Пробежать под радугой - Сандра Мэй

Франческа Мэллори.

Дублин — Лондон.

Дорогая это все совершенно нормально ешь то что захочешь и все будет тип-топ. Рози сказала, ее несло как паршивую кошку а с пятого месяца как корова языком. Дядя Дик получил пробоину по собственной глупости и сидит дома вторую неделю надоел старый черт. Джек устроился на “Махоуни” помнишь такую посудину? Будет ходить до Эдинбурга и обратно а весной поплывет в Испанию, если не вернется к отцу но он вернется он хороший мальчик. Целуем тебя мильен раз когда приедешь?

Тетка Люси.

Земельный банк, филиал в Эдинбурге — Лондон, головная контора.

На ваш запрос от… сообщаем, что частное владение Кинлох-Раннох выкуплено за полную стоимость частным лицом, пожелавшим остаться неизвестным. В настоящее время проходит оформление документов. Извещение бывшим хозяевам будет направлено вместе с заверенной копией пакета бумаг, либо передано при личном обращении.

Лондон — Лондон

Мэри, нельзя же так пугать! Я еле успела спрятаться за дверь. Миссис Джонс предупреждена, но я все равно боюсь. Кэрри очень выросла. Все, пока. Увидимся завтра.

11

В Кенсингтонском парке было пустынно и тихо. Голые ветви деревьев казались нарисованными на стекле, небо было прозрачным и плаксивым. Лужи отражали небо, и Алану Пейну казалось, что он шагает прямо по облакам.

Они приехали в Лондон после полудня, когда ливень уже кончился. Билли и Мэри жадно смотрели по сторонам, а Кэрри деловито шлепала своими резиновыми сапожками по самой середине луж и больше ни на что не обращала внимания.

Алан Пейн приехал в Лондон по крайне неприятному поводу, и теперь был рад тому, что его старшая дочь уговорила взять их с собой. Без детей он повесился бы. Лори безропотно отпустила их, что было на нее совершенно не похоже. Бог с ней. Она стала совсем чудная после отъезда… Нет, не надо вспоминать. Потом как-нибудь.

Но как же не вспоминать, если каждый миг ему чудится в изгибах ветвей кудрявый и лукавый ангел? Если в ушах звучит ее смех? И золотые отблески редкого солнышка напоминают о ее удивительных глазах?

Он почти смирился с утратой Франчески. В основном потому, что очень быстро понял, что Лори права. Прочитал документы, уверился в том, что скоро они окажутся бездомными. Ему было до слез жаль библиотеку, это в первое время. Потом стало жалко весь замок. Алан часами бродил по коридорам, вспоминал свое детство, юность, маленькую Дженну, Дженну-невесту. Эти воспоминания больше не ранили и не пугали, только согревали душу. Ранило другое. Глаза Франчески, когда она говорила ему те слова, горькие, злые — и совершенно справедливые.

Они с детьми стали неразлучны. Кэрри, прорыдав после отъезда Франчески целый день, больше не отпускала папочку ни на шаг, Билли тенью следовал за ними. А Мэри странно и трогательно заботилась обо всех троих, так, словно была самой старшей из них.

Алан страшно тосковал по Франческе. И совсем не мог смотреть на Лори. Все понимал умом, но простить не мог. Она это чувствовала и страдала, подтверждая тем самым свою же правоту: он эгоист и заставляет страдать тех, кто рядом с ним.

Самые ценные книги удалось спрятать у родственников Лори в деревне, но основной библиотечный фонд достанется новому владельцу. Детские вещи уже упакованы, его немудреный гардероб тоже собран. Мак целыми днями пропадает в деревне, утепляя старый ничейный флигель, в который им предстоит переехать. До четырнадцатилетия Мэри еще долго, но Лори предложила разом обрубить все концы и перебраться на новое место, как только оно будет готово. Не так больно, сказала Лори. Хуже — отдать ключи новому хозяину и уйти навсегда. А так — хоть навещать будем первое время.

За скотину опасаться было нечего. Лорна выправила бумагу о том, что все животные принадлежат ей и являются ее собственностью. Инструменты Мак умыкнул еще летом, оставив самый хлам. О конях старались не думать. Это было самое страшное.

Словом, осень выдалась печальная, и поэтому Алан почти не сопротивлялся уговорам Мэри. В Лондон — так в Лондон. Сейчас дети остались под надзором миссис Джонс, а он отправился на тайную прогулку. В Кенсингтонский парк.

Это странное и прекрасное место он любил с юности. Здесь наверняка водятся феи. Иначе и быть не может. И Питер Пэн, летящий сквозь тонкие ветви нарисованных на дождливом небе деревьев, наверняка оживает в такие дни, когда совсем нет гуляющих, и дети не катят свои велосипеды по раскисшим дорожкам.

Алан дошел почти до самой скульптуры вечного мальчика, когда заметил одинокую фигуру женщины, сидящей на скамейке неподалеку. Бесформенный оранжевый дождевик с капюшоном надежно скрывал незнакомку, но сердце у Алана почему-то глухо бухнуло где-то в горле, а потом забилось вдвое быстрее.

Он машинально и нервно поднес запястье к глазам. Без двух минут шесть.

Ускорил шаги, ругая себя за эту глупость.

Женщина подняла голову и откинула капюшон. Капли дождя немедленно засверкали на тугих кольцах волос. Золотистые глаза спокойно и насмешливо глядели на Алана Пейна.

Он почти упал на скамейку рядом с ней и придушенно прохрипел самую идиотскую фразу, какую только смог родить его измученный мозг.

— Что… ты здесь делаешь… мисс Мэллори!

Она хмыкнула и ехидно ответила:

— Как что? Жду тебя, разумеется. Ты ведь именно здесь назначил место встречи, не так ли? В шесть часов у Питера Пэна в Кенсингтонском саду.

— Но ведь…

— Что, разве что-то изменилось? Или ты опять передумал? Как тогда, в замке?

— Франческа, я…

Она вдруг подалась вперед, положила ему ладонь на губы и горячо прошептала:

— Замолчи, идиот несчастный! Или опять наговоришь ерунды и все испортишь. Я все знаю.

— Но мы…

— И это знаю. И что ты совершенно нищ, знаю.

— Замок…

— Продан за долги. Знаю. Слушай, а почему ты не мог мне этого сказать сразу? Зачем понадобился этот цирк с многомесячными мучениями? Я же уехала в полной уверенности, что молодой богач-аристократ опомнился и не хочет связываться с бедной сироткой из Дублина.

— Сама идиотка! Я чуть не умер, когда ты уехала.

— Однако же за мной не погнался.

— Лори…

— Не смей сваливать на старушку! Она судила со своей колокольни. Но ведь спала со мной не Лори! И влюбилась я не в Лори. И имела право я знать правду, а не то, что тебе внушила Лори.

— Франческа, я слабохарактерный дурак.

— Точно.

— Я эгоист и нытик.

— Верно.

— Я нищий и бестолковый профессор.

— С мировым именем. Подтверждаю.

— Я люблю тебя, Франческа.

— Разделяю это чувство.

— Ты выйдешь за меня? За нищего и слабохарактерного нытика?

— Выйду. Тем более что я теперь богатая невеста.

Алан нахмурился и непонимающе взглянул на нее.

— О чем ты?

— Я ведь собиралась открыть тебе в тот день страшную тайну. Я получила наследство от мадемуазель Галабрю.

Алан с облегчением рассмеялся.

— Она не забыла тебя в своем завещании? Отлично. И что же ты получила? Старинный заварочный чайник?

— Нет, к сожалению. Только немного денег. Полмиллиона.

— Хорошо… СКОЛЬКО?!

— Полмиллиона фунтов стерлингов и дом в Жьене. Все это я готова поменять на одного Генри Стерлинга и троих его детей.

Алан отвернулся и глухо промолвил:

— Вот теперь я точно не смогу на тебе жениться.

Франческа легко рассмеялась.

— В этом мы не сомневались. А как насчет спонсорской помощи? Я могла бы выкупить замок у банка.

— Спасибо, но нет. К тому же замок уже выкуплен. Его купил какой-то человек! Мы собираем вещи.

— Жаль, жаль. Так что же, мне надо раздать все деньги бедным, и тогда ты согласишься меня принять?

Алан через силу улыбнулся.

— Почти так все и есть. Потратишь полмиллиона — приходи. Я буду ждать. Очень.

Франческа кивнула и отвернулась. Потом сказала негромко и спокойно:

— Ну а дать имя собственному ребенку ты хотя бы согласишься?

Он смотрел на нее, не понимая смысла сказанного. Ветви деревьев колыхались, роняя холодные капли на его лицо, но он ничего не чувствовал. Франческа медленно поднялась и расстегнула дождевик.

Он увидел ее располневшую талию и округлившийся животик, осторожно коснулся его ладонью и прошептал:

— Мальчик!

— Очень возможно. Бедный сиротка.

— Что ты несешь.

— Я расскажу ему все, не сомневайся. И про кокнутую бабушку-королеву, и про то, как ты выгнал меня беременную из дома, потому что полмиллиона слишком мало, чтобы заполучить тебя в мужья…

— Франческа!

— И про то, как я ползала в грязи на коленях, умоляя тебя о милости, а ты гордо отворачивался и целовался с одалиской…

— С кем?!

— С одалиской! Ты ехал мимо меня на шикарной машине с колесами из чистого золота и целовался с одалиской, а я ползала в грязи.