Чаша с ядом - Бернард НАЙТ

– Ну конечно! Я знаю Реджинальда, так что я должен был видеть его дочь вместе с ним на каком-нибудь собрании.

Неста с сожалением перевела взгляд на мертвую молодую женщину, которая недвижимая лежала на своем деревянном ложе.

– Бедная женщина, ей сравнялось всего двадцать! И она скоро должна была выйти замуж!

У коронера уже не осталось сил удивляться.

– Великий Боже! Еще одна обрученная женщина, как Кристина.

Неста знала все сплетни высшего общества, ведь волей-неволей ей приходилось слышать бесконечные разговоры в «Буше».

– Свадьба должна была состояться в соборе Эксетера – этакое грандиозное мероприятие.

– С кем, ради всего святого?

– С Хью Феррарсом, сыном лорда Гая Феррарса.

Джон присвистнул. Де Курси были влиятельным и богатым семейством, владеющим несколькими поместьями в южном Девоне, но лорд Феррарс был самым богатым землевладельцем всего Запада.

– Эта история еще принесет большие неприятности, – пробормотал он. Хотя он был независимой натурой и не испытывал особого почтения ни к кому, кроме Ричарда Львиное Сердце, внезапная и, вероятно, насильственная смерть, нарушившая союз де Курси и Феррарсов, произвела на него тягостное впечатление. – Теперь, когда нам известно кто она, мы должны срочно установить как и отчего она умерла. И кто спрятал ее под кучей мусора.

Неста не сводила глаз с неподвижной фигуры. Внезапно она обратила внимание на нижнюю часть платья. Сейчас тело лежало на спине, и зловещее пятно крови было хорошо видно на ткани между бедрами и на подоле.

– На голове, шее и груди нет никаких ран, – заметил Гвин, глядя, как она осматривает тело.

Неста снова повернулась к Джону.

– Похоже, здесь снова нужна женщина, Джон. Я сомневаюсь, чтобы даже коронер короля захотел осмотреть интимные части леди де Курси, особенно если учесть, что она является невестой Феррарса!

Джон с готовностью согласился с ней. Только в крайних обстоятельствах мужчина, если только он не был лекарем, мог освидетельствовать смерть, вызванную особенностями женской анатомии. Он посмотрел на Несту, и та ответила ему таким же взглядом. Потом, как если бы между ними проскочила искра, оба одновременно произнесли:

– Сестра Мадж! – Сухопарая монахиня из монастыря Полслоу оказала такую весомую поддержку и помощь Кристине Риффорд, что они сочли ее единственной, кто мог помочь им сейчас.

– Вы думаете, эта женщина тоже подверглась насилию? – спросил Гвин.

Неста беспомощно всплеснула руками.

– Откуда мне знать? Это возможно, но, даже если я рискну осмотреть ее интимные места, я все равно не специалист. Я – хозяйка постоялого двора, а не повитуха.

Предстоящая процедура казалась неизбежной, и через несколько минут Джон отправил Гвина верхом в Полслоу, до которого была всего миля, чтобы привести знаменитую монахиню.

Теперь и Неста решила ретироваться. Хотя она обладала толстой кожей и знала, что добрая половина города была в курсе ее отношений с сэром Джоном, она не желала слишком часто в открытую появляться с ним на публике, чтобы люди не подумали, будто она пытается заместить его супругу.

Когда она собиралась уходить, Джон сказал ей, что должен будет сообщить новости Ричарду де Ревеллю.

– Это то самое дело, которым я не хотел бы заниматься в одиночку, ведь в нем замешаны де Курси и Феррарсы! – с чувством произнес он.

Потом каждый из них пошел своей дорогой, оставив настоятеля монастыря Святого Николаса положить цветок на бездыханное тело Адели, прежде чем преклонить колени в молитве у изножья ее носилок.

Глава восьмая,

в которой коронер Джон снова

встречается с сестрой Maдж

В отличие от прошлого вечера, когда Джон примерно в девятом часу утра прибыл в зал центральной башни замка Рогмонт, там было полно народу. Он не пошел туда прямо из монастыря, а, следуя разумному предложению Несты, завернул сначала в свой дом на Мартин-лейн. Его любовница, всегда заботившаяся о нем, даже если это означало улучшение его отношений с супругой, чувствовала, что он может воспользоваться последней драмой, чтобы отвлечь Матильду от ее нынешней вендетты против него. Оба прекрасно знали, что она буквально помешана на местной аристократии и на других представителях знати по всей стране. Неста подозревала, что известие о внезапной и загадочной смерти одной из де Курси, да еще помолвленной со старшим сыном лорда Феррарса, может вывести Матильду из ее нынешнего озлобленного состояния.

Она оказалась права. Джону пришлось собрать все свое мужество, чтобы подняться по наружной лестнице в светелку, а потом и войти туда, однако стоило ему без обиняков рассказать последние новости своей супруге, как ее мрачное настроение развеялось без следа. Она отбросила в сторону вышивание и принялась выпытывать у него все подробности. Хотя конкретной информации у Джона было очень мало, он приукрасил то, что могло представлять интерес для нее.

Матильда буквально пришла в восторг от случившейся трагедии.

– Адель де Курси! Мы встречались с ней в ратуше два месяца назад, на перевыборах городских старшин. Ты должен ее помнить.

Ее супруг согласился, что да, действительно он помнит, хотя на самом деле в памяти у него сохранился лишь ее отец, который изрядно перебрал в тот вечер, вероятно, на радостях от предстоящего союза его дочери с богатой и влиятельной династией Феррарсов. Джон позволил Матильде еще какое-то время восторженно нести чепуху, чтобы закрепить ее вернувшееся расположение. Она углубилась в генеалогию двух хорошо известных семейств и подчеркнула, что все женское население Эксетера с нетерпением ожидало самой знаменитой свадьбы года, которая должна была состояться в соборе.

– Ну что же, их ждет большое разочарование, – сказал он, не подумав, – потому что бедная невеста лежит окоченелая в кладовке монастыря Святого Николаса!

Его супруга поджала губы, заслышав такое публичное посрамление, но сознание того, что она стала первой леди Эксетера, которая узнала об этом происшествии, позволило ей оставить без внимания промах супруга.

– Кладовка! Ее нужно как можно быстрее перенести в какое-нибудь достойное место. У них есть городской дом на Курри-стрит, так что она должна лежать там. Разве что они захотят перевезти ее в Шиллингфорд.

В Шиллингфорде, в нескольких милях к западу от Эксетера, в направлении Дартмура, находилось поместье де Курси. – А семья уже знает о ее смерти? – допытывалась Матильда. – Я немного знакома с ее матерью – она иногда посещает молитвы у Святого Олафа. Бедная женщина! Она такая скучная личность, одевается, как мастеровой, но у нее добрая душа.

Джон попятился к выходу из светелки, успешно реализовав стратегические замыслы Несты.

– Еще никто не знает о ее смерти, даже ее семья. Я иду рассказать обо всем Ричарду. Он захочет узнать все подробности как можно быстрее, ведь в деле замешаны знатные особы.

Он сбежал, пока жена не сменила милость на гнев, и направился в замок. Там кишела обычная толпа просителей, которым нужно было увидеться с шерифом по тому или иному вопросу. Бедные рыцари, надеющиеся на повышение по службе, купцы с жалобами на конкуренцию на рынке или с заявками на проведение ярмарок, обеспокоенные клерки, сжимающие в руках пергаментные свитки, – все они стремились опередить друг друга и получить доступ в покои шерифа. Кроме того, сегодня здесь было необычно много посыльных и слуг, что объяснялось предстоящим через два дня визитом Главного юстициария. Однако Джон воспользовался своим положением второго по значимости королевского служащего в графстве и направился прямиком к измученному стражу у дверей Ричарда. При виде облаченной в черное шестифутовой фигуры, надвигавшейся на него подобно какой-то хищной птице, у стражника перехватило дыхание и его протестующий возглас умер, еще не родившись, так что коронер прошел мимо, даже не взглянув в его сторону.

Внутри ставни на оконных проемах были открыты, давая дорогу свету и морозному воздуху. Шериф сидел за своим заваленным бумагами столом, завернувшись в накидку и надев шерстяную шапочку. Он что-то быстро диктовал клерку, который судорожно царапал на пергаменте список гостей, приглашенных на следующей неделе на празднование в замок Рогмонт в честь архиепископа Кентерберийского – юстициария Хьюберта Уолтера.

При виде коронера лицо Ричарда выразило знакомое болезненное удивление, но голос не дрогнул, и он продолжил свой монолог для писца. Джон в нетерпении подошел к окну и стал смотреть на внутренний двор замка, чтобы убить время. Глазам его предстала обычная суета дворовой жизни – месили грязь повозки, запряженные волами и нагруженные овощами и кормом для скота, сержант занимался строевой подготовкой с взводом солдат. Около хижин, приютившихся возле вала, окружавшего стены, сновали женщины, одни несли дрова или горшки с дымящимся варевом, другие выплескивали на землю помои. Некоторые орали на своих отпрысков и подхватывали на руки голых малышей, бродящих перед понуро стоящими тяжеловозами – знакомая картина для человека, который добрую половину своей жизни провел в солдатских лагерях.