Книга россказней - Дмитрий Калин

Рыбина молчала, недовольно швыряясь в голове, пытаясь собрать и смотать в клубок обрывки размышлений.

Внезапно Денис понял – он все время знал об этом, хотя никак не мог взять в толк, откуда: то ли в книге прочитал, то ли кто-то рассказывал, то ли где-то слышал…Точно так же встречаем мы иногда на улице человека, радостно приветствующего нас. Похлопывания по плечу переходят к расспросам об общих знакомых. Мы мило улыбаемся, а в то же время мучительно, стараясь не показать вида, думаем: «Кто это такой, и где с ним виделись?» Так и не вспомнив даже имени человека, мы расходимся, продолжая еще долго копошиться в памяти. Подобное чувствовал и Денис.

Знание о знании, явившееся полуразмытым, обретало нехватающие детали, складываясь в единое целое. И вскоре Сомов в подробностях пересказывал сам себе историю о крутящихся глазах, по-прежнему не догадываясь об ее источнике.

Давным-давно, несколько миллиардов лет тому назад, в кромешном ничто блуждал Господь. Как-то раз, устав от бесконечных странствий, решил Он перевести Дух. Быстренько смастерил круглый пуфик и, присев на планетку, уставился в ничто. Унылая пустота не радовала глаз. Понял Он, что хорошо отдыхает лишь тот, кто хорошо работает, и, вздохнув, засучил рукава. Скатал шар и не понравился Он ему. Выбросил заготовку через плечо и сделал другую, но и она не устроила Его. И повторялось так несколько раз, пока не понял Господь, что творить нужно при хорошем освещении. Разбросал он среди хаоса горсти звезд, но переусердствовал и зашвырнул их чересчур далеко. Тогда Господь слепил большой светильник. Но и при Солнце (а именно так позднее назвали звезду) не сразу получилась Земля. Дважды ошибался творец и лишь на третий создал планету нужного размера и цвета. Отделил Он на ней твердь небесную от морской, соорудил материки, реки, горы, насадил деревьев, растений, запустил рыб, гадов и прочую живность. Но отвести Душу и поговорить оказалось не с кем. Сел Он перед Вселенским зеркалом и, глядя на свое отражение, вылепил из подручных материалов человека, ненароком передав часть своей сущности. Но вовремя спохватился Господь, вспомнив – наступит день, и творение возомнит себя Творцом, и принесет это несчастья. Дабы уберечь человека от самого себя, Он не стал вставлять ему глаза, так как они – самый короткий путь к постижению знаний и умений. И было это хорошо.

Послушным и податливым, как глина, оказался человек. Что ни прикажет ему Господь – все исполняет, но только очень медленно, на ощупь. Даже зверей, и гадов, и рыб морских назвал он в глаза, никого не видя. Медведя окрестил ворчуном, зайца – длинноухом, ворону – каркушей, газель – mahiпой и т. д. Больше всех не повезло змее. Подумал человек сослепу, что это палка, и стал ощупывать ей перед собой путь. Зашевелился внезапно посох в руках, согнулся. Упал человек и выругался: «Вот гад!» Так и прилипло это название. Змей же, затаив обиду, решил отомстить при удобном случае.

Частенько отдыхали Создатель и Его творение под сенью райского сада, пили вино и беседовали. Настолько пристрастился человек к алкоголю, что Бог прозвал его Агдамом. Переберет, бывало, мужчина и давай жаловаться на одиночество.

В конце концов, не вытерпел Господь и, пока Агдам спал после возлияний, намял ему бока и, вынув ребро, смастерил женщину. Радовался вначале человек, но уже вскоре с грустью вспоминал, как хорошо было одному.

Отлучился как-то раз Господь по делам своим, строго-настрого приказав не рвать плодов древа познания. Не подозревали люди, что растут на нем не обычные фрукты, а созревают глаза.

Нашептал про них Гад женщине на ушко. Обольстилась она, сорвала и приложила глаз к лицу и увидела, как мир прекрасен. И осознав это, приставила другое. Рассказала она об этом мужчине, но не понял тот ее, ужаснулся и обещал пожаловаться Господу. Испугалась женщина, подпоила Агдама и привела к древу. Пока тот, пошатываясь, за ветку держался, наставила она ему глаза. Увидел впервые мужчина все прелести второй половинки и, не удержавшись, воскликнул: «Эх-ва»!

И изменилась человеческая природа прозревших. Слепым хватало и пищи, и питья, не ведали они ни страха, ни отчаяния, ни старости, ни смерти… Увидев же недозрелыми глазами то, чего не ведали, впали в грех, порок, и всего им было мало.

Вернулся Господь и застал Агдама с Эхвой в кустах, из которых они не вылезали, предаваясь утехам. Разгневался Он и выгнал из рая обоих. Мол, если вы такие умные, то сами обустраивайте землю, сами творите, сами плодитесь, твари мои эдакие! Заплакали люди, пошли куда глаза глядят. Увидели они, что мир несовершенен, и работы непочатый край. Казнил каждый из них себя, с горечью приговаривая: «И я добыл око». Из-за частого повторения сократилось слово, превратившись в «я-бл-око».

И сделались от страха глаза велики, и перевернулись, прячась от грубой и жестокой действительности. Выставленные слепой стороной наружу, они не смогли видеть происходящее вне. Рассмотреть что-либо внутри им не хватало времени – к темноте нужно привыкнуть. С тех пор зрачки беспрестанно вращаются в орбитах. Сориентировавшись и заметив лишь то, что хотелось, они переворачиваются, чтобы не увидеть лишнего.

О древнем изгнании остались смутные воспоминания, которые иногда проявляются в речи. И по сей день глаза называют глазными яблоками, не понимая истинной сути слов.

Одряхлевший ствол навалился, впечатывая в спину шершавые мозоли и вдавливая в затылок оплывность сгнившего сучка. Плети ветвей обнимали Дениса, заслоняя и отгоняя суетливую назойливость жизни. Прорывавшаяся реальность вталкивала через прорези век видения асфальта, изуродованного оспинами льда, волн почерневшего снега, семенивших ног и резины шипованных протекторов. Тень высотного здания пожирала и через мгновение выплевывала мчащиеся автомобили, испускавшие от испуга ядовитый бело-сизый дым. Воробей, заглядывая в глаза и выпрашивая подачку, проскакал возле Дениса и, не дождавшись, чирикнул и фыркнул крылышками. Оброненная им пушинка кувыркнулась к Сомову и завертелась между пальцев под пристальным взглядом. Прохожие его больше не интересовали. Не улавливая тонкостей окружающего мира, они процеживали внутренние сумерки в надежде найти что-нибудь стоящее, отличающее их от других. Но тщетно. В прозрачных головах царила мертвая пустота, не замутненная ничьим движением. Что творилось в телах, Сомов не мог разглядеть из-за одежды.

– Без сома в голове, – печально размышлял Денис. – И без любой другой живности. Причем все. Но есть вероятность, что их постояльцы не скачут с места на место, как Сема, а дремлют в определенном уголке. Ведь в Оле была какая-та «изюминка». Возможно, наступит время, вылезут рыбины и повернут глаза вспять. Но для этого должно произойти нечто особенное, что заставит осознать мир по-другому и пересмотреть жизнь. Вот только не поздно ли будет?! Говорят, человек меняется накануне смерти, хотя в моем случае причиной стал счастливый билет. А может быть, я действительно, помер?

Сомов завертел головой по сторонам и, для убедительности, ущипнул себя за нос.

– Ну, уж нет! Больно, и люди меня видят. Наверное, я застрял: и Туда не попал, и Сюда никак не вернусь. Ага, и состояние у меня предпризрачное…Час от часу не легче! Надо проверить тела остальных. Не все же люди одинаковые. Загорать сейчас рано – не май месяц, стриптизы еще не открылись… Пойду-ка я в баню, заодно и сполоснусь. Ты как, идешь?

Сема фыркнул, давая понять, мол, куда он денется.

Плечи поползли, взбираясь по шершавой коже ствола и выпрямляя тело. Денис повернулся лицом к дубу и едва не наткнулся на полусгнивший сук, торчащий над неглубоким, похожим на огромную слезу дуплом. В трухлявом кармане червились сплющенные ржавые окурки, кончиком носового платка выглядывал аккуратно сложенный пакет из-под чипсов, из трещин выпирали смятые проездные билеты.

– Дубровский имел сношение с Машей через дупло, – ни с того ни с сего пришла на ум цитата из сочинения двоечника. – А «дубы» – с дубами. Нашли урну! Небось, ни одного счастливого нет – иначе сразу бы сожрали.

Денис выковырял мусор, смахнув большую часть на землю. Сложил бумажки на ладони и стал поочередно расщелкивать в разные стороны. Готовясь к последнему щелбану, он вспомнил, что мусорить, в общем-то, плохо. Билет, избегнув полета, перекочевал в карман.

– Потом выкину. А пока в баню.

Но помыться Денису не удалось. Вместо того чтобы, как все приличные граждане, махать веником и пить пиво, он уселся в раздевалке и таращился на обнаженные тела. Странности посетителя сначала не замечали, но потом начали косо посматривать. Закончилось тем, что к Денису подсел пузатый волосатый мужичок и, положив руку на колено, предложил подзаработать денег. Сема беззвучно закудахтал, а Сомов засобирался, размышляя, дать «работодателю» в морду или нет.

Не дожидаясь, пока парень примет решение, мужик, вильнув задом, шмыгнул в помывочную.