Анти-Духлесс - Дмитрий Ненадович

— Ангел? — бескровные губы господина-инкогнито искривила грустная четверть-улыбка. — В некотором смысле — да.

— А тогда, позвольте спросить Вас, Ангел-Вася, если Вы, конечно же, настаиваете на том, чтобы я Вас так называл: что это налито в Ваш бокал? — не унимался Жека.

— Честно? Сам не знаю. У меня ведь много помощников. И каждый пытается проявить особое рвение. Проявить обо мне заботу. Чтобы, как у вас тут нынче модно говорить, быть ближе к телу. Я знаю только одно, что помошничек, с которым я к вам нынче приехал, летал для сбора каких-то трав на Тибет, затем засветился на Кипре и в Аргентине. Но в итоге — это не алкоголь. Это что-то другое. Какая разница? Греет немного и ладно.

— Круто! Тибет, Кипр и Аргентина! — мечтательно закатил глаза Жека.

— Ничего особенного. Обычные места. Каждое со своей энергетикой. Он так когда-то задумал. Вот только все меньше и меньше чистых мест на этой планете остается. Он такого сценария вашего развития, по-моему, не предполагал. Вернее, предполагал, конечно же, но надеялся все же, Он на что-то другое.

— Кто это — он?

— Ах да, извините, отвлекся. Это я вспомнил об одном своем старом знакомом.

— Да, а как я здесь очутился? В смысле, за Вашим столом? И куда пропали эти дурные наркополицейские? — наконец пришел в себя Жека. Его внутренние вибрации, не то чтобы совсем исчезли, но стали уже заметно мягче сотрясать его скорбное нутро. Вместе с наступившим облегчением несколько смягчилась и тональность его речи. Стала речь его менее агрессивной, но не потеряла еще некоторых нагловатых своих оттенков.

— Как очутились? Очень просто. Это я вас сюда, за стол, в смысле пригласил. А наркополицейских выгнал. Нет, не сам, конечно. Помощник мой подсуетился. Они ведь как из сортира выкатились, сразу достали свои пукалки и давай палить во все стороны. Видно, сильно вы их там чем-то огорчили. Но это ваши дела. А при чем здесь, спрашивается, остальные? Не люблю шума.

— А он, помощник Ваш, сейчас здесь?

— Ну, не то чтобы совсем уж здесь. В этом тухлом кабаке его точно нет. Не любит он всего этого безобразия. Поэтому он всегда где-то неподалеку и всегда начеку.

— А Вы, стало быть, эти, как Вы изволили выразиться, тухлые кабаки любите?

— Да нет. Иногда, просто хочется посмотреть, куда все это, в конце-концов, катится. Это ведь только в таких злачных местах можно увидеть, а не на заседаниях какой-нибудь вашей думы. Там все же пусть и не намного, но все же поприличней. По крайней мере, там хотя бы иногда пытаются правильные слова говорить. О культуре, например. Хотя и там всякого можно насмотреться. Но здесь это «всякое» более выпукло. И депутата тут, опять же, можно встретить. И посмотреть на его элитарное поведение в этом низменном быту.

— А, так Вы иностранец! Я-то сразу и не понял, уж очень хорошо вы по-русски разговариваете. Совершенно без акцента.

— А я на всех языках разговариваю одинаково хорошо.

— Смелое заявление. Готов биться об заклад, что английский-то я уж всяко получше Вас знаю. По английскому, я у себя в офисе самый продвинутый. Ну да ладно. Не будем зацикливаться на лингвистике. Более интересно было бы узнать, что же Вы такого необычного здесь у нас увидели? Чего-нибудь такого, ну совсем уж отличного от каких-нибудь других мест? Вы ведь, наверное, много где уже побывали? И куда мы все вместе здесь, интересно, катимся? Или не все вместе мы катимся? Или вовсе даже никуда не катимся, а победоносно идем куда-то вверх? По крутой лестнице научно-технического прогресса? Скачем через ступеньку?

Но незнакомец, казалось, уже и не слышал Жеку. Он еще где-то в середине Жекиной тирады рассеяно перевел свой отсутствующий взгляд на развлекающихся посетителей «Ямы» и еле слышно в полной задумчивости что-то сам себе нашептывал. Прервав словесный понос, Жека резко пододвинул стул по-ближе к иностранцу и до предела напряг слух. Со стороны казалось, что по ушам его забегали быгорки напрягающихся ушных мышц. После того как слуховой аппарат Жеки вышел на предельные режимы работы ему кое-что удалось разобрать: «И зачем Он только разрушил эти несчастные города? Все равно ведь ничему этим не научил он этот народец. Тогда для чего все это было? Не из-за моря ведь он это сделал. Море можно было и в другом, более безлюдном месте разлить. Оно теперь мелеет. Потому как, не самое это удачное для моря место. Видимо, все же замысел состоял в чем-то другом. Воистину, неисповедимы пути Его. А этим, похоже, никогда не избавиться от какого-то вживленного порока. Этот порок и привел к первородному греху, а дальше пошло-поехало».

А развлекающиеся педерасты и лесбиянки, не обращая ни на кого внимания уже вовсю предавались своим оргиям и при этом истошно вопили хором:

Drive boy dog boyDirty numb angel boyIn the doorway boyShe was a lipstick boyShe was a beautiful boyAnd tears boyAnd all in your innerspace boy…You hadhands girl boyand steel boyYou had chemicals boyI've grown so close to youBoy and you just groan boyShe said comeover comeoverShe smiled at you boy.

«Вы про что это снова заговорили? Опять знакомого вспомнили?» — оскорбился, было таким явным проявлением невнимания к своей персоне, Жека.

Незнакомец еще некоторое время беззвучно шевелил подобием пунктиром обозначенных губ и, наконец, вновь обратил внимание на приунывшего Жеку.

— А вам, молодой человек, лучше бы отсюда уйти. И чем скорей, вы это сделаете, тем будет лучше.

— Кому это лучше? Вечер в самом разгаре. Всю неделю мечтал именно здесь повеселиться, — заартачился, было Жека.

— Как вам будет угодно. Только сейчас вернутся обиженные наркополицейские с отрядом сочувствующего им, как это у вас называется? ОМОН, по-моему. И всем присутствующим сразу станет, как говорят в одном вашем южном городе, мало места. Так что как хотите. А мне эти приключения совершенно ни к чему.

В этот момент кто-то потянул Жеку за рукав. Жека обернулся и увидел Леночку. Ее скулы были судорожно сжаты, накатившим на нее желанием. Багряный румянец нахлынувшей страсти разлился по ее пухлым и дрябловатым уже щекам. Она мычала что-то нечленораздельно-страстное и куда-то приглашала, звала, о чем-то умоляла своими мутными, состоящими только из зрачков, глазами. Глаза эти призрачно сияли в мутном кабацком сумраке. Так было уже не раз. Очень часто так, в самый разгар веселой дружеской пирушки, приглашала она вдруг Жеку посетить заветную кабинку в сортире. Посетить и предаться безудержным оргиям. Если не могла найти кого-нибудь другого. А находить кого-то другого с годами становилось все труднее. Все чаще и чаще приходилось рассчитывать на школьную дружбу. Но, все же, тех, кого удавалось ей найти, приглашала всегда почему-то молча. Видимо считала, что в этой ситуации всякие слова будут лишними. А может, просто не удавалось разжать сведенные страстной судорогой челюсти? Непонятно. Но факт остается фактом. Приглашала всегда только так, лишь горящей парой своих обдолбанных глаз. И Жека часто соглашался. Оно и понятно. Друзья познаются в беде. Но сегодня Жеке уже почему-то не хотелось больше посещать это заведение. Во-первых, он уже все свои самые душетрепещащие потребности на сегодня удовлетворил. А во-вторых, в заведении еще не были решены проблемы с системой вентиляции. К тому же Жека еще не закончил свой разговор с этим странным иностранным господином. Поэтому Жека презрительно показал Леночке поднятый вверх указательный палец правой своей руки (это означало, что совокупление будет проходить сегодня виртуально) и вновь повернулся к собеседнику. Но того уже не было. На том месте, где только что стоял бокал со странного цвета напитком, уже лежал потрепанный ресторанный счет. Счет, судя по небрежно торчащим из его дермантиновой обложки купюрам «чаевых» был уже оплачен. Жека бросился было к официантам, но никто из них не видел, куда и когда ушел этот иностранец. Странное дело, но официанты даже не могли вспомнить, как выглядел этот иностранный господин! И когда Жека пытался им словесно его описать, официанты только озадаченно хлопали своими обдолбанными глазами и терли свои узкие, покрытые испариной лбы: «Да-да, кто-то был за этим столиком. Он же специально и задолго был заказан! Кто заказывал? Не можем вспомнить. А за столиком точно кто-то сидел сегодня. Подождите. А вот же счет. Все оплачено. И «чаевые» солидные. Так что и не было у нас никакой надобности кого-то там запоминать! Мы и так уже все тут сбились с ног. И кроме бабла нас давно уже ничего не интересует».

Жека одевает свое черное пальто, аккуратно обматывает свое утонченное горло безукоризненно белым шарфом и быстро выходит на улицу. Он еще надеется увидеть своего недавнего собеседника мучающимся в поиске такси. На улице уже давно темно. Жека закуривает сигарету и впивается в темноту. Темнота, как и всегда, впивается в Жеку. Тщетно. В темноте уже никого нет. «Конечно, — думает Жека, — какое может быть такси. На такси такой «фрукт» не поедет. У него ведь, наверное, по всему свету помощники. И здесь уже подсуетились. Подогнали по первому сигналу ему какой-нибудь «Бентли» или «Линкольн», на худой конец. Шестерки. И за что у нас так любят иностранцев?» Вечер был безнадежно испорчен. Ничего больше не оставалось, кроме как немедленно покинуть эту недружелюбную окраину. Тем более, что встреча с ОМОНом никак не входила в сегодняшние Жекины планы. Достаточно с него было наркополицейских. Неистовых в полнейшем своем беспределе. И все это непотребство нынче правовым государством называется. Это что теперь войдет в повседневную практику правоохранительных органов — отбивать почки каждому гражданину решившему справить нужду? Отстой просто какой-то. Как так можно жить? Ну, ничего, Жека он ведь тоже не пальце деланный, не ударил он перед этими безпредельщиками лицом в грязь. Вел себя очень достойно и не дал замарать свое честное имя. Более того — это им, этим долбанным наркополицейским пришлось уползать обосранными. Ага, вон и автобусы с голубыми проблесковыми маячками! Отмылись, кажется. Смотри, ты, быстро. Видимо, сильно торопились. А это значит, что и нам уже пора.