Этот бессмертный - Роджер Желязны

— Может быть лучше проделать это заново, просто для надежности?

Я внимательно посмотрел на веганца, но не заметил на его лице ни малейшего следа иронии.

— Нет, если Небо не приняло меня тогда, то я не намерен просить второго раза.

Мы разложили сигнальный костер на ближайшей поляне и стали ждать скиммер.

Мы одолели в тот день еще с дюжину километров, что было весьма неплохо, учитывая все остановки. Младенца забрали и увезли прямиком в Афины. Когда скиммер приземлился, я громким голосом осведомился, не хочет ли еще кто-нибудь прокатиться в ту сторону. Желающих, однако, не нашлось.

И тем вечером все и случилось.

Мы сидели, развалившись вокруг костра. О, костер горел весело, вздымая свои яркие крылья на фоне ночи, согревая нас, источая аромат смолистого дерева, вонзая в воздух столб дыма… Мило.

Хасан сидел и чистил свой обрез со стволом из кристаллизованного алюминия. Приклад оружия был выполнен из пластмассы, и оно отличалось большой легкостью и удобством, даже некоторым изяществом.

Когда он обрабатывал его, то направил дуло в сторону и медленно двинул его по кругу, нацеливая прямо на Миштиго. Проделал он это, должен признаться, мастерски, растянув всю эту операцию больше чем на полчаса, и ствол он наводил почти незаметными движениями.

Однако когда положение дула зафиксировалось в моем мозгу, я зарычал и в три шага очутился рядом с Хасаном. И вышиб оружие у него из рук.

Оно лязгнуло о какой-то камешек футах так в восьми от нас. От удара по нему у меня заболела ладонь.

Хасан вскочил на ноги, борода его тряслась, а зубы лязгали, словно кремень о кресало. Я чуть ли не видел отлетавшие искры.

— Ну, скажи! — крикнул я. — Давай, скажи что-нибудь! Что угодно! Тебе, черт возьми, отлично известно, чем ты только что занимался!

Руки у него рефлекторно сжались.

— Давай! — призвал я. — Ударь меня! Да хотя бы только тронь. Тогда все, что я с тобой сделаю, будет самообороной, спровоцированной нападением. Даже Джордж не сумеет собрать тебя заново.

— Я всего лишь чистил свой дробовик. А вы его повредили.

— Ты по случайности оружие не нацеливаешь. Ты собирался убить Миштиго.

— Ошибаетесь.

— Ударь меня. Или ты трус?

— Я с вами не ссорился.

— Точно, трус.

— Нет, не трус.

Через несколько секунд он улыбнулся.

— Вы боитесь вызвать на бой меня? — спросил он.

И вот тут стало некуда отступать мне. Оставался только один путь. Первый ход пришлось-таки сделать мне. Я надеялся, что этого удастся избежать, надеялся, что сумею его разозлить, опозорить и спровоцировать, заставив ударить меня или вызвать на дуэль.

А тут вышло так, что я не сумел. Что было плохо, очень плохо на самом деле.

Я был уверен, что смогу одолеть его с любым оружием, которое решу выбрать. Но если выбор будет за ним, то положение может стать иным. Все знают, что есть люди с врожденными музыкальными способностями. Они могут услышать мотив только раз, а потом сесть и сыграть его на фортепьяно или фелинстре. Такие люди могут взять новый музыкальный инструмент, и через несколько часов может показаться, что они играли на нем долгие годы. Они хороши, очень хороши в таких делах потому, что у них есть такой талант — способность координировать особую интуицию с новым образом действий.

У Хасана врожденной способностью было обращение с оружием. Может, какие-то другие люди и были способны на то же самое, но они так и не дожили до пробы своих сил — во всяком случае, этот араб десятки лет учился обращаться со всеми видами оружия, от бумеранга до духового ружья. Дуэльный кодекс предоставит Хасану выбор средств, а он был самым высококвалифицированным убийцей, какого я когда-либо знал.

Но мне требовалось остановить его, и я ясно видел, что сделать это можно только таким способом, если не прибегать, конечно, к банальному убийству. Ну что ж, придется драться с Хасаном на его условиях.

— Аминь, — согласился я. — Я вызываю вас на дуэль.

Его улыбка стала даже шире.

— Соглашаюсь при этих свидетелях. Назовите своего секунданта.

— Фил Гравер. Назовите своего.

— Мистер Дос Сантос.

— Отлично, у меня, по случаю, есть разрешение на дуэль и регистрационные бланки, и я уже заплатил налог за смерть на одно лицо. Так что долгих задержек не понадобится. Когда, где и как вы желаете проводить дуэль?

— Примерно в километре назад по дороге мы проходили мимо подходящей поляны.

— Да, я помню.

— Мы встретимся там завтра на рассвете.

— Договорились, — ответил я. — А что касается оружия..?

Хасан принес свой рюкзак и открыл его. Тот, словно ежик, ощетинился разнообразными колющими и режущими предметами, засверкал сталью овоидных зажигательных бомб, взорвался мотками проволоки и кожаных ремней.

Он вытащил две штуковины и закрыл рюкзак. У меня екнуло сердце.

— Праща Давида, — объявил он.

Я некоторое время изучал их.

— С какого расстояния?

— Пятьдесят метров.

— Ты сделал хороший выбор, — сказал я ему, так как сам не пользовался такой штукой больше века. — Я хотел бы позаимствовать одну на ночь и поупражняться. Если ты не захочешь одолжить мне ее, я могу сделать свою.

— Можете взять любую и тренироваться с нею всю ночь.

— Спасибо, — я выбрал одну и подвесил ее к поясу, а затем взял один из трех имеющихся у нас электрических фонарей.

— Если я кому-нибудь понадоблюсь, то буду дальше по дороге, на той поляне, — сказал я. — Не забудьте выставить на ночь часовых. Район тут суровый.

— Хочешь, я пойду с тобой? — предложил Фил.

— Нет, но спасибо. Я пойду один. До скорого.

— Тогда спокойной ночи.

Я прошел обратно по дороге, пока, наконец, не дошел до поляны. Установив фонарь в одном конце ее так, чтобы его свет падал на ряд невысоких деревьев, я двинулся на другой конец.

Выбрав несколько подходящих камней, я запустил одним из пращи в дерево. И промахнулся.

После этого я выпустил еще дюжину, попав в четырех случаях в цель. Я продолжал тренироваться. Примерно через час я стал попадать в цель чуть более регулярно. И все же при расстоянии в пятьдесят метров я, вероятно, не смогу тягаться с Хасаном.

Ночь шла своим чередом, а я продолжал метать камни пращей. Через некоторое время я достиг того, что казалось вершиной моих усилий по части меткости. В цель я попадал примерно в шести бросках из семи.

Но в мою пользу было одно обстоятельство, понял я, когда раскрутил пращу в очередной раз и отправил еще один камень врезаться в дерево. Камни я метал с невероятной силой. Всякий раз, когда я попадал в цель, за ударом стояла большая мощь. Я уже расщепил несколько деревьев потоньше и был уверен, что Хасану этого не добиться и при вдвое большем числе попаданий. Если я смогу достать его, прекрасно; но вся сила в мире не сможет меня спасти, если я не смогу приложить ее куда надо.

А я был уверен — уж он-то не промахнется. И гадал, сколько попаданий я смогу выдержать, пока не выйду из строя. Это, конечно, будет зависеть от того, куда он мне попадет.

Я бросил пращу и рванул из-за пояса автоматический пистолет, когда услышал как в нескольких десятках метрах вправо от меня хрустнула ветка. На поляну вышел Хасан.

— Чего тебе надо? — спросил я его.

— Пришел посмотреть, как идет у тебя тренировка, — ответил он, глядя на сломанные деревья.

Я пожал плечами и, сунув пистолет обратно, поднял пращу.

— Наступит восход, и ты узнаешь.

Мы прошли через поляну, и я забрал фонарь. Хасан изучил невысокое деревце, превратившееся теперь большей частью в зубочистку. Он ничего не сказал.

Мы пошли обратно к лагерю. Кроме Дос Сантоса, все улеглись спать. Дон стоял на часах. Он мерно шагал вдоль периметра предупреждения с автоматической винтовкой в руках. Араб помахал ему, и мы вошли в лагерь.

Хасан всегда расставлял «гази» — палатку со стенками из мономолекулярного слоя, непрозрачную, легкую, как перышко, и очень прочную. Однако сам никогда в ней не спал. Просто использовал ее для хранения своего барахла.

Я уселся на бревно перед костром, а Хасан нырнул в свою «гази». Миг спустя он вылез оттуда с трубкой и брусочком затвердевшего материала, похожего на древесную смолу, который принялся скоблить и толочь. Подмешав к полученному порошку немного ячменя, набил им трубку. Разжег ее головней из костра, уселся рядом со мной и глубоко затянулся.

— Я не хочу убивать тебя, Караги, — сказал он.

— Разделяю твои чувства. Я тоже не хочу быть убитым.

— Но завтра мы должны драться.

— Да.

— Ты мог бы взять назад свой вызов на бой.

— А ты мог бы улететь на скиммере.

— Я не улечу.

— И я не возьму назад свой вызов.

— Печально это, — проговорил он через некоторое время. — Печально, что двое таких людей, как мы, должны драться из-за голубокожего. Он не стоит ни твоей жизни, ни моей.