«АВИАКАТАСТРОФЫ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ» - Николай Шуткин

Не раз судьба сводила нас с прекрасным человеком и отличным пилотом на трассах страны, и всегда мы с улыбкой вспоминали зимний день па льду Амура у поселка Сусанино.

ТУМАНЫ И МЕДВЕДИ

Казалось – белому безмолвию не будет конца. Все долины были забиты плотным серым покрывалом холодного сентябрьского тумана. Горючего в обрез. Самый надежный вариант: сесть в аэропорту П. Осипенко и дозаправиться. Аэропорт расположен в равнинной местности, оборудован приводной радиостанцией и заход на посадку возможен при самой плохой погоде. На АН-2 можно садиться практически при нулевой видимости, не говоря о взлете.

Лететь до ближайших запасных аэропортов: Херпучи – 170 километров, Комсомольска-на-Амуре – 220 км, но горючего может не хватить совсем чуть-чуть, как говорил наш друг Володя Трутнев, садясь с пустыми баками в огород, в трех километрах от Хабаровска. Вся надежда на начальника аэропорта Анатолия Белиса. Этот умный, спокойный человек знал способности каждого пилота края и мог оказать помощь в любой ситуации.

Если кому-то приходилось просить включить «Дмитрия» в сложной ситуации (так называли дальнюю приводную радиостанцию), то Анатолий просчитывал вариант, включал приводную и, дабы не напугать синоптиков и не взбудоражить инспекцию, кричал в эфир:

– Борт такой-то, проверьте работу «Дмитрия».

– «Дмитрий» работает.

Экипажи благодарили руководителя полетов от всей души и уверенно заканчивали полет. Полеты-то визуальные и попробуй промолвить требование о «приводе, сразу всполошишь весь край. Всем станет ясно, что экипаж блудит, или погода не соответствует визуальным полетам. А тут небольшая хитрость и все довольны: экипаж, метео, служба движения, отдел перевозок и заказчики.

Знали экипажи, на кого можно положиться, на кого нельзя. Мы тоже были уверены, что Анатолий нас примет, но не учли, что в п. Осипенко «кукует» по непогоде командир АЭ вертолетов, он же инспектор по безопасности полетов, Олег Михайлов. Мужик хороший, но своим присутствием парализует самостоятельность начальника аэродрома.

– Принять не могу, облачность ниже минимума, направляйтесь в Бриакан, – сказал, как пригвоздил.

– По-о-нял, – протянул я, видимо, загробным голосом.

До Бриакана всего-то 45 километров, но полоса расположена на склоне сопки, в предгорье могучего хребта Меванджа. Полосу надо отыскать, а всякий поиск в такую погоду чреват сам по себе.

Точно в такую же погоду командир Благовещенского ОАО на самолете АН-2 в равнинном аэропорту Чумикан не стал заходить по схеме на посадку, а решил визуально искать Удское, тоже, как и Бриакан, расположенное на склоне сопки, и врезался в другую сопку. Командир Цингот, второй пилот и штурман погибли. В таких случаях наказание получают руководители полетов, диспетчеры.

Разбился в тумане магаданский ИЛ-14, а диспетчер Анатолий Саранин получил три года химии за то, что не сделал запись в плановую таблицу, как будто чернильная строка отвела бы самолет от скалы в Охотском море.

В Южно-Сахалинске летом 1962 года диспетчеры прыгали с вышки и разбегались в страхе, когда махина ИЛ-18, ревя четырьмя винтами, вынырнула из тумана и, сокрушая тайгу, словно заправский лесоруб, грозно надвигалась на вышку КДП. Командир Дейнеко уклонился от посадочной прямой, а при уходе на второй круг груженая машина просела. Мощность двигателей вынесла из тайги самолет, оставив на память просеку в тайге да бревна в стойках шасси. Экипажу посчастливилось добраться до Хабаровска с неубранными шасси и кучей дров на них. Мы рассматривали изогнутые, в забоинах лопасти винтов, куски елей, торчащих из стоек шасси, когда из неподалеку остановившегося самолета вышел молодой майор.

– Здорово, друзья! – он тоже опешил, увидя экзотическую картину. – Ну герои!

– Да это не мы, – оправдывался мой командир Юрий Коваленко.

Тут нас оттеснила быстро собравшаяся толпа, шумно приветствуя майора. Только теперь до нас дошло, что это Юрий Гагарин. Он тогда летел в Японию, и мало кто знал о его посадке в Хабаровске. Позже был кортеж по улицам Хабаровска и митинг на площади. Но ни мы, ни молодой майор, стоящий тогда у поврежденного ИЛа, оказавшийся первым героем космоса, не предполагали, что и он крыльями своего МИГа много лет спустя будет крушить деревья Подмосковья угрюмым, ненастным мартовским днем.

В городе Мичуринске похоронен наш бывший военный инструктор майор Галай. Он заходил ночью на посадку на самолете ИЛ-28, угодил в полосу тумана и, видимо, тоже поспешил увидеть землю. (Этим чувством страдают почти все летчики.) Скоростные самолеты этой ошибки не прощают никому. Сложно заставить себя действовать строго по расчету в любой наитруднейшей ситуации, но надо. Кто в первую очередь думает о собственной жизни, а не о данном этапе полета, тот, как правило, погибает. Руки невольно отжимают штурвал, а мысль работает в одном направлении: быстрее установить визуальный контакт с землей. Тогда и надо контролировать действия рук и мыслей. Примеров можно привести множество.

Виктор Бутенко, командир АН-2 Хабаровского ОАО, попав в туман, настолько перепугался, что влетел в провода и срезал киль вместе с рулем высоты. Кое-как «дополз на животе» до Совгавани и чудом остался жив. Что интересно, окончив позже Академию и став инспектором поснимал с летной работы своих же товарищей за нарушения куда менее своих.

Что греха таить – все заочники, вылетая на сессию, везли из Николаевска-на-Амуре вместо знаний чемоданы икры и рыбы, а уважаемый инструктор тренажера Анатолий Шуйский беззлобно шутил:

– Почему на значке нет кетины?

Обладатель диплома краснел, пыхтел, но, что поделаешь! Шуйский когда-то тоже летал на ТУ-4 и был уволен из армии как все в то время. В тренажерной по утрам было импровизированное шоу, где обсуждались все злободневные вопросы: от плохих дорог до хреновых руководителей. Только у Шуйского жили воробьи. Привез он их из татарской деревни, аж из-под Мензелинска и развел на диво всем. Раньше в этих местах наглая птица не жила. Рано утром воробьи слетались на березку и громким чириканьем требовали пищу. Береза походила на грушневку со спелыми плодами. Как-то, обсуждая очередную поломку самолета, инженер летного отряда Виктор Залозных возмущался:

– Почему летчики ломают самолеты?

Мимо как раз проезжал бульдозер. Шуйский, склонив набок голову, отвечал:

– Василич, по нашим аэродромам надо летать вот на этом бульдозере, если ему крылья привязать! Аэродромы плохие, условия жестокие, а летчиков присылают всех подряд. Многим не то, что в горной местности, в равнинной опасно доверять!