Дикий пляж - Александр Варго

Мы совсем забыли про Зину, и лишь потом я вспомнил, почему. Она перестала визжать, может, потому, что порвала связки (если они вообще есть у крысы), а может, поняла, что это ничего не изменит. Когда я видел ее в последний раз, она просто лежала в центре клетки, бессмысленно глядя куда-то в сторону. Бока ее уже не вздымались, как прежде, однако и к еде крыса не притронулась. Ира куда-то вышла, и я решил зайти к Денису. Когда я закрыл за собой дверь, он вполне осмысленно посмотрел на меня. Лицо его было белее бумаги, лоб покрывали крупные капли пота. Губы потрескались и потемнели.

Я молча разглядывал его, страх снова сковывал мои конечности, и я понимал, что если на его лице снова заиграет эта ухмылка, я просто с воплями выбегу из дома и буду ночевать на каком-нибудь дереве. Мне снова стало жутко. Я боялся заговорить с ним! Тягостная пауза становилась невыносимой, и я уже стал жалеть, что решился зайти к Дэну, как он неожиданно произнес:

– Дима, Миляева никогда тебя не любила. Она переспала с Сосновцевым через два дня после твоего ухода в армию.

Сказать, что слова Дэна оглушили меня, значит не сказать ничего. Потрясенный, я тупо разглядывал носки своих ботинок и чувствовал, что мои глаза влажнеют. Черт возьми, последний раз я плакал во втором классе! Странно, но я почти чувствовал облегчение.

Я вытер глаза.

– Дэн, скажи… Что с тобой? Откуда ты знаешь все это?

– Не знаю, я ничего не помню. Тогда мне было хорошо. Она такая хорошая…

– Кто?! Ради бога, Дэн!

– Спина болит. Дима?

– Что?

– Мне очень плохо. Я боюсь…

Столько горя и тоски было в его словах, что у меня в памяти невольно возник образ приговоренного, произносящего последние слова в своей жизни. Я протянул к нему руку, вспоминая, что обычно говорят в таких ситуациях людям, и тут же в ужасе отшатнулся назад, чуть не споткнувшись о тумбочку. Глаза Дэна горели дикой злобой, рот скривился в уродливой ухмылке:

– Вы… все… все подохнете здесь… – давясь слюной, прохрюкал он. – Мы помечены! Помечены, слышишь? Со временем… вы узнаете, да-да, узнаете… помечены печатью Вечности, печатью усопших!

Лицо Дэна изменилось, с необычайной ловкостью он схватил меня за руку, и на секунду мне показалось, что это вовсе не рука, да, это не рука, а когтистая лапа стервятника. Жалко прошептав: «Отпусти», я вырвал руку и, спотыкаясь, опрометью выскочил из дома. Вслед донесся кашляющий смех.

Тяжело дыша, я прислонился к беседке. Пока все суетились у костра, Ольга отозвала меня в сторону.

– Как твоя рука? – спросила она меня, глядя прямо в глаза.

– Да нормально. Днем, правда, из нее текло, как из раны недорезанной свиньи, но сейчас все прошло.

– И когда у тебя началось это кровотечение?

– Да не помню я! И вообще, зачем ты спрашиваешь? – Меня удивляло и одновременно бесило ее любопытство. Перед лицом все еще маячило внезапно переменившееся, распухшее лицо Дэна с дьявольским оскалом.

– А к тому, что, как только стал выть Ральф, у меня началась такая течка, что я чуть не потеряла сознание от страха! – выпалила она, покраснев.

Я смутился, вспомнив, что примерно в это же время я обнаружил, как кровоточит мой палец.

– Вообще-то, девушки должны следить за своим циклом…

– Я умею считать! – крикнула она, и я видел, что она вот-вот расплачется. – Дима, мои месячные закончились пять дней назад! И никогда из меня не вытекало столько крови! Я выбросила свои трусы, тренировочные брюки и даже носки, потому что они тоже намокли! Их будто мариновали в бочке с кровью! Но никаких повреждений у меня не было, как и у тебя! Я видела, что кровь у тебя текла не из раны. Ты понимаешь, что я хочу сказать?! У нас одновременно началось кровотечение!

Однозначно, после всех этих событий я стал плохо соображать. Я тщетно морщил лоб, пытаясь связать эти события воедино, но в этот момент нас позвали ужинать.

– Давай мы обсудим это позже, – вполголоса сказал я, взяв Ольгу за локоть.

После наспех приготовленного ужина мы собрались за столом в беседке. Некоторое время все сидели в полном молчании. Клим был немногословен, он курил, лицо его осунулось. Вит достал смятую сигаретную пачку и с величайшей осторожностью выудил из нее две мокрые сигареты.

– Если лодка не придет и завтра, без сигарет я окочурюсь, – объявил он во всеуслышание.

Свет в доме погас, скрипнула дверь. Из темноты вынырнула женская фигура. Это была Ирина. Под глазами у нее образовались темные круги, лицо стало отдавать желтизной и казалось вылепленным из воска.

– Денис заснул. Может, завтра ему станет лучше.

– Он что-нибудь говорил? – спросил Ирину Вит.

Девушка смахнула слезу:

– Нет. Просто смотрел в одну точку, хотя ему наверняка было ужасно больно. И улыбался. Он улыбался… У меня такое чувство, что в нем сидят два разных человека…

«Его порезы на спине. Не похоже, чтобы он получил их, упав на что-то. Уж очень они одинаковые по длине и находятся строго параллельно друг другу…» – сверлила мой мозг мысль. Я решил, что время настало.

– Клим, – негромко позвал я.

Он окинул меня усталым взором, глаза его спрашивали: «Ну, что на этот раз?»

– Мне кажется, я выражу мнение остальных, поинтересовавшись у тебя, не хочешь ли ты поделиться с нами кое-чем. Кое-чем таким, о чем ты вроде как хочешь нам рассказать, но по каким-то причинам этого не делаешь. Может, ты ждешь подходящего момента? Я полагаю, сейчас самое время.

Я откинулся назад, перехватив настороженный взгляд Вита. Он уже оправился и теперь выжидающе смотрел на Клима, время от времени наполняя свои легкие никотином. Клим пристально посмотрел на меня, я выдержал его взгляд.

– Хорошо. Только у меня условие.

– Да?

– Я расскажу вам, что знаю, вы же не будете ничего скрывать от меня.

– Нет проблем. Насколько я понял, никому из нас нечего скрывать.

– Как ты видишь, проблемы уже есть. И они напрямую касаются тебя и Ольги. И от того, насколько вы будете со мной откровенными, возможно, будут зависеть ваши жизни.

Я изумленно уставился на Клима, проверяя, не шутит ли он. Нет, лицо его было серьезней некуда, и мне показалось, что за этот вечер он как-то сразу постарел.

«Наши жизни? Не ослышался ли я?»

– Поясни, – сдержанно произнес я.

– Пожалуйста. Если бы ты хоть немного проанализировал факты, то пришел бы к выводу, что ваши неприятности начались с того момента, как вы с Олей забрели в болото. Вот я и хочу узнать, что там произошло.

– Произошло? Что ты имеешь в виду?

– Меня интересует все – от начала до конца, что ты видел, на что обратил внимание, какое впечатление у тебя осталось от него и так далее. Это, кстати, и тебя касается, – Клим обратился к сидящей напротив него Ольге.

Подумав немного, я пожал плечами:

– Если это поможет в нынешней ситуации, то пожалуйста.

Ольга кинула на меня испуганный взгляд.

«И про это расскажешь, да?» – умоляюще спрашивали ее широко распахнутые глаза.

И я рассказал. Рассказал про порезанную руку. Рассказал про свои ощущения, когда мне казалось, что за нами постоянно наблюдают. Рассказал про найденный человеческий череп – лицо Ольги при этом побледнело, она закусила губу. Интимную тему я обыграл примерно так: «Ну, в общем, мы с Олей немножко поиграли в жениха с невестой. Ну, вы понимаете, о чем я».

После этих слов Ольга залилась краской, а сидевшие понимающе закивали, только в глазах Ди на миг вспыхнули гневные искры. Заодно я рассказал о том, как кто-то пытался прошлой ночью проникнуть к нам в дом. После моего рассказа наступило тягостное молчание.

– Это все? Может, ты что-то забыл? – спросил Клим.

– Ничего я не забыл. И вообще, что, на этом болоте свет клином сошелся? – я начал злиться.

– Нет, это не все, – донесся тихий голос Ольги. – В болоте утонул мой пакет.

– Пакет? А что в нем было?

– В нем… бутылка воды и… мое белье.

– Какое белье? – не унимался Клим.

– Послушай… – начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал грозно, но Ольга меня перебила:

– Дима, сядь.

Что-то в ее голосе заставило меня тут же сесть и понять, что дела обстоят намного хуже, чем только можно себе представить.

– В пакете были мои трусы. На них была кровь. Моя. У меня также был носовой платок, тоже в крови. Потом я отдала его Диме, когда он порезал руку.

– Он промокал им рану?

Я сказал, что да.

– Где он? – Голос Клима затрепетал, как пламя свечи на ветру.

– В болоте, где же ему еще быть. – Мне стало противно от этих расспросов. – Тебя больше интересует какой-то грязный платок или то, что здесь творится?!

Перемена, происшедшая с Климом в следующее мгновенье, произвела на всех эффект, подобный выпавшему снегу в жаркий августовский день. Зрачки его расширились, губы затряслись, лицо потемнело, как старая свекла.

– Эй! – позвал я его. – Ты в порядке, Клим?

Секундное преображение Климентия исчезло так же неожиданно, как появилось, и я даже засомневался, не показалось ли мне это.