Правосудие любой ценой - Александр Золотько

– А что? – спросил Доктор подходя поближе.

– Тот, кто покупает душу, не любит, чтобы об этом говорили, – почти прошептал Гринчук. – Поверьте мне на слово.

– Да ну вас, – после секундной паузы махнул рукой Доктор, – я снова чуть не попался. Ваши шутки…

Гринчук молча смотрел на Доктора.

– Розыгрыши… – уже тише сказал Доктор.

Гринчук продолжал молчать.

– Не хотите же вы сказать… – пробормотал Доктор.

– Я уже сказал. Будьте осторожнее.

Доктор закрыл за Гринчуком дверь и почти минуту стоял пред ней, глядя себе под ноги.

– Тот, кто покупает душу, не любит чтобы об этом говорили, – еле слышно повторил Доктор.

Чушь, конечно. Очередной розыгрыш.

По ногам потянуло сквозняком. Доктор передернул плечами и торопливо пошел в комнату, в которой было светло, в которой была Ирина и в углу которой висела икона.

– Как самочувствие? – спросил Гринчук в машине.

– Плохо, – ответил Михаил. – Маму Иру жалко.

Гринчук тронул машину, медленно проехал по неосвещенному двору и выехал на улицу. Движение было не слишком сильное.

– А что мы можем еще сделать? – спросил Гринчук, не поворачивая головы.

– Все равно – жалко, – сказал Михаил. – А дальше будет еще хуже.

Гринчук втянул воздух сквозь зубы.

– Ты-то сам – выдержишь? – помолчав, спросил Гринчук у Михаила.

– Постараюсь, – сказал Михаил.

– Смотри, завтра, я думаю, с утра, у меня начнутся проблемы.

– Что именно?

– Ерунда. Если они завтра не начнутся, то их придется придумать, – улыбнулся Гринчук. – Думаю, что завтра все будет идти до безобразия правильно. А если нет…

– То проблемы начнутся послезавтра, – закончил Михаил.

– Откуда такая уверенность?

– Послезавтра – день рождения Махмутова-младшего. Когда его мама передавала мне пригласительные для меня, вас и Братка…

– Даже Братка? – удивился Гринчук.

Он сам и Михаил в последнее время стали дежурными гостями на всех массовых мероприятиях новых русских дворян, но Браток обычно счастливо избегал подобных приглашений.

– Даже Ваню, – кивнул Михаил. – И мама проговорилась, что именно ее сынок хочет видеть нас на своем празднике. И, как я догадываюсь, неспроста.

– А поспрашать?

– Поспрашал.

– Не тяни, – потребовал Гринчук, но тут подал голос его мобильник.

– Да? – сказал Гринчук.

– Юрий Иванович? – спросил Браток.

– Он самый.

– Вы где?

– Еду домой.

– Тут вас один мент разыскивает. Говорит, что очень важно.

– Старший лейтенант? – спросил Гринчук.

– Да, – подтвердил Браток.

Он уже привык к тому, что застать Гринчука врасплох очень трудно.

– Передай, что буду минут через пятнадцать, – Гринчук спрятал телефон в карман и оглянулся на Михаила. – Становится скучно жить.

– Что?

– Завтра грянет буря. Появился буревестник, серой молнии подобный.

– Черной.

– Серой. В менты идут люди серые. Большей частью. Встречаются, конечно, черные, но приблизительно в той же пропорции, что и белые. И те, и другие из органов потихоньку вытесняются. И кстати…

– А мне казалось, что все менты разные, – перебил Михаил.

– А ты слышал, что серый цвет имеет множество оттенков? Мне физик один знакомый говорил. Оптик. Вот и менты бывают серыми по-разному. В оттенках. А разговор у нас, кстати, получается совершенно дурацкий, – засмеялся Гринчук.

Михаил молча пожал плечами.

– Ладно, – сказал Гринчук. – Что ты выяснил о послезавтрашнем празднике?

«Джип» Гринчука проехал мимо стоявшего на обочине «вольво».

В «вольво» сидели два человека, которых Гринчук не знал. Во всяком случае, в лицо. Их звучные погремухи, Котик и Женя Синяк, Гринчук пару раз слышал, но не более того. Жизнь не сводила парней с Зеленым. Чему парни были несказанно рады. Особенно – в последнее время.

Котик, сидевший за рулем, успел заметить номера на «джипе» и молча толкнул приятеля локтем.

– Чего? – не сразу понял Женя Синяк, но, увидев «джип», быстро сообразил. – Зеленый.

– Твою мать, – простонал Котик.

Женя Синяк поискал глазами иконку на «торпеде» и даже поднес пальцы правой руки ко лбу.

– А ведь Атаман хотел нам отправить к менту, – сказал Котик.

– В натуре, – согласился Синяк. – И это нас бы сейчас нашли в пруду…

Оба помолчали. Мысль получалась страшная. И тянула за собой другие мысли, также не слишком приятные. Пацаны вообще не очень любили морщить лоб, размышляя, но сейчас был как раз тот случай, когда пошевелить заскорузлыми извилинами было не просто можно, но даже и необходимо.

Если Атаман хотел послать за Зеленым их, а не Сливу и других пацанов, то как же это выходило, что именно Грыжа, Ярик и Слива под руководством Петрухи спланировали ту самую заказуху? Атаман сам выбирал, кого послать. И если выходило, что не они заказывали Атамана, то почему Мастер на них все повесил?

– А мне Ярик говорил, что у Зеленого глаз дурной. Запросто сглазить может, – сказал Синяк.

– Пошел ты… – буркнул Котик.

– Чего? – не понял Синяк.

– Такие разговоры на ночь, придурок.

Обычно Синяк обижался легко. Но на этот раз промолчал. Котик был прав. Не стоит на ночь говорить о Зеленом. Не то, чтобы Синяк верил в нечистую силу… Но – не стоит.

И пацаны про то же базарят.

Лучше поговорить о чем-нибудь менее страшном. Можно даже о послезавтрашних похоронах Атамана. Похороны должны проходить по первому классу – за все взялся лично Мастер. Атаман ему, типа, сыном был.

А вот Грыжу, Ярика и Сливу зароют как бродячих собак. Ведь это они заказали Атамана. Так сказал Мастер. И этому приходилось верить. Хотя…

Но эта тема и у Синяка, и у Котика вызывала озноб.

Глава 5

Неприятности у всех начинаются по-разному. Едет человек в машине, а в ней вдруг отказывают тормоза. Или выходишь из подъезда, а там пара недоброжелателей с кирпичом. Или жена не вовремя домой придет, а то и муж слишком рано из командировки вернется. Всякое бывает.

Некоторые утверждали, что в своих неприятностях Гринчук виноват сам. И были, скорее всего, правы. При этом, правда, некоторые произносили эту фразу иначе, и у них получалось, что Гринчук сам выбирает неприятности, в которые попадает. Разница, в общем, не очень большая, но принципиальная.

Те, кто верил в первую версию, с одной стороны, во всем обвиняли рок, а с другой – снимали с себя ответственность за происходящее. Верившие во вторую версию, старались вообще держаться от Гринчука подальше, а если вдруг у того начинались неприятности и проблемы, пожимали, фигурально выражаясь, плечами и спокойно ожидали, когда проблемы вдруг превратятся в очередной фокус неугомонного Зеленого. Он сам выбирает свои неприятности.

Первых с годами становилось все меньше, вторых, соответственно, все больше. Но Владимира Юрьевича Капустина эти изменения общественного мнения не касались. Майор милиции Капустин подполковника той же милиции Гринчука не любил, можно сказать, трепетно и самозабвенно.

В принципе, это было неправильно. В принципе, Владимир Юрьевич Капустин должен был следить за тем, чтобы сотрудники милиции, защищая закон, не слишком его нарушали. Взяточники и прочие преступники должны были выметаться из рядов самым безжалостным образом.

Райотдельский опер капитан Гринчук взяток не брал, рекетом не занимался и в связях, порочащих его, замечен не был. По мере сил тянул лямку, портил отношения с начальством, но при этом умудрился не выполнить личной просьбы тогда еще капитана Капустина. Пустяковую просьбу снять с крючка одного не в меру шустрого паренька.

Паренек специализировался на квартирных аферах, разводил стариков на предмет обмена и продажи жилплощади, всегда делился с кем нужно и перспективы имел самые радужные. Пока не попал в поле зрения Гринчука.

Перспективы вдруг потеряли праздничную расцветку, паренек запаниковал, а его милицейская крыша, лет пять благополучно покрывавшая деятельность махинатора, вдруг натолкнулась на нежелание Гринчука принимать во внимание не только смягчающих обстоятельств, но и увесистый конверт с деньгами.

Более того, милицейская крыша была неприятно поражена в болезненные точки своего организма при попытке доверительного разговора с опером. Крыша, как это она делала обычно, обратилась к Капустину. Логика здесь была самая простая. Гринчук был, естественно, не единственным ментом с аллергией на взятки. И если кто-то из его единомышленников вдруг не принимал близко к сердцу деньги, то пожелания борцов за чистоту в милицейских рядах был принять вынужден. Каждому нормальному человеку понятно, что защищать закон и не подставиться при этом – может только либо гений, либо ангел. И тех, и других в милиции было не слишком много.

Посему Капустин привычно взял гонорар и забежал, по дороге, в кабинет, который Гринчук делил со своими коллегами. Коллеги быстро сообразили что к чему и покинули кабинет. Они как раз курили в коридоре, нарушая все инструкции по пожарной безопасности, когда дверь кабинета распахнулась и оттуда вылетел борец за чистоту рядов.