Млечный путь - Марина Серова

Он еще на балконе увидел ее стройную фигуру, распущенные волосы, и сердце его забилось сильнее. Она слабо махнула ему рукой и исчезла в комнате. Проигнорировав лифт и в три прыжка одолев ступеньки, Эдуард взлетел на этаж Вероники и собирался уже нажать на кнопку звонка, но тут дверь отворилась.

Сомнений не было – Вероника ждала его. Он, чувствуя волнение, слегка улыбнулся и протянул ей букет. Вероника ничем не выразила своих чувств, молча взяла цветы и положила их на журнальный столик в зале. Она не занялась букетом, не похвалила его, только этот равнодушный кивок выразил ее отношение, и Эдуард почувствовал тревогу и сомнение – а так ли уж правильно он поступил.

– Садись, – холодно пригласила Вероника, вытягивая изящную узкую кисть в сторону кресла. – Мне о многом нужно с тобой поговорить.

– Слушаю, – все еще не желая расставаться с мечтой, ответил Россошанский.

– Тебе удобно? – спокойно спросила она и, увидев, как Эдуард осторожно кивнул, продолжила: – Ну, а теперь расскажи мне, каким образом ты это осуществил.

– Ты о чем? – удивленно поднял на нее глаза Эдуард.

– Не притворяйся. – Вероника приподняла руки. – Я все знаю. И пусть у меня нет доказательств, но я уверена – они появятся.

– Доказательств чего? – осведомился Россошанский.

– Твоей причастности к гибели Вячеслава, – четко проговорила Вероника, и только при слове «гибели» ее голос чуть дрогнул. – Собственно, это изначально было ясно, просто я, всегда считавшая тебя другом, и на миг не могла подумать, что ты и впрямь решишься на такое.

– На что решишься? Ты о чем? – прямо спросил Россошанский, хотя на душе у него начали скрести кошки. Он беспокойно заерзал в кресле и нахмурился. Он знал, в чем его вина и что ему может грозить. Черт возьми, но откуда об этом известно Веронике?! Он неожиданно вспомнил о малознакомой женщине-детективе, с которой виделся лишь однажды. Неужели Вероника заплатила ей, и та все раскопала? Но тогда она должна была раскопать и то, что… Ах, черт, как все глупо!

– Я требую, чтобы ты сам все рассказал! – Четкий, холодный голос Вероники отвлек его от неприятных мыслей, но от этого голоса легче не стало. – Иначе… – тон ее понизился, но не стал менее твердым. – Иначе это сделаю я. Я тебе обещаю. Бывшие дружеские отношения в этом случае уже теряют всякое значение.

– Вероника… – Россошанский находился в замешательстве. Он не знал, о чем известно Веронике, а о чем нет, и в чем конкретно она его обвиняет сейчас. – Ты объясни, в чем я провинился? Я, признаться, не понимаю…

– Все ты понимаешь! – резко оборвала его Вероника, и в ее глазах Россошанский заметил нечто новое.

Глаза девушки потемнели, они были холодными, далекими, чужими… В них сквозило только одно чувство – ненависть.

– Ты убил Вячеслава, – глухо продолжала она. – Точнее, приказал кому-то убить, чтобы обеспечить себе алиби. Разумеется, в тот момент, когда он вез эти проклятые деньги, ты был на работе! Ты все замечательно продумал, но имей в виду – я заставлю тебя сказать правду!

Эдуард холодел от ее слов. Особенно его поражал ее упорный, полный уверенности и решимости взгляд. Так она еще никогда ни на кого не смотрела. И он не знал, как на это реагировать.

– Вероника… – начал было он, но девушка снова прервала его.

– Сейчас мы вместе едем в милицию, – сказала она. – И ты там все рассказываешь. Я не знаю деталей, но одно мне ясно – ты спланировал гибель Вячеслава. Ты не мог ему простить меня.

Россошанский наконец понял, что Вероника всерьез обвиняет его в гибели приятеля. Но он сам считал по-другому, он не был виноват! И протест его выплеснулся наружу. Россошанский наконец бурно заговорил:

– Вероника, я советую тебе успокоиться. То, что ты сейчас говоришь, – это обида, злость, нежелание мириться с действительностью. И ты просто нашла подходящую кандидатуру, чтобы на нее свалить вину за свою боль. Но поверь мне, я здесь ни при чем! Если даже Вячеслава убили, то это не моя вина! Я… Я действительно просто послал его вернуть деньги! Я не знал, чем это закончится! Господи, его могли убить в любом другом месте!

– А почему ты с такой уверенностью повторяешь, что его убили? – криво усмехнулась Вероника. – Потому что ты знаешь это достоверно!

Она потянулась к стоявшей на журнальном столике бутылке коньяка и плеснула себе в уже использованную сегодня рюмку.

– Знаешь, – сделав несколько глотков, повторила она, – это ты его убил. А я… Я такая дура! Как же я не подумала на тебя сразу? Почему я не сказала об этом Родиону и той женщине? Сейчас бы ты уже сидел за решеткой!

– Да что за бред ты несешь! – не выдержав, возмутился Россошанский. – Какая решетка?! Я никого не убивал! А Вячеслав… Да мы с ним знакомы больше, чем с тобой! Гораздо больше! И ни один из нас не пожертвовал бы этой дружбой!

– Хватит врать и притворяться! – жестко оборвала его Вересаева. – Мне жаль, что я не сообразила этого раньше! Мне жаль, что я не смогла этого предотвратить! Мне жаль, что я вообще когда-то была с тобой! Доверяла тебе, всем делилась, а ты… Да ты просто скользкая сволочь!

На скулах Россошанского заиграли желваки, и он сжал кулаки непроизвольно, вовсе не собираясь ее бить, и сейчас его единственным желанием было зажать ей рот поцелуем и почувствовать, как при этом обмякнут ее руки, станет податливым тело, а губы сольются с его… И все станет неважно, кроме того, что они вместе. А все Вячеславы и прочие люди станут далекими и бессмысленными.

Он даже невольно шагнул к ней, но Вероника тут же инстинктивно шагнула назад, поднимая руки, чтобы прикрыться. Он невольно отступил. А она продолжала смотреть на него испепеляющим взглядом.

– Ну так что? – повторила девушка. – Мы едем?

– Куда едем? – машинально повторил он.

– В милицию, куда же еще! Писать признание в убийстве!

– Вероника… – Россошанский неожиданно расслабился и улыбнулся. – Ну брось ты, в самом деле! Я говорю тебе, что невиновен в смерти Вячеслава! Неужели все прошлое не имеет для тебя значения? Когда-то ты доверяла мне больше, чем всем остальным, а теперь и слушать не хочешь! Что с тобой? Мало ли что может случиться, почему ты сразу решила, что это я? Почему перечеркнула все былое доверие?

– Потому что я ошибалась, – нисколько не смутившись, ответила Вероника. – Так что поехали писать признание.

– Да какое признание?! – взорвался Россошанский. – Что ты несешь? Ты что, разве не понимаешь, что все это только твои предположения? А для милиции это бред, воспаленные фантазии несчастной женщины, потерявшей жениха и валящей проблемы на любовника! Прямо треугольник из бразильских сериалов! Вот уж они вдоволь насмеются над такой дурочкой, как ты!

Россошанского понесло, и он, обычно выдержанный, сейчас употреблял выражения, наиболее оскорбительные для Вероники.

– Погоди, они еще тебе в лицо это скажут! – говорил он, не в силах остановиться, заведенный ненавистью с ее стороны. – Они тебе еще скажут: «Мадам, вы что, хотите лишиться сразу и жениха, и любовника? А не пожалеете? Кто же станет удовлетворять ваши потребности? Или вы третьего найдете?» Ты думаешь, они станут разбираться с подробностями наших отношений? Да для них ты будешь выглядеть просто как общая подружка двоих друзей!

Вероника побледнела и резко выбросила вперед руку, собираясь влепить Россошанскому пощечину, но тот успел схватить ее за запястье и крутануть назад. Вероника закричала, и Россошанский, заведя ее руку высоко вверх, так, что девушка могла только тонко вскрикивать, прошипел ей в ухо:

– Можешь катиться со своими подозрениями куда тебе угодно, поняла? Дура! Время только на тебя потерял, да еще и деньги!

Он с силой толкнул Веронику вперед, и та пролетела прямо к журнальному столику. С трудом поднявшись, она бросила взгляд на бутылку с коньяком, а потом на свои руки. Запястья были покрыты ссадинами, кроме того, на них наливались синяки. Она медленно потянулась за бутылкой, намереваясь прижечь пораненную кожу, но Эдуард, подскочив, с силой вырвал у нее бутылку из рук.

– Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не трогала эту дрянь! – заорал он. – Вот тебе спьяну и лезет в голову всякий бред! Алкоголичка!

– А ты подонок, – твердо проговорила Вероника, и Эдуард, озверев, кинулся к ней и принялся трясти девушку за плечи.

Вероника пыталась заслониться руками, не произнося ни звука, и это еще больше взбесило Эдуарда. Вдруг она попыталась, схватив бутылку, ударить его по голове. Россошанский сгреб ее за плечи и с силой швырнул вперед. Вероника упала прямо возле журнального столика. Он отдышался, постепенно успокаиваясь, пока не заметил, что девушка не подает признаков жизни. Еще не думая о плохом, он шагнул к ней и взял за руку. Не нащупав пульса, недоверчиво тряхнул, а затем приподнял веко. Холодея, подумал, что случилось непоправимое…

Заметавшись, Эдуард хотел было вызвать «Скорую», затем тут же передумал и начал в спешке уничтожать следы собственного пребывания здесь. Вынув носовой платок, вытер ручки на всех дверях, тщательно протер угол стола, о который Вероника ударилась при падении. Затем, оглядевшись по сторонам, для чего-то достал из бара вторую рюмку. Потом взгляд его упал на лежавший на журнальном столике букет. Не размышляя больше, Эдуард схватил его и кинулся к двери, чуть не споткнувшись о голые ноги Вероники и сдерживая приступ рвоты. В подъезде он швырнул букет в мусоропровод и, спустившись по ступенькам, как пьяный, шатаясь дошел до своей машины и поскорее нажал на педаль газа…