Невозможное завтра - Эйвери Уильямс

– Это место потрясающее, – признает Брайан, и Лейла торжествующе улыбается.

– Я же говорила. Разбитые окна, граффити, жуткость в изобилии. И совсем неподалеку от Сан-Франциско! Эй, ребята, нам нужно притвориться, что вся эта толпа – орда зомби, – она перезаряжает воображаемый дробовик.

– Ты должна целиться в голову, – вставляет Брайан, делая то же самое. – Иначе они не подохнут.

Мэдисон качает головой.

– Ребятки, вы же в курсе, что с научной точки зрения зомби не могут существовать, не так ли?

– Наука не имеет никакого отношения к монстрам, – заявляет Лейла.

О, насколько она заблуждается.

– Если ты так думаешь, то ты определенно не читала «Франкенштейна», – Рид бросает Лейле улыбку, граничащую с ухмылкой.

– Хорошее замечание. Тогда давайте согреемся, чтобы эксперименты не прошли не так, как нужно, – говорит Лейла, доставая бутылку вина из объемной складки своего пальто – хотя было бы куда уместнее охарактеризовать его как плащ, красная шерсть ниспадала вниз вокруг нее, будто она была Красной Шапочкой. Она передает его по кругу, и каждый из нас делает большой глоток. Я чувствую, как его тепло движется вниз по груди, когда песня, наконец, заканчивается.

– Мы Firestorm[13], и мы из Техаса, – заявляет ведущий гитарист под рев аплодисментов; перед началом следующей песни его пальцы выводят болезненно сладкий мотив на инструменте, к которому вскоре присоединяются удары барабанов.

Я наклоняюсь к Мэдисон:

– Когда будет выступать группа Эли?

– Они следующие, – информирует она меня с широкой улыбкой. – Я, правда, очень взволнована, так хочу услышать, как они будут играть.

– Я тоже, – отвечаю я. И я взволнована, но не по той причине, которой она думает.

Хотя взволнованность – это не совсем то слово, которым можно описать то, что я чувствую, то мучительное сочетание страха и ожидания. Я не жду с нетерпением убийства Кира, того, чтобы наблюдать, как его украденное тело рассыпается в пыль.

Я никогда не желала быть убийцей, даже не смотря на то, что я убивала бесчисленное количество раз, я делала это лишь для того, чтобы выжить. Но это убийство отличалось. Кир уже убил Эли. Сколько еще людей должно умереть, прежде, чем он удовлетворится?

Я отбрасываю голову назад, когда начинается следующая песня, вершины зданий, нависают надо мной, как деревья. Рука Ноя находит мою. Он сжимает мои пальцы, а затем передает бутылку вина. Я делаю еще один глоток, смотря на его профиль, прежде чем передать ее Риду.

Только подумать, сколько всего изменилось с того момента, как я впервые услышала выступление группы Эли на вечеринке у Доусона. Это было почти что месяц тому назад и друзья Кайли были для меня незнакомцами. Я хотела сбежать, я хотела умереть. Ее жизнь служила темницей, в которую я сама себя непреднамеренно заточила.

А сейчас я не могу представить, как смогу бросить эту жизнь. Я бы за нее боролась. И я буду бороться.

Песня заканчивается, и моя голова наклоняется обратно к земле. Группа прощается, и толпа провожает их под извержение возгласов и аплодисментов.

Опускается тишина, когда люди на сцене суетятся, меняя инструменты и установочные провода.

– Они так быстро отыграли, – говорю я.

– Не переживай, – отвечает Мэдисон. – Следующее выступление должно быть гораздо лучше. – Она обхватывает себя рукой. Холодок опасности бурлит внутри меня. Как только банда Эли уйдет со сцены, я сделаю свой шаг. Заманю Кира в темный угол и покончу с этим.

Ребекка кивает.

– Travelers действительно хороши.

Я подавляю смех. Выглядит так, как будто Мэдисон нашла безукоризненно послушную помощницу. Что-то я не припомню ни единой вещи, сказанной Мэдди, с которой бы не согласилась Ребекка.

Рид делает еще один глоток вина, его зубы слегка фиолетовые, когда он улыбается.

– Знаешь, обычно я не хожу на инди-концерты, но эта последняя группа была вполне ничего.

Именно тогда раздаются приветствия толпы, так как на сцену выходит группа Эли. Я вижу Джули, мягкая фетровая шляпа взгромоздилась сверху ее волос, и парня с вытянутыми мочками ушей, который играет на банджо. Есть другой парень, которого я не видела прежде; он сидит позади ударной установки с необъяснимо печальным выражением на его лице.

Я нигде не вижу Эли – Кира.

Мое сердце начинает колотиться.

– Куда, черт подери, подевались Николь и Шанталь? – размышляет Мэдисон. Она достает телефон и начинает разъяренно набирать сообщение.

Джули медленно пристегивает свой аккордеон к груди, стоя спиной к толпе. Она смотрит на каждого из членов их группы, которые, в свою очередь, кивают ей. Она оборачивается, приближаясь к микрофону. Она регулирует его вниз под свой рост и предлагает бледную улыбку аудитории, тем самым зарабатывая нестройные хлопки и приветствия.

– Привет, – произносит она в микрофон. Толпа приветствует ее еще большими аплодисментами.

– Боюсь, у нас плохие новости, – продолжает она. Все замолкают. – Наш главный вокалист Эли пропал.

Нет. Только не снова.

Тихое озабоченное перешептывание грохочет сквозь толпу. Ветер кажется ничем по сравнению с холодом, который проходит через мои вены.

– Мы говорили о том, чтобы отменить наше выступление, но мы знаем, что он бы этого не хотел. – Она делает глубокий вздох, и я знаю, что она пытается сдержать слезы. – Так что в любом случае мы собираемся сыграть. – Толпа кричит «ура». Звук такой ядовитый. – И мы собираемся начать с песни, которую он недавно закончил. Эли, если ты здесь, она для тебя. Пожалуйста, возвращайся домой.

Парень, играющий на банджо, проходит по сцене, становится с ней рядом и, обхватывая ее рукой, берет микрофон. Она отступает, слезы блестят в ее глазах.

Парень держит микрофон у рта.

– Джули забыла сказать название песни Эли. – Она признательно кивает, и он продолжает. – Она называется «Серафина».

Мое сердце чуть не остановилось.

– Интересно, неужели мистер Шоу тоже рассказал Эли о Серафине, – шепчет Ной мне на ушко. Я слишком ошеломлена, чтобы ответить. Группа начинает играть. Аккордеон Джули испускает низкий, скорбный звук, когда парень выдавливает мелодию на банджо в миноре. Через несколько аккордов он наклоняется к микрофону и поет:

Она дала мне отравленного вина

И ночью по ступеням сбежала она

Она заставила мою кровь гореть

Перед тем, как улететь

Серафина, если ты все еще здесь

Я узнаю отражающийся от твоих волос свет

На припеве Джули наклоняется и присоединяется к нему, ее тонкое сопрано звучит громче его теплого голоса. Я заставляю себя оставаться спокойной и слушать, тогда как каждый мускул в моем теле кричит мне бежать.