Телохранитель для мессии (Трилогия) - Юлия Морозова

В то время как я рассматривала карту, Ее сиятельство дулась из–за того, что пришлось останавливаться. Нечего забирать меня раньше времени, может быть, я бы уже все это знала!

Лоскут кожи с махристыми, неровными краями, на котором были нарисованы топографические подробности этого мира, вызывал у меня самые нехорошие ассоциации. По виду кожа совсем как человечья. Возраст изделия определению не поддавался, порождая сомнения в достоверности изображенных сведений. Но в целом наглядное пособие со своей миссией дать общее представление справлялось.

От материка, на котором красивым, замысловатым шрифтом рука топографа вывела «Тилан», был отколот огромный кусок земли. При взгляде на карту возникало чувство, что какой–то гигант взял меч и отсек ненужное. Образовавшиеся в результате неизвестного катаклизма острова своей формой свидетельствовали в пользу этой версии. Отколовшаяся земля не носила на карте никакого названия. На вопрос о данном феномене я получила «пространный» ответ:

— Это Сумеречные земли.

За ответом последовало многозначительное молчание, как будто этим было все сказано.

Айда шумно вздохнула, приложила пальцы к середине лба и исступленно зашептала молитву «Хвала Единому Во Гневе», которую я и так помнила назубок. Выходило у нее не хуже, чем у Сеш.

— Сумеречные земли — и что? — не думала смущаться я. — Что это такое?

Камеристка без промедления затянула следующую молитву, которую я уже не имела чести знать. У герцогини оказались более крепкие нервы, поэтому мне удалось узнать, что Единый во второе свое пришествие («Было еще и первое!» — нужно не забыть попозже спросить и об этом) увидел, что чада его в страшной опасности и многих уже коснулось тлетворное влияние зла, и отсек не поддающуюся очищению часть суши. Так возникли Сумеречные земли.

«Молодец! Рубить, так сплеча».

После грандиозного зрелища чада, естественно, свой лик от зла отвратили.

«Еще бы, после таких показательных выступлений… Зачем его лишний раз из себя выводить, а то разозлится еще больше и оставшиеся акры земли в капусту порубает».

Безусловно, небольшие очаги зла в Империи еще остались (куда без них!), но это все семечки по сравнению с Сумеречными землями и Островами Проклятых. Ладно, сделаем вид, что пока поверили этой детской сказочке.

Еще раз взглянув на карту, я насчитала двадцать две провинции вместо заявленных двадцати одной. Пересчитала повторно — никакой ошибки. Пришлось опять обратиться за разъяснениями.

— Неран. — Лицо девушки перекосило как от рези в животе. — Остров не принадлежит Империи. Страна нечестивцев и еретиков. После войны, закончившейся более двухсот лет назад, отношения между нами несколько… м–м–м… немного… а–а… напряженные.

Родные междометия. Значит, пошла по–настоящему интересная и важная информация, и название какое–то знакомое… Однако дальше отвечать Велисса отказалась наотрез, довольно бездарно изобразив крайнюю усталость. С чего ей уставать? Она–то не скакала с утра козой по раскаленной площадке, как некая Избранная, то есть я.

Большое багровое солнце устало опускалось за горизонт, когда мы подъехали к небольшому, аккуратному городку под названием Нельм. Все в нем выглядело таким чистеньким и опрятным! Дорожки установленной ширины и длины, аккуратно посыпанные гравием, одинаковые бело–коричневые двухэтажные домики с красными черепичными крышами, стоящие в строго определенном порядке, деревья и кусты, посаженные будто по линеечке. Мне не довелось побывать за границей, но именно так я себе и представляла маленькие городишки где–нибудь в Норвегии или Швеции с их северной педантичностью. На здании гостиницы, которой посчастливилось заполучить нас в постояльцы, красовалась внушительная вывеска. На ней было написано «У Мэдди» и изображен добродушный мужчина с солидным пивным животиком, наверняка этот самый Мэдди.

Все это мне удалось увидеть, когда я прильнула к узкой щели в шторках, сквозь зубы поругивая больших рыцарских коней, существенно ограничивающих мне панораму. Перед выходом из кареты меня опять заставили полностью облачиться.

«Это чтобы никто не увидел твою несравненную красоту». Было бы еще на что любоваться!

Замучили они меня этой конспирацией. Хотя бы дело зимой происходило! В этом пекле под тяжелым теплым плащом пот начинал выделяться в невообразимых количествах, отчего рубашка противно прилипала к взмокшей спине. Глупо разводить весь этот церемониал с секретами. Скорее всего, запомнится именно таинственная фигура в плаще. А человек так устроен: если чего–то не знает, сам додумает. Потом еще приврет для красного словца. Не хотели показывать, что я алония, так одели бы нормально. Выдали бы за ту же служанку. Правда, для обслуживающего персонала у меня угодливости маловато. Но я готова поучиться у Айды, лишь бы не скончаться от теплового удара.

Гостиница была классифицирована мной как четырехзвездочная. Коридоры освещались небольшими и не очень яркими светильниками магической работы. Моя комната с наглухо закрытыми ставнями находилась на втором этаже. После Ордена апартаменты казались просто шикарными: тут вам и мягкая двуспальная кровать, и массивный комод, и удобные кресла, и стол на гнутых ножках, и мягкий ворсистый ковер под ногами. Отсутствовала только ванная комната, но ее отлично заменяли таз и кувшин воды. Все это великолепие — для меня одной! После трех месяцев, проведенных с чертовой дюжиной девушек в одном помещении и очередью в душ, — предел мечтаний.

Негромкий стук предупредил о приходе камеристки Велиссы. Чем же я заслужила взгляд, рачительно припасаемый для особо опасных преступников?

«Улыбайся пореже. Людей это нервирует».

На деревянном подносе уместились тарелка, на которой возлежала (другими словами и не скажешь!) огромная отбивная рядом с горой жареной картошки, соусник, плошечка маринованных грибочков с лучком, парочка упругих сочных помидоров, а также литровая кружка кваса. В свободный уголок с трудом впихнули полкаравая ржаного хлеба. После аскетизма монастырских трапез такая роскошь выглядела попросту разнузданно.

— Айда! — остановила я собирающуюся выйти женщину.

Она застыла, вцепившись в дверную ручку, как оказавшийся перед вампиром священник в нательный крест, затем медленно повернулась ко мне.

— Не возражаете, если я буду называть вас просто по имени?

— Как угодно госпоже, — удивленно отозвалась она и поклонилась.

— Тогда не поможете мне расправиться с ужином? — Я указала на поднос.