Гостиница - Владимир Васильев (Ташкент)

Во сне ему часто являлся Хищник, которого он одолел у подножия гор. Он вновь и вновь проламывал каблуками его череп. И восторг победы почему-то все время оказывался смешанным с непонятным тошнотворно-брезгливым чувством. Тогда он выныривал из этого сна и опять смотрел на звезды, где царили Красота и Покой.

Иногда во сне он ощущал себя Лесом. Не отдельным деревом, что еще можно было бы как-то объяснить, но целым лесом. Он живо чувствовал, как его корни цепко обнимают тело Земли, врастая в его кровеносную систему. Они были неразделимы, как сиамские близнецы, и так же неслиянны. Это представлялось то благом, то проклятьем. Он ощущал миллиардогрудое дыхание своих крон, и оно наполняло его восторгом бытия.

Этот сон он любил, хотя и в нем были свои страхи и боли, например, когда ураган крушил деревья или вредитель нападал на какой-нибудь участок Леса. Но все равно этот сон лучился полнотой бытия и его естественностью.

Во сне с Хищником было что-то не так, как и в этом странном лице-созвездии. Хотя оно-то никаких брезгливых ощущений не вызывало, но порождало непокой и тоску, понять причины которых он не мог… И все оставлял до Вершины: «Вот доберусь до Вершины, тогда посмотрим…» Хотя непонятно, как видимая цель может решить незримые проблемы?..

…Это было фантастическое ощущение! Он падал… И ему одновременно казалось, что он падал всегда и что падение длилось всего лишь мгновение, подобное росчерку молнии. А потом наступила темнота, и что-то долго скрежетало и шуршало где-то далеко-далеко. Он не мог осознать, что это смыкала над ним свои каменные объятия осыпь. Не мог осознать, потому что сознание покинуло его.

И была Тьма, Вечная Тьма. Потом появилось Тепло. Оно шло сверху. Его хотелось больше и больше. Тогда появилось Движение. Оно шло откуда-то изнутри.

Двигаться было трудно, со всех сторон на пути возникали непреодолимые твердые препятствия. Приходилось искать щели между ними и протискиваться, задыхаясь и обдирая тело… Но тепло звало к себе, и противостоять его зову было невозможно.

Откуда-то издалека снизу ощущалось скудное поступление влаги. Ее тоже хотелось больше, но двигаться вниз было почти совсем невозможно. И потому хотелось быстрей добраться туда, где тепло, чтобы набраться сил. Через некоторое время появилось ощущение силы тела. Оно уже не просто протискивалось между препятствиями, а иногда даже раздвигало их. Правда, удавалось их сдвинуть нечасто. Но зато какое удовольствие, когда удавалось!..

И вдруг все препятствия исчезли! Нет, не исчезли, а остались там, внизу… И открылось ошеломительно бескрайнее пространство!.. И тепло, упоительно наполняющее тело энергией!.. Вожделенное тепло… И то, что выше, слаще, тоньше, прекрасней тепла — свет! Хаос энергий всех вкусов, и каждый ощущается сам по себе, не смешиваясь с другими…

Тепло и свет довели тело до изнеможения, переполнив его собой, и стали исчезать медленно и неостановимо. Почувствовалось облегчение и, в то же время, страх — а вдруг они не вернутся?..

Однако они возвращались и снова исчезали, а тело становилось все сильнее, и, наконец, на нем появились листики. Маленькие зеленые листики с серо-серебристым каменным отливом. Они еще интенсивней ловили тепло и свет, наполняя тело силой и энергией, которая требовала движения.

И тело продолжало двигаться, но уже не протискиваясь между камнями в темноте, а стелясь по их поверхности, опутывая их своими побегами, пускающими корни вниз в поисках влаги и растворенных в ней питательных веществ. Если корень оказывался удачливым, то старые корни ослабляли свою хватку, отсыхали, и все тело подтягивалось к побегу, достигшему влаги.

Через какое-то время куст оказался у скалистого края осыпи. Казалось бы, что искать у этого безжизненного камня, но вот чудо — у самого основания скалы в складке между ней и осыпью обнаружилась мягкая, изумительно нежная почва, восхитительного, доселе незнакомого вкуса. Какой букет микроэлементов!..

И тело стало набирать массу и еще сильнее всасываться в животворящую почву, не забывая поворачивать листочки навстречу свету и теплу.

Однажды утром на стеблях появились бутоны. А к полудню один расцвел, обнаружив продолговатый сине-белый цветочек, чем-то напоминавший маленького человечка в белой рубахе под темно-синим костюмом-тройкой.

Но некому было обнаружить это подобие.

Каждые сутки расцветало и отцветало по одному цветку, словно этот маленький человечек перебегал со стебля на стебель, что-то разыскивая.

А ночью, перед тем как к утру исчезнуть, цветок впитывал звездные лучи, и тело научилось получать особое удовольствие от их воспрятия. Конечно, порции энергии, поступавшие от звезд, были несоизмеримо малы по сравнению с потоком энергии от солнечного света, и вибрации их еле заметны, но их было такое множество! И каждое излучение неповторимо тем ощущением, которое приносило с собой. Понадобилось немало времени, чтобы научиться их различать, но это умение пришло, принеся с собой радость и нетерпеливое ожидание новой встречи…

И наступил момент, когда Растение стало ощущать звездное небо целиком и знать все, что происходит с каждой звездой. Оно стало как бы центром мироздания, к которому поступала мгновенная информация о его состоянии. Иногда тревожная, иногда радостная, но всегда истинная. И все тело его отзывалось на эту информацию трепетом лепестков и листиков, сосущей силой корней и интенсивностью дыхания — каждой мельчайшей жизненной функцией.

Растение тоже объединяло звезды в созвездия, но уже не по зрительным ассоциациям, а по длине волны излучения и по его интенсивности, что сразу сделало небо из плоского объемным, разноцветным и бесконечно разнообразным. Хотелось беспрерывно вчувствоваться в небо, однако корни однажды начали подавать тревожные сигналы. Запасы влаги в почве под скалой стали иссякать, поступление питательных веществ — сокращаться. Надо было продолжать движение… И новые побеги поползли вдоль скалы вверх, где сумели сохраниться остатки почвы.

Однако подолгу на одном месте задерживаться не приходилось — больших запасов почвы, пригодной для жизни, нигде не оказывалось. Откуда было знать Растению, что вся она осталась внизу, у едва заметных язычков зеленого леса. Растением эти «язычки» ощущались колебаниями малопитательного участка длин волн очень слабой интенсивности. Ладно бы в них не чувствовалось пользы, но и доносилась какая-то опасность.

Нет, Растение с сине-белыми цветками и серебристо-зелеными листиками двигалось вверх, ближе к солнцу и звездам. В конце концов, оно научилось находить почву не только на ощупь, запуская в глубину корни, но и по ее излучению, которое было совсем непохоже на излучение Солнца и звезд, будучи очень темным, но оно несло с собой жизнь. Свое излучение было и у влаги. Именно оно и привело Растение на берег горного ручья, бравшего начало на леднике, однако сейчас почти пересохшего. Но Растению воды было больше, чем достаточно. Наконец-то оно обрело настоящую почву, пропитанную вожделенной влагой, и двигалось уже не столько из жизненной необходимости, сколько от избытка сил, бурливших в теле, стволы которого стали толстыми и прочными, покрылись корой, защищавшей внутренние ткани от случайных повреждений. Побеги неудержимо разбегались вдоль ручья, и Растение стало ощущать себя хозяином весьма большого пространства.