Hollywood на Хане - Ян Рыбак

Иранцы

Ах, что за лакомый иранец — Его б холить да обонять!.. А я, невежда и засранец, Не захотел его обнять…

Да, это странно, это внове, Но он ко мне благоволит: Мы б стали братьями по крови — Иранец и исраэлит!

Восторг не выразить словами — Слова увянут, отомрут, Когда скрестят над головамиОни Коран свой и Талмуд!

В ожидании очередного вертолёта я мнусь на пригорке у столовой, не зная, чем себя занять. Деловой уверенной походочкой, непроницаемый, отражающий в черных очках небо и горы, ко мне поднимается Гоша Молодцов:

— Есть дело… — негромко говорит он, и по его небрежным, нарочито легковесным интонациям я догадываюсь, что речь идёт о деле, которое вряд ли мне понравится, и сам Гоша прекрасно это понимает.

— Пятьдесят евро — строго говорю я, взглядом приглашая Гошу изложить суть.

— Вам нужно обняться с иранцами перед камерой.

— Сто — говорю я после раздумчивой паузы — сто за каждого…

— Деньги — это к Лёше — отмахивается Георгий, непонятно на что продолжая надеяться, — с персами я поговорю. Отснимем это прямо тут, у столовой.

— Гоша, я не буду обниматься с иранцами.

— Почему? — К нам подходит Лёша и с ходу включается в небезразличный ему разговор.

— Потому что я хороший мальчик, а хорошие мальчики не обнимаются с чужими бородатыми мужиками…

— Ты не современен, посмотри, какие они очаровашки!

— Тот, что справа, — вылитый Ахмадинеджад… Лёша, забудь про эту затею.

— Но почему?.. Что ты против них имеешь — что они иранцы?..

— Я ничего не имею против иранцев, я имею против Ирана, и забудем об этом… Почему, интересно, вы не предложили мне пообниматься с бельгийцами или с румынами? Почему именно с иранцами? По той самой причине, по которой вы хотите, чтобы я обнимался именно с ними, я и не хочу с ними обниматься.

— Но, что в этом плохого?! Ваши страны враждуют, а вы, типа, на личностном уровне нашли между собой общий язык… Что плохого?..

— А почему вы решили — «типа», — что мы его нашли?!.. Я с ними двух слов не сказал… Это пошло, обниматься с людьми только потому, что они граждане враждебной мне страны… Это какое-то извращение… Вот, если бы я с ними подружился, залез к ним за пазуху и не обнаружил камня, тогда другое дело, тогда я с ними, может, и снялся бы в обнимку. Кстати, где вы были, когда я трепался с Мехери? Классная девчонка: феминистка, прогрессистка, антиклерикалка… С ней бы я обнялся… — чего вы ухмыляетесь?.. — а с этими мужиками не буду, не мечтайте.

К слову, о Мехери. С Мехери мы познакомились в Каркаре, в казбековском чистилище, где происходит последняя селекция прибывающих, часть из которых забрасывается вертолётом на Северный Иныльчек, а другая часть — на Южный.

Произошло это за ужином (или за завтраком, — так ли это важно…): к нашему столу подошла смуглая девушка неопределённой ближневосточной наружности, со следами тяжких сомнений на решительном от природы лице.

«Здравствуйте, меня зовут Мехери, я из Ирана…» — она протянула руку для пожатия. Я заинтересованно её разглядывал.

— Я хотела бы у вас кое-что выяснить насчет Хан-Тенгри… если вы знаете, конечно…

— Мы знаем о Хан-Тенгри всё, что вы можете спросить!..

— Вы летите на южную сторону или на северную?

— На северную.

Услышав, что мы летим на северную, Мехери заметно напряглась, словно подтверждались её худшие опасения…

— Я сегодня узнала, что на южной стороне часто сходят лавины. Что этот маршрут опасен: REALLY DANGEROUS… Это правда?

«Я сегодня узнала»… хм…

— Да, там есть объективно опасное место на подъёме — между первым и вторым лагерем.

Заметив в глазах Мехери вопрос, мы предложили ей прогуляться к карте.

— Вот это северная сторона, а это — южная. Вот первый лагерь, а вот второй, а тут вот седловина. Лавины сходят тут — с пика Чапаева на этот участок.

— Поэтому вы летите на северную сторону?

— И поэтому тоже.

Было заметно, как Мэхэри заметалась, при том, что в физическом смысле она не сдвинулась с места…

— Я не люблю такие места… Места, где от тебя ничего не зависит… — провозгласила она вопросительным тоном, как бы ожидая от нас, опытных, по всей видимости, мужиков, разрешения её дилемм и сомнений, но мы лишь сочувственно пожали плечами.

На этом мы с ней расстались: она вернулась за свой стол, взволнованная и озабоченная, а мы — за свой, заинтересованные и даже слегка возбуждённые необычным и перспективным в кинематографическом плане знакомством.

— Лёша, такое не повторяется: живая иранка и два израильтянина в одной банке!

— Будем снимать… — с видимым удовольствием произносит Лёша, словно руки потирает.

— Вы слышали, чем эта девица занимается? Она борец за права иранских женщин!..

— Кто сказал?..

— Она сказала. Борец за права в Иране!.. Это вам не хухры-мухры…

— По-моему, это круче, чем Хан-Тенгри… Но со съёмками надо бы поосторожнее: как бы у неё проблем не было на её трахнутой на всю голову родине…

— Объясним, что к чему, спросим разрешения…

— Слушайте, давайте переманим её на нашу сторону… В смысле — на нашу сторону горы…

— Это возможно?

— Черт его знает… Пусть поговорит с Казбеком, может всё не так сложно.

Я встаю, направляюсь к Мехери и приглашаю её за наш стол.

— Мехери, а ты не хочешь полететь вместе с нами на северную сторону? Думаю, это можно устроить.

— Как?! — Мехери встрепенулась, оживились её тёмные персидские глаза, щедро, по-восточному, опушенные.

— Попробуй поговорить с Казбеком Валиевым. Между прочим, мы снимаем фильм и хотели бы взять у тебя интервью. — Лёша куёт железо, пока горячо.

— Да-а?!! Вау!!! Я хочу дать интервью! О чём я должна буду говорить: о горах?.. о политике?

— О чём захочешь, нам всё интересно. Но… Мехери… у тебя не будет проблем, когда ты вернёшься домой? Имей в виду, мы собираемся перевести этот фильм на английский и протащить по международным фестивалям…

— Наоборот! Это то, что мне нужно: настоящая трибуна. Мне ОНИ ничего не смогут сделать… Я юрист по профессии. Адвокат. Многие мои подруги сидят по тюрьмам, но лично меня ОНИ не тронут. Вы представить себе не можете, что у нас там происходит. Какая… зажимка…

— Подавление?.. Репрессии?..

— Да-да, подавление!.. Я буду рада сказать в фильме всё, что я думаю.

— Ты знаешь, у нас тут есть два израильтянина — Лёша кивнул на меня и на Виталика — тебя это не смущает?