Морской герой - Коре Холт

Прямо по курсу — вход в Дюнекилен; он знает, что фарватер узкий, развернутым строем суда не поставить и лавировкой не пройти, если утренний ветер изменит направление. Больше всего он боится штиля. В штиль придется буксировать фрегаты через узкий пролив, и они явят собой удобную, медленно движущуюся мишень для метких пушкарей на суше. Голос скользящих вдоль борта волн уже переменился. Лениво хлопают паруса. На лихтерах выкатили артиллерию на верхнюю палубу. На фрегатах открыты порты, тяжелые пушки выдвинуты на позицию.

Ветер свежеет, меняя направление, теперь он дует с кормы, и корабли идут быстрее, чем желательно. Командор приказывает сигналить, чтобы на пути в залив галеры и лихтеры следовали строго за ним, «Борзому» — замыкать отряд. До входа осталось меньше двух кабельтовых, но еще не поздно сделать поворот оверштаг и уйти лавировкой. Он знает, что на карту поставлена его собственная жизнь, и с палубы фрегата обращается с молитвой к всевышнему: пусть уделом его будет либо победа, либо смерть от вражеской пули — и никакого возврата. Лоцманом у него женщина.

Вооружение фрегата «Белый Орел» составляют тридцать пушек. Из них двадцать две двенадцатифунтовки и восемь шестифунтовок. Команда насчитывает двести человек с небольшим. Половина — обыкновенные матросы, остальные — военные моряки, обученные пушкарскому делу и абордажному бою. Офицеров более тридцати. Полный боезапас фрегата включает двести бочек пороха, да еще бочки со смолой — поджигать противника и в самом крайнем случае свой собственный корабль. Паруса шиты из прочного холста. В цифрах площадь их неизвестна, но считается, что ими можно с лихвой накрыть клочок земли, способный прокормить среднее по величине семейство. Водки на борту великое изобилие. Водка бодрит команду, а потому опасна для противника. Провиант состоит преимущественно из солонины и сухарей. У лекаря есть сундучок с мазями; священнику выделен отсек в одном из корабельных рундуков, где он может хранить Библию и молитвенники. Казначейство в Копенгагене милостиво отпустило деньги для приобретения запасного Евангелия, если основной экземпляр будет поврежден в баталии и потеряет свою силу.

Фрегат «Белый Орел» захвачен у шведов годом раньше, захвачен самим Турденшолдом. Дубовые доски в носовой части и в бортах толще бедра взрослого мужчины. Никакое вражеское ядро не пробьет ни палубу, ни ахтерштевень. Зато люки — уязвимое место корабля; немало доблестных военных моряков пало также у пушечных портов и иллюминаторов. Стоит раскаленному ядру проникнуть внутрь корабля, и огонь живо найдет дорогу в пороховой погреб. Тогда фрегат взлетит на небеса быстрее, чем черт произнесет «аминь». От попадания в бочку со смолой может вспыхнуть все судно. Да и снастям достается в бою. Противник охотно ведет навесной огонь — разорвет паруса, тогда не поманеврируешь, и принимай в упор бортовые залпы. А еще на голову команды валятся сбитые реи. Лезть наверх и чинить такелаж под огнем врага — сущее наказание для матросов его величества.

Следом за фрегатом галеры втягиваются в узкий фарватер. Галера оснащена парусами, но также и веслами. Такое судно весьма подходит для узкого фарватера и способно буксировать на нужную позицию неповоротливые канонерские лихтеры. Лихтер вооружен тяжелой артиллерией, в том числе мортирами, которые ведут навесную стрельбу по палубам вражеских кораблей и батареям на берегу. У лихтеров широкий корпус и большая осадка, по сильной волне идут еле-еле. Служба на канонерском лихтере не считается почетной. А между тем служить на нем опасней, чем на обычном военном корабле. Береговые батареи ранее всего стреляют по лихтерам, вооруженным самой мощной артиллерией. На лихтере «Помощник» сорок шесть пушек, среди них много мортир; тяжело нагруженный пороховыми бочками, он глубоко сидит в воде. На «Ноевом Ковчеге» тридцать четыре восьмифунтовки. Замыкает отряд фрегат «Борзый», вооруженный шестнадцатью пушками. Командует этим фрегатом капитан Гриб из Тронхейма — не человек, а привидение. Шел слух, будто он утопленник, всплывший из морской пучины. И туда же он канул потом, не вызвав ни в ком ни сожаления, ни радости.

«Белый Орел» направляется прямо в узкий пролив; остальные суда следуют в кильватер Грозе Каттегата.

Неожиданно показывается лодка с одиноким гребцом. Он машет рукой и просит поднять его на борт.

Это явился Каспар Брюн, корабельный священник и лазутчик, предельно усталый, потухшие глаза залиты потом. Ему удалось украсть лодку и благополучно выбраться из гавани Дюнекилена. Какой-то исполнительный солдат послал ему вдогонку пулю, свинцовый комочек впился в лодочную обшивку, и отскочившая щепка — нарочно не угадаешь! — вонзилась в щеку священника, будто копье. Окруженный работающими солдатами офицер поднес к глазам бинокль и снова опустил. Возможно, у него мелькнула мысль объявить тревогу и послать отряд в погоню — вдруг будет ценная добыча? Решил, что не стоит. И священник с щепкой в щеке и с великим спокойствием, за которым крылось глубокое беспокойство, продолжал грести к выходу из залива мимо гордой шведской флотилии и все примечал, изображая рыбака, но памятуя о том, что за пазухой лежит Библия и он только что скрывал недобрый умысел под личиной священника.

Там, на берегу, сейчас расстреляли Халфварда Брюнхильдссона Кустера. Священник Каспар Брюн присутствовал на казни. Обычный лазутчик воздерживается от встречи с сообщником на месте казни, но если он по-настоящему умен и владеет собой, это превосходный способ скрыть свое соучастие. Халфвард не моргнул глазом, когда священник — кто сказал бы, что они знакомы друг с другом? — прочел над ним молитву перед залпом. После залпа он тоже не моргал.

Каспару посчастливилось встретить отряд на подходе. Его поднимают на борт, у него подкашиваются ноги, и командор подхватывает его. Подбегает камердинер Кольд и вливает ему в рот несколько капель спиртного. Священник оживает. Откашлявшись, выпрямляется, чтобы сообщить командору добытые сведения.

В это время подходит лоцман — единственная женщина-лоцман на море, разделяющем два воюющих королевства: Эллен Брюнхильдсдаттер Кустер.

На ней широкие мужские штаны, поверх которых надета юбка. Чтобы все видели: пусть она теперь не женщина, но все равно еще не опустилась до мужского звания. Можно подумать, сам ветер донес до нее привет от погибшего брата. Догадка просочилась в ее кровь и скоро обратится в уверенность. Это видит по ее лицу Каспар, поддерживаемый командором и едва не молвивший: «Они застрелили его».

Вместо этого он расплывается в лучезарной улыбке, подбегает к Эллен и со словами приветствия сжимает ее руки. Отодвигает ее на полшага, словно для того, чтобы лучше полюбоваться ею, и в левом уголке его рта играет молодеческая улыбка. Без слов дает понять, что в его глазах она красавица, и тут же движением головы показывает: он вовсе не думает, будто ее занимают такие пустяки. Вслух говорит:

— Брат твой Халфвард унес ноги! Верно говорю!

Поверила? Нет?..

— Да подойди же, черт дери! — шипит он командору, и тот — голова соображает — с улыбкой подходит к ним.

Они стоят вплотную друг к другу, палуба под ними качается, паруса над ними хлопают, корабли входят в пролив, от берега до берега не более трехсот аршин. Священник рассказывает, как он встретил первейшего лазутчика здешних мест.

— Твоего брата Кустера, он их обморочил, и как только ухитрился! Но он унес ноги. Шведы стреляли наобум. Право слово, шведский свинец шведов же и бил. А твой брат помахал мне рукой с пригорка.

Затем он поспешно докладывает Грозе Каттегата о положении дел. Эллен слушает, стоя рядом. Он поворачивается к ней.

— Все это ведомо мне от твоего брата!

Если она и усомнилась на миг — он переигрывал самую малость, — то теперь, по мере того как растет его безразличие к ней, сомнение сменяется уверенностью.

— Шведский король Карл был в Дюнекилене. Но собственные офицеры постарались его спровадить. Вид короля для них непереносим. Они приготовили пир в его честь — много жира и много слов. Знали, что он ненавидит то и другое. Тогда он вскочил на коня и уехал. Может ли он возвратиться? Почем знать. Может, да только вряд ли. Думаю, теперь офицеры засядут праздновать победу — не над Грозой Каттегата, а над собственным королем. Я видел полные чаши пунша. Офицеры уже собирались на пир. Посреди входа в залив, вон там на островке, стоит шведская батарея. Надо думать, и пушкарей хватает. Тяжелые стволы, похоже, что двадцатичетырехфунтовки. Когда они установлены на суше, пробивная сила снаряда огромная. А на тех пригорках за островом расположены саксонцы. Грозные в рукопашном бою, храбрые, когда пахнет деньгами, в убийстве верные тому, кто лучше платит. Северный берег залива занимают шведские отряды. Но не отборные, третьего разряда, их дело — разгружать транспорты. Еще немного, и Гроза Каттегата опоздал бы — но он пришел вовремя.