Киевской Руси не было, или Что скрывают историки - Алексей Кунгуров

Находясь на содержании (причем, весьма щедром) у правительства Австро-Венгрии Михаил Сергеевич создал свое главное произведение – восьмитомную «Историю Украины-Руси». Публикация сочинения в России вызвала шок у научной общественности. Автор украинской истории решил не делить с москалями историческое наследие на твое-мое, а просто переписал в украинцев всех известных науке деятелей прошлого. Не уклонились от этой сомнительной чести даже считавшиеся ранее варягами Рюрик, Олег и Игорь – всех их Грушевский записал в украинские князья. Это варвары русские пусть благоговеют перед родоначальниками своей государственности – настоящими европейцами-норманнами. А украинцы, дескать, в приглашенных специалистах не нуждались – Киевскую державу создали своими силами. Правда, само слово «Русь» он упразднить не решился, но изящно вышел из положения, присобачив к ней приставку «Украина». Так на бумаге возникла неведомая миру страна «Украина-Русь». Что касается удивительной метаморфозы с самоназванием украинцев, то автор революционной «научной» доктрины не нашел ничего лучшего, как попугайски повторить идею Духинского, перепетую Костомаровым, что имя «Русь» было незаконно присвоено московитами в эпоху политического упадка настоящей Руси, то есть Украины.

Впрочем, не все признавали новаторство Грушевского. Писатель Николай Ульянов в своем очерке «Происхождение украинского сепаратизма» указывает, что он слямзил основную идею из анонимного политического памфлета XVIII в. «История русов». Заслугой Грушевского было лишь то, что он вписал основную доктрину этой известной фальшивки в общепринятую концепцию русской истории, о которой неизвестный автор «Истории руссов» никакого понятия не имеет. Ульянов пишет:

«„История русов“ не только не признает единого общерусского государства X-XIII веков, но и населявшего его единого русского народа. Напрасно приписывают М. С. Грушевскому авторство самостийнической схемы украинской истории: главные ее положения – изначальная обособленность украинцев от великороссов, раздельность их государств – предвосхищены чуть не за сто лет до Грушевского. Киевская Русь объявлена Русью исключительно малороссийской. Удивляет только полнейшее равнодушие к этому периоду. Всему, что как-нибудь к нему относите, отведено не более пяти-шести страниц, тогда как чуть не триста страниц посвящено казачеству и казачьему периоду. Не Киев, а Запорожье, не Олег, Святослав, Владимир, а Кошка, Подкова, Наливайко оправляют дух и колорит „Истории русое“. Экскурс в древние времена понадобился единственно ради генеалогии казачества. Оно, по словам автора, существовало уже тогда, только называлось „казарами“. „Воины сии, вспомоществуя часто союзникам своим, а паче грекам,… переименованы от царя Константина Мономаха из казар казаками и таковое название навсегда уже у них осталось“.

Автор с негодованием отвергает версию, по которой казачество как сословие учреждено польскими королями. Малороссия – казачья страна от колыбели, но казаки – не простые гультяи, а люди благородного дворянско-рыцарского сословия»[21].

Читая Грушевского иногда трудно понять: то ли он кретин, то ли шут, то ли наглец высшей категории. Скорее всего, последнее. Но и чувство юмора у него присутствовало. Например, предшественниками украинцев он, если верить приведенным в его «Иллюстрированной истории Украины» карте, считал мифическое племя людоедов – андрофагов. Геродот, давший им такое имя (Androfagoi) описывал их следующим образом: «Среди всех племен самые дикие нравы у андрофагов. Они не знают ни судов, ни законов и являются кочевниками. Одежду носят подобную скифской, но язык у них особый. Это единственное племя людоедов в той стране». Позднейшие комментаторы, пользуясь невнятными сообщениями Геродота, помещали андрофагов довольно произвольно вплоть до Смоленска и Верхнего Поволжья, но Грушевский решил поселить их прямо в центре Малороссии возле будущего Киева. Типа пошутил. Еще одной шуткой видного укро-историка стало то, что, описывая физиологический тип украинца, он выделил как его характерную особенность «невеликую внутренность черепа». В общем-то, относясь к украинцам, как к дегенератам, Грушевский, наверное, был прав. Ведь именно такими он и хотел их видеть. Такими помыкать легче. Нынешние «свидомые» вполне отвечают требованиям, предъявляемым отцом украинской нации к своим последователям.

В 1914 г. Грушевский перебрался обратно в Киев и поселился в шикарном личном особняке, построенном на скромное профессорское жалованье и побочные приработки. Судя по всему, побочным приработком для него был шпионаж. Но это ремесло в отличие от исторической «науки» дилетантов не терпит, и через четыре месяца после начала Первой мировой войны австрийского профессора арестовывают и после нескольких месяцев заключения отправляют в ссылку. Из Казани, благодаря заступничеству влиятельных российских украинофилов, ему позволено было перебраться в Москву, где он и дождался революции, после чего смог вернуться в Киев, что называется, на белом коне, избранный заочно председателем Центральной Рады.

Старые австро-германские хозяева, которых Грушевский пригласил оккупировать Украину, как помним, не очень высоко ценили своего агента, постаравшись побыстрее избавиться от него. Зато большевики, ради борьбы с которыми он и позвал немцев, затеяв украинизацию, очень нуждались в кадрах и потому легко простили своего бывшего врага. Последствия это имело самые печальные: историческая схема украинской истории, воспринимавшаяся в дореволюционной России как эпатажная выходка галицкого маргинала, была с небольшими корректировками в духе марксистской идеологии принята в качестве единственно верной.

Взята на вооружение была и укро-научная методология бывшего австро-германского агента, суть которой заключалась в тотальной замене слов «Русь», «русский», на «Украину» и «украинский». Советские украинизаторы даже переплюнули своего наставника, применив подобный подход не только при написании учебников и публицистических работ, но даже при издании официальных документов. На то, что укро-советские историки при публикации старых актов стали повсеместно писать слово «украйна» с большой буквы, можно даже не обращать внимания, памятуя о том, что заглавные буквы входят в обиход только к XV в. Но наблюдать их потуги украинизации документов доукраинской эпохи (то есть ранее конца XIX в.) порой довольно смешно. Например, в томе III сборника «Iсторiя Украïни в документах i матерiалах», вышедшем в Киеве в 1941 г. размещен документ под заголовком «Лист брацлав-скоï шляхти королю Стефану Баторiю про те, щоб укази писалися ïм не польскою мовою, а украïнською», а вот в самом тексте говорится: «просимо… руским писмом выдавати».

Для воспитания у истинных украинцев ненависти к москалям Грушевский пользовался не только собственной фантазией, не брезговал он и бывшими в употреблении мифами прошлых веков. Один из них посвящен батуринской резне, якобы учиненной русскими войсками под командованием петровского сподвижника Меншикова над мирными жителями гетманской столицы Батурина в ноябре 1708 г. в ходе Северной войны. Гетман Мазепа, как известно, изменил России и переметнулся на сторону шведского короля Карла XII, обещая последнему зимние квартиры в Батурине, где находились большие склады продовольствия и боевых припасов. По другой версии Карл не ждал приглашения Мазепы погостить в Батурине, а двинулся туда по своему усмотрению. Так или иначе, судьба кампании решалась вопросом о том, кто первый займет Батурин – шведы или русские. Меншиков совершает упредительный маневр и во главе 15-тысяч драгун и 5 тысяч пехотинцев оказывается перед воротами гетманской ставки раньше шведов.

Гарнизон Батуринской крепости состоял в основном из сердюков – казаков-наемников, которых Мазепа содержал за свой счет. Сердюки отказались впустить русских в крепость. Вероятно, измена Мазепы еще не была столь очевидной, потому что последовали переговоры, занявшие целую неделю. Лишь ввиду приближения шведов Меншиков отдает приказ штурмовать крепость. Приступ завершился успехом через два часа. Учитывая, что в Батурине было 70 пушек, столь быстрый штурм был возможен только благодаря большой помощи осаждавшим изнутри крепости. Часть казаков во главе с полковником Носом отрешилась от сердюков и сложила оружие. Любопытно, что Грушевский объясняет успех Меншикова изменой всего одного человека, однако не сообщает ни имени его, ни того, какую именно помощь таинственный «изменник» оказал русским войскам[22]. Далее, как пишут в школьных учебниках укро-истории, «от казацкой столицы не осталось и кусочка, ни один житель не спасся в устроенном московскими пришельцами аду». Вроде как Меншиков осерчал на казаков, да и вырезал их всех к едрене-фене вместе со всеми тысячами жителей гетманской столицы, включая женщин и детей.