Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

Муравьев скрылся на бугре, а потом через несколько минут, задом вернулся к Михаилу.

- Что стоишь, пошли. И попробуй мне только сейчас устать! - и резко отвернувшись от Михаила, пошел вглубь болота.

Теперь у Михаила не было возможности вспоминать былое. Виктор прибавил шагу, и теперь за ним успеть было почти невозможно. От напряжения начала болеть правая скула со шрамом, да так, что начала трястись нижняя челюсть. Желание ее поддержать рукой, только и оставалось желанием, так как обе руки были заняты: одна держала лямку рюкзака, другая - оттягивала вперед от груди, насколько возможно, ремень от висевшего на плече ружья.

А рюкзак тут же напомнил о себе, давя своей тяжестью на грудную часть позвонка, тем самым сбивая не только дыхание, но и притягивая к себе мысли Степнова. Да еще и ноги все глубже и глубже утопали в болоте, их становилось все сложнее и сложнее вытягивать наружу.

До боли, сдавливая зубами нижнюю губу, Михаил начал громко сопеть. Но если Виктор и слышал это, то все равно ходу не сбавлял.

Начали чесаться глаза. Михаил этого очень не любил, потому что он хорошо знал - это было связано не только с глазным давлением, а и внутричерепным, что дополнялось болью в висках, а потом и болью в лобной части головы.

- Сюда! - резкий окрик Виктора сбил с плохих мыслей Михаила.

Оглядевшись, Степнов увидел Муравьева, стоявшего чуть сзади, слева.

- Отдышись! Нам еще долго идти, - и, подняв вверх ладонь, Виктор стал прислушиваться к звукам.

А время продолжало медленно течь, что невольно, с болью в мышцах, ногах ощущал Михаил. Его плечи от тяжести уже сложились на спине, как крылья, и создавалось такое впечатление, что они вот-вот вместе с лямками рюкзака, с руками обвалятся, оголяя позвонок, в болото.

Натянув на себя лямку, Михаил, освободив правую руку, дрожащей ладонью начал растирать глаза.

- Стой! Ты что, дурак? - в глазах Виктора блеснула искра. - Я, что, тебя еще на себе должен тащить? Кто виноват, что сюда пошли, а, Мишенька? Ты, пойми, сейчас ты снова на войне! За нами кто-то идет и, скорее всего, охотится на тебя. Ты это понимаешь?

- Да, да, - закивал головой Степнов.

- Я тебя поздравляю, Мишенька, ты стал новую букву "д" выговаривать. Не ошибаюсь?

Михаил, услышав эти слова, напряг лоб и вопросительно посмотрел на своего старшего товарища и, наконец, поняв смысл его слов, широко улыбнувшись, повторил:

- Да, да, да, да.

Похвала за поступок - это самая настоящая обезболивающая таблетка. Теперь у Михаила появилось второе дыхание и, забыв о тяжести рюкзака, о болях в висках, об окаменевших ногах, он не то, что шел, а несся за Виктором, дыша ему чуть ли не в затылок. А испуга за то, что за ними кто-то гонится, он не ощущал.

- 3 -

Ручей Большой Вой был таким же узким, как и его брат, Малый Вой. Огибая болото по самому краю, его бурная вода, стекающая сюда между невысокими сопками, здесь отдыхала. Первые желтые и красно-бурые листочки, упавшие на воду с деревьев, напоминали рыбацкие лодки на озере. Слабенький ветерок то придавал им скорость, то, наоборот, останавливал, отражаясь от торчащего из трясины почерневшего от влаги корня-паука, или от кочки, снизу доверху покрытой ковром темно-зеленых веточек брусники.

Несмотря на усталость, Михаил не отрывал своих глаз от стайки мальков, плавающих на поверхности воды. Они что-то ловили, может, пыльцу с деревьев, может, личинок комаров, может, еще что-то микроскопическое, как цветочная пыльца, видимая только им.

"Как интересен мир, который нас окружает, - размышлял про себя Степнов. - У них он не такой, как у нас. Им не нужно ходить в школу, получать образование. Их мир очень прост и, в то же время, очень сложен и опасен. Они борются за свое выживание, прячась от хищников, поедая кого-то. И мы с Виктором сейчас, наверное, не отличаемся от них. Он думает, что за нами кто-то гонится. Если это - не человек, то кто? Медведь, волк, росомаха? - освободив от лямки рюкзака плечо, Михаил вздохнул и посмотрел на Муравьева.

А тот, сжав губы, не снимая с себя рюкзака, замер, вслушивался в звуки леса.

"И зачем он меня взялся лечить? - продолжал думать Михаил. - Ну, заработает на этом. А сколько? Двадцать тысяч, о которых говорил Кузьма, и от кого-то еще получит столько же. Не понимаю. Кто-то, видно, за меня также беспокоится, как Кузьма. Ну, ладно, тот товарищ - он пытается отблагодарить меня за то, что я сделал в Афганистане, таща его раненного с высотки к бронетранспортерам, стоявшим на перевале. А кто второй? Кто? Редактор газеты? Нет, нет, тот человек из другого мира. Он постоянно находится среди городской и районной элиты, коммерсантов и, может нечаянно что-то лишнее сболтнуть, чего Филиппов очень боится. А чего?" - эта мысль в последнее время все больше и больше волновала Михаила.

Да, он помнит, что попробовал во время выборной компании поддержать мэра города и подготовил пару статей о нем, как о законнике. Один из вопросов, входящих в его кандидатскую Программу был о преступной деятельности, связанной с незаконными вырубами, заготовкой и продажей леса. Она стала более организованной и охватила практически все стадии производственного цикла - от приобретения права лесопользования, выделения участков лесного фонда, заготовки леса до реализации, уплаты платежей и налогов.

Кое-кто из старых знакомых предупредил Михаила, чтобы тот не