчик раскрыл перед девушкой дверцу черной «Волги» — правда, в нарушение протокола не заднюю, а переднюю, — подождал, пока она усядется, аккуратно — без удара, но плотно затворил дверцу, а сам сел за руль и мягко тронул с места.

«Волга» была приметная — черная, с тонированными стеклами и международными номерами.

Спецавтомобиль «Татьяны» — большой, но неброский «мерседес» десятилетней давности — неспешно отчалил от бровки тротуара и, не вырываясь из общего потока машин, двинулся следом.

Ладно, думал Кононенко, не век же они её будут у себя в МИДе держать, в конце концов и домой отправят. Понятно, повыспрашивать им хочется. А что она может рассказать? Ну нарвалась, обжулил её арап — но не раскрывался же он ей, всю подноготную не выкладывал. Хотя черт их знает — может, как раз и выложил, повыначиваться хотел, а заодно подавить сопротивление: мол, не просто так ты, дурочка, залетела, а продали тебя как корову, и назад тебе пути нет, и мечтать-надеяться нечего, что, дескать, родная держава выручит и спасет…

Он нахмурился. Да, не исключено. Нельзя её туда допускать. А как не допустишь? От Заполья до столицы едва тридцать километров, машин на трассе полно, у людей на глазах ни на гоп-стоп не возьмешь, ни катастрофу не устроишь… Тем более, Манохин велел, чтоб домой она попала целенькая и здоровенькая. Хм, а ведь язык она ещё в посольстве должна была развязать выходит, ничего особо страшного она там не рассказала, а значит нечего ей было рассказывать. Хорошо бы так…

Тем временем черная «Волга» приблизилась к развязке в двух уровнях на перекрестке аэропортовской подъездной дороги и Восточной трассы. Сейчас нырнет под мост, вывернется по бублику вправо и выедет на трассу в сторону столицы…

Но «Волга» неожиданно потянулась в правый ряд и, мигая сигналом поворота, свернула на восток — неудачливую невесту везли прямиком домой, в родимый город к родимой мамочке.

Артур Митрофанович перевел дух. Ну, теперь совсем другое дело. Пятьсот кэмэ — дорога неблизкая, сейчас четыре, пока доедут, глядишь, и сумерки сгустятся, хоть в июне и поздно вечереет, а в сумерках мало ли что случиться может. Тем более, с одиноким водителем, будь он хоть трижды из органов. Девчонка, пусть она ребеночек и крупненький, — девчонка и есть…

— Коля, — обратился Мюллер к водителю, — сворачивай на хауз, постепенно «Волгу» обойди, а перед Рыжовкой чуть сбрось газ, вроде бы перед постом ГАИ, и держись машин на десять впереди.

Коля и Витюша — ребята крепкие, умелые и проверенные. Да и себя самого Артур Митрофанович со счетов не сбрасывал. Нет, одному водителю не управиться…

Мотор запел чуть громче. Теперь только два жигуленка отделяли «мерседес» от черной «Волги», в которой, невидные за темными тонированными стеклами, сидели, как было известно Мюллеру, плечистый водитель в сером элегантном костюме и высокая красивая блондинка.

Глава 20

Засада

Снаружи начинало темнеть. Ира опустила глаза к светящемуся циферблату часов на щитке: девять пятнадцать. За год в Махдене она уже отвыкла от севера — там-то темнело раньше и сразу, сумерки были намного короче. И от русской речи отвыкла — первые дни в посольстве все сбивалась. Да они и сами там пересыпают разговор английскими и местными словечками. Вот только здесь и почувствовала себя дома. Все говорят по-нашему, и надписи везде наши. Уже проскочили столб «Чураевская область». Ей как-то приходилось ездить по этой дороге, мальчики знакомые катали. Господи, неужели все может когда-нибудь вернуться, стать таким, как раньше?

Все — может, только я уже не могу. Я уже на людей совсем по-другому смотрю. Скажем, стюардесса в самолете — беленькая, тоненькая, лицо такое хорошее, доброе — а я прикидываю, какая она была бы там, на работе… Или водитель вот этот — плечистый, осанка красивая, ведет себя корректно, а для меня он — клиент. Знает он что-нибудь или нет? Так не скажешь…

Она коротко вздохнула.

Ладно. Как-то устроится. Еще час — и дома. Мама… Ох, мама. Интересно, хоть в первый вечер сможет она разговаривать по-человечески?

— А почему машин на дороге совсем мало стало? — спросила она — лишь бы не молчать.

— Сумерки — самое опасное время для водителя. Обманчивое. Вроде бы ещё совсем светло, фары включать неловко, но свет уже слабый. В такое время больше всего аварий происходит.

— А не ночью?

— Ночью в основном дальнобойщики ездят, они привычные. Соберутся в колонну — и гонят. Машины тяжелые, их так просто не остановишь, сметут…