Жирафка - Славка Поберова

— Ты хоть чем-нибудь интересуешься? — рассердилась вдруг Ивета. — Разве так можно? Как тебе не надоест!

Если бы не ее письмо, я бы знала, как на это ответить. И не удержалась бы и сказала, что она ничего знать не может. Но хотя ее мать и моя астма (и все, что с этим связано) далеко не одно и то же, это беды одного порядка. Это я понимаю. И потому ничего не ответила.

Ивета посмотрела на меня и сказала:

— А я не поверила вашей Милуш.

На мой удивленный взгляд она ответила:

— Ну что ты так на меня смотришь? Она ко мне приходила, жаловалась, говорила, что ты не хочешь приезжать домой, что ты не пишешь, что они знают о тебе только то, что Мария рассказывает по телефону, и больше ничего.

— Пусть не заботится обо мне, кто ее просит!

— И дебилка же ты, Лени! Если бы обо мне кто-нибудь так заботился, я была бы просто счастлива. Ты должна быть ей благодарна, а то бы я не приехала — ты же знаешь, сколько у меня всяких дел.

— Так значит ты приехала ко мне не потому, что соскучилась, а в качестве миссионера-добровольца?

Я была вне себя от злости и отчаяния. Но на Ивету это не произвело никакого впечатления. Неважно, легкомысленная она или умная, она слишком хорошо меня знает. Пока я орала, она рылась у себя в сумке и потом сказала:

— Безусловно, добрые дела — это моя профессия. Вот, бери косметичку, приведи себя в порядок и идем погружаться в пучины разврата этого города. Как они тут у вас называются?

— «Гранд-отель Централь»! — ответила я. — На площади рядом с заброшенным готическим собором и ратушей, недавно реставрированной, с замечательной надписью: «Этот дом ненавидит лень, любит мир, наказывает преступления, осуществляет право и почитает благородных людей». Внизу кабак, но нам туда можно будет ходить только после выпускного вечера.

— Потрясающе! Из тебя вышла настоящая туземка! — засмеялась Ивета. — Я вижу, что тут нравы намного строже, чем в нашей стобашенной столице. И не говори мне о выпуске: нам и так об этом уши прожужжали, а я себе и представить не могу, что произойдет в будущем году или через год.

Я надела то, что наша Милуш назвала бы мини-юбкой, и мы вышли с Иветой из дома в полном согласии. Я повела ее на набережную — здесь осенью очень красиво. Липовую аллею сменила каштановая, дети собирали там блестящие коричневые плоды, которых нападало намного меньше, чем было до них охотников.

— А что вы будете с ними делать? — спросила я у малышей тоном взрослого человека.

— Серну кормить, — ответила девочка.

Солнце освещало блестящие от вчерашнего дождя ветви.

— Вполне мирный, успокаивающий пейзаж, — сказала Ивета.

— Махнемся. Она вздохнула.

— Конечно, я понимаю, что тебе тяжело. Но ведь бывают несчастья хуже, постарайся это пережить с наименьшей затратой сил. Ты была лишь на подступах к карьере, а каково достигшим самой вершины? С ними тоже иногда кое-что случается…

— Но у них что-то уже было, а мне не дали даже попробовать.

Она снова вздохнула, и мы замолчали.

— А здесь бывают танцы, — показала я на отремонтированное здание заводского клуба.

— Маленький Рудольфинум[16], не иначе.

— Строил тот же архитектор.

— Если ты скажешь его имя, я тут же умру.

Не пойму я ее: издевается надо мной, как будто я виновата, что у Марии ассоциативная методика обучения. Конечно, мне плевать на все эти местные достопримечательности, но ведь она тоже требует этих знаний! Я была там в зрительном зале — никому бы в голову не пришло, что это клуб: мрамор, позолота, лепнина, гобелены. Все сверкает, никакого модерна, все очень красиво.

— Ты что, не ходишь на танцы? — спросила Ивета.

— Конечно, я умею танцевать, но боюсь, что если бы я пошла и меня бы кто-нибудь пригласил, он мог бы оказаться ниже меня ростом, хотя ребята говорят, что им это неважно.

— Моя мать утверждает, что мужчин всегда вдохновлял ее маленький рост.

Это неожиданно нас развеселило.

Мы еще смеялись, как вдруг двери клуба раскрылись и из них вылетела Ева. Она прыгала через две ступеньки и чуть не сбила с ног Ивету. Она посмотрела снизу вверх на Ивету, потом на меня. Ну и вид у нее! Пусть смотрит, какие у меня подружки. Вот, милая Евочка, я тоже была командиром не хуже тебя! А девочки у меня были — Иветы, Мадлы и Мирки — не то что твои наседки!

— Это моя подруга детства, — рекламировала я Ивету. — Лучшая ученица нашего класса. — Тут я немного переборщила, но ничего.

— Я всегда восхищаюсь баскетболом, — объявила Ева. Она так и не поняла, что я ее хотела задеть. — Но я для баскетбола маленькая. Кроме того, здесь традиционно играют в гандбол.

— И для гандбола ты, пожалуй, тоже мала, — свысока проговорила я.

— Тереза тоже невысокого роста, а была прекрасной защитницей, — уколола меня, сама того не ведая, Ивета. — Пока ее не подбили. Помнишь, с тобой тоже так было? — повернулась она ко мне.

— Гандбол — очень жесткая игра, баскетбол намного лучше, но ведь и у баскетболистов тоже бывают травмы?

— Кто же этого боится? — сказала я.

— Я не боюсь. Хуже то, что у меня нет азарта. И нет стремления к победе и желания быть первой, что тоже важно для игры.

— Это для меня новость! — не сдержалась я. — Чтобы ты — и не была первой?

Она посмотрела на меня, как наш пражский директор школы.

— Понимаешь, в чем разница: я обязана, — ответила она.

Это мне непонятно: почему обязан быть первым, если не желаешь этого?

Ивета постучала себя по лбу.

— Интересные вы речи ведете! Где же эти ваши заведения с вином, мужчинами, музыкой? Мне, конечно, достаточно кока-колы.

Ева посмотрела на часы, сказала, что проводит нас до школы, а потом ей надо домой — она всегда куда-то спешит, всегда ей что-то надо, — и сунула Ивете вторую ручку своей набитой сумки.

— Что у тебя там? — спросила Ивета. — Камни?

— Бумага, прищепки и прочие вещи, — ответила Ева и тут же обратилась ко мне: — я еще не успела тебе сказать: у нас будет выставка. Перед Новым годом второй класс всегда выставляет, что он умеет делать, кто чем занимается. Может быть, у тебя есть что показать?

— Не могу же я там забрасывать мяч в корзину!

— Ну что ты, Лени! — с упреком посмотрела на меня Ивета.

Ева глядела на нас, ничего не понимая. Но в это время мы очутились перед мясным магазином.

— Подождете меня минутку? — спросила Ева. — Я быстро, и мы пойдем.

Я кивнула, а Ивета последовала за ней в магазин. Пришлось идти и мне.

— Пани Кудрновская, есть у вас что-нибудь на суп? Нет, не грудинку, что-нибудь другое. И на гуляш. Да, этот кусок подходит.

Ева выбирала мясо, как опытная хозяйка. А для меня все мясо было одинаково кровавым.

— У хорошей хозяйки в полдень всегда готов обед, — сказала я насмешливо, когда мы вышли.

Ева не приняла моего тона. Она рассмеялась и спросила:

— А что это означает?

— Это у них дома так дразнят сестру Лени; подобные надписи вышивают на полотенцах[17], — объяснила Ивета.

Я не вмешивалась, когда Ивета стала рассказывать о нашей семье. Чего тут стесняться, в нашей семье все в комплекте, пусть эта местная звезда послушает!

Она говорит, что обязана быть первой, ну и пусть!

К школе мы подошли со стороны стадиона. Наши ребята играли в баскетбол. Мы остановились. Зденек неаккуратно загнал мяч в корзину.

— Эти калеки из вашего класса, дамы? — спросила Ивета.

Отозвался Карел второй:

— А не могли бы вы нам показать, мадам?

— Можно, — улыбнулась Ивета.

Она разбежалась и перепрыгнула через низкую загородку, которая прикрывала щель в заборе. Ребята не отрывали глаз от ее великолепных ног. Карел впервые в жизни красиво навесил ей мяч. Она его, естественно, приняла. — Дуда нас научил еще не таким штучкам! — и с ходу точно послала его.

Я тоже не удержалась — пролезла в эту щель. Ивета должна была бы об этом подумать раньше: она-то знала, как у меня руки чешутся от тоски по мячу. Она даже не обернулась. Вот мяч уже у меня. Томаш попытался помешать мне проникнуть под корзину, я его обошла и застыла перед Михалом в прекрасном прыжке. Это я нарочно прыгнула! Кольцо аж зазвенело.

— Эй, не спите! — крикнула Ивета. Судья засвистел. А Ева не успевала следить за происходящим на площадке и вертела головой в разные стороны.

Я подумала, что уже три месяца не тренируюсь, даже не делаю зарядку по утрам, тем не менее ничего не болело. Абсолютно ничего не болело, и дышалось необыкновенно легко.

Мне было жалко, когда кончилась эта демонстрация. Чувствовала я себя прекрасно. Ребята побежали в раздевалку, а мы с Иветой умылись под деревенским водопроводом. И как раз когда я говорила, что на будущей неделе поеду домой, отпрошусь в четверг (Гаврда, наверное, отпустит), чтобы в пятницу успеть к врачу — пусть снова посмотрит все мои анализы и исправит ошибку, которую совершил, приняв естественные недомогания переходного возраста за астму, — как раз в эту самую минуту все и произошло. Приступ астмы, о котором говорили, что он, конечно, не должен, но может повториться.