Процесс Лунного Зайца - Александр Розов

Судья Морн покачал головой.

— Насколько я понял, мистер Остенбрю говорил только о морали, а не о водопроводе.

— Он говорил, что внутренняя мораль его общины, в отличие от цивилизованной морали, несовместима с научно-техническим прогрессом, материальным благополучием и личной свободой людей.

— Мне это не совсем понятно, — признал судья Морн, — я считал, что мораль является все-таки чем-то единым для нашего общества.

Ледфилд откашлялся.

— Ваша честь, позвольте дать пояснение. С одной стороны, вы правы, мораль это самая общая форма социального регулирования поведения людей, она определяет связь их действий с социальными целями и идеалами, она же лежит в основе представлений о справедливости, которые отражаются затем в законодательстве.

— Это я и имел в виду, — буркнул судья, — в обществе одни законы и одна мораль.

— Да, — согласился Лейв, — а, поскольку воззрения, излагаемые заявителями, противоречат цивилизованным законам, а также общественным целям, записанными в Конституции, то они юридически не могут считаться моральными воззрениями.

Судья Морн кивнул.

— Ваша логика мне понятна… Представитель обвинения, вы хотели что-то добавить?

— Да, ваша честь, — сказал прокурор, — позиция защиты сводится к тому, что аморально лишь то, что прямо нарушает закон. Но ведь это не так.

— Вы меня неправильно поняли, — ответил Лейв, — аморально не только то, что противно закону, но и то, что несовместимо с гуманитарными основами цивилизованного права.

— Тогда я не понял. Мистер Ледфилд, приведите пример чего-нибудь такого, что на ваш взгляд аморально, хотя и не нарушает конкретных законов.

— Пожалуйста. Например, вот это публичное предложение услуг, полученное с сайта нелегальных распространителей. Подлинность подтверждена полицейским управлением Токелау. Здесь предлагаются следующие услуги… Я зачитаю выборочно:

«Почувствуй себя палачом! Жертва трепещет в ожидании нечеловеческих пыток!»

«Это — каннибализм! Заставь своих пленников почувствовать себя мясом!»

«Еретики. Муж, жена, 3 детей (их пол — на выбор). Выжги скверну каленым железом!»

«Ты — Джек Потрошитель! Ни одна шлюха не избежит твоего острого ножа!»

«Стань хирургом-любителем! Все без наркоза! Попробуй — не пожалеешь!»

Ледфилд покрутил в руке флэш-карту:

— Если суд сочтет возможным, я продемонстрирую иллюстрации, которыми был снабжен текст этой рекламы.

— Не сочтет, — отрезал судья Морн, — я не хочу снова вызывать в зал скорую помощь. Полагаю, присутствующие и так представили себе, о чем здесь может идти речь.

— В таком случае, могу ли я считать, что ответил на вопрос прокурора?

— Это вряд ли относится к делу, — возразил Стилмайер, — это не вопрос морали, а вопрос психиатрии. Ни один человек в здравом уме не будет пользоваться такими… У меня язык не поворачивается назвать это услугами.

Ледфилд церемонно поклонился.

— По-человечески я с вами совершенно согласен, господин прокурор. Но, как юрист, я не был бы столь категоричен в суждениях, поскольку в моем распоряжении имеется заверенный полицейским управлением Токелау список лиц, которые потребляли именно эти услуги, но не признаны слабоумными или психически больными. Среди них ……

— Я протестую, ваша честь! — заявил прокурор, — Защита намерена вторгнуться в частную жизнь граждан, не участвующих в деле.

— Прошу прощения, — возразил Лейв, — согласно 11-й поправке к Конституции, моральные качества представителей законодательной, судебной и исполнительной власти не могут рассматриваться, как частное дело. Лица, которых я намерен назвать, являются представителями власти. После каждого имени, я буду указывать должность и перечень нелегальных услуг, которые данное лицо потребляло.

— Протест отклонен, — сказал судья, — зачитывайте ваш список, мистер Ледфилд.

Присутствующие в зале репортеры схватились за мобильные телефоны, и начали срочно резервировать место в ближайших выпусках новостей, предчувствуя очень скандальную сенсацию. И это предчувствие их не обмануло…

ПОСЛЕ ЗАСЕДАНИЯ 2-го ДНЯ

19. Контрразведка и терроризм

Едва Лейв вышел из зала, на его пути нарисовались двое в строгих серых костюмах в сопровождении полисмена.

— Мистер Лейв Летфилд? — спросил полисмен.

— Да.

— С вами хотят переговорить сотрудники контрразведки.

Один из серых костюмов продемонстрировал черное с серебристой восьмиконечной звездочкой удостоверение.

— Я — капитан Уэлш. Мы хотим задать вам несколько вопросов.

— Вот как? Меня обвиняют в шпионаже?

— Нет. Но наша служба занимается еще и терроризмом. Понимаете, к чему я?

— Ни капли не понимаю, — ответил Лейв, — я что, похож на террориста?

— Вы нет. А ваши охранники очень похожи.

— Мои охранники ни на кого не могут быть похожи, поскольку у меня их нет.

— В таком случае, кто та отмороженная девица, которая в момент вашего выхода из машины, расстреляла четырех человек прямо перед зданием суда?

Ледфилд удивленно поднял брови.

— Послушайте, Уэлш, если вы хотите сделать меня ответственным за разборки местных наркодилеров, то для этого вам понадобиться нечто большее, чем сверкание служебного удостоверения. Я понятия не имею, кто эта девушка и в кого она стреляла.

— Вот как? А с кем вы говорили по сотовому телефону перед тем, как выйти из машины?

— Не знаю, какое это имеет значение, но если вы настаиваете…

— Настаиваю, — сказал Уэлш.

— Ладно. Мне позвонил пожилой господин, кажется, приятель моего отца. Хотел кое-что срочно узнать по поводу акций одной металлургической компании. Я обещал сбросить ему информацию по электронной почте. Он мне продиктовал адрес, только и всего.

Уэлш вопросительно посмотрел на своего напарника.

Тот едва заметно кивнул.

— Вот видите, — добавил Ледфилд, — вам и так все известно. Кстати, я бы хотел глянуть на постановление, разрешающее вам прослушивать мой телефон.

— Никаких проблем, — капитан улыбнулся во все 32 зуба и протянул Лейву документ на бланке окружного суда, — прочтите внимательно. Тогда у вас не встанет вопрос о том, почему сейчас вам придется поехать с нами и ответить на ряд вопросов в офисе службы.

Лейв пробежал глазами текст, улыбнулся капитану в ответ и протянул руки вперед.

— Это еще что? — спросил тот.

— Наручники, — потребовал Лейв.

— Зачем?

— Не «зачем», а «почему». Согласно кодексу об административном задержании, вы должны конвоировать террориста с применением спецсредств, чтобы исключить возможность опасных посягательств на жизнь окружающих. Это закон.

Уэлш выругался сквозь зубы, повернулся к напарнику и приказал

— Пайк, надень на этого парня наручники, раз он просит.

Через мгновение на руках у Лейва защелкнулись стальные «браслеты».

Смысл этой странной просьбы стал понятен контрразведчикам, когда они вышли из здания и оказались лицом к лицу с толпой репортеров.

— Видите, что у меня есть? — спросил Лейв, поднимая вверх скованные руки, — Я немного удивлен, а вы? Ну-ка спросите у этих джентльменов в сером, что происходит. Они вам лучше объяснят, чем я.

Нетрудно представить, сколько неприятных минут пережили Уэлш и Пайк под прицелом телекамер, отвечая на вопросы вроде: «правда ли, что в вашей конторе до сих пор пытают людей электрическим током и сжигают тела в котельной?». Но еще более неприятные объяснения ждали их в офисе.

— Вы мудаки!

С этими словами хозяин кабинета развернул в их сторону телеэкран, на котором, под эмблемой первого телеканала, во всех подробностях транслировался феерический выход скованного Ледфилда из здания суда в кампании обоих контрразведчиков.

— Согласно закону, сэр, мы были обязаны… — начал Уэлш.

— Вон отсюда, — перебил тот, и, повернувшись к Лейву, добавил, — вы тут устраивайтесь. Кофейник, чашки, сливки, сахар на столе. Вы курите?

— Да.

— Я тоже, — он проводил глазами двух своих подчиненных и закурил сигарету, — можете называть меня просто Ян. Идет?

— То есть, разговор у нас неофициальный?

— Считайте, что так.

— В таком случае, я должен вам сказать, Ян, что вы зря обидели своих парней.

— Почему вы так думаете?

— Вы их отчитали за шоу с наручниками, — пояснил Лейв, — а они, в общем-то, не при чем, это я их заставил.

— Любопытно, — сказал Ян, погладив свой чисто выбритый затылок, — а если подробнее?

Ледфилд хлебнул кофе и рассказал подробнее. Хозяин кабинета внимательно выслушал, затем снял трубку и спокойно сказал:

— Уэлш, я тут слегка погорячился на счет вас с Пайком… Кто-кто. Ваш клиент. У него обостренное чувство справедливости… Видишь, как бывает. Иногда можно кое-чему и у штатских поучиться… Ладно, когда ты будешь сидеть в моем кресле, тоже не забывай извиняться перед подчиненными, если оказался не прав. На этом принципе держится любая хорошая команда. Запомни его хорошенько. Отбой.