Блеск Бога - Ромэн Сарду

— Зачем? — спросил Ролан. — Зачем тебе заниматься этим темным делом, о котором ты практически ничего не знаешь?

— Мой дядя всегда ценил свое искусство и свою Гильдию превыше всего, — ответил Козимо. — Он любил работу, которой занимался много лет. Почему он решил все бросить и отправиться в Святую землю? Если существует в этом мире причина, по которой он вынужден был оставить Табор, и если из-за этого его убили, я хочу знать, что это за причина. Что такое „Столп“, что это за возвращение „двадцать лет спустя“? Я должен все знать. Неважно, кто именно убил его на Драгуане, главное — узнать зачем. Ответ где-то здесь, рядом, и связан с рыцарями к их Милицией. Вот только мне нужна поддержка. Паломники будут очень строго охраняться. Всех паломников распределят по четырем караванам, и каждый караван будет находиться под охраной двух рыцарей. За паломниками будут постоянно наблюдать, и каждый должен оставаться на закрепленном за ним месте. Во время путешествия мне придется переходить из каравана в караван. Если вы согласны мне помочь, вам нужно будет проникнуть в тот или иной караван раньше меня, чтобы подготовить все к моему появлению, разобраться, кто кем командует, какие привычки, характеры у тех, чьи секреты я должен буду раскрыть.

— Это рискованно, — сказал Круатандье. — Почему бы тебе не встретиться с Хьюго де Пайеном? Ты племянник Измаля, он тебя, конечно же, выслушает. Кроме того, кажется, де Пайен достаточно много знает об этом предателе, которого он и твой дядя…

— Я уже думал об этом, — прервал его Козимо. — Но прежде чем встретиться с де Пайеном, я должен знать больше о том, что называют Стоялом. Если я не ошибаюсь, все крутится вокруг этого. И потом, кто знает, может, стоит подозревать самого де Пайена?

— Как же нам поступить? — спросил Ролан.

— В караван можно получить доступ, пожертвовав какую-то сумму. С Табора я привез деньги, доставшиеся мне в наследство от Измаля. Я могу все устроить — и для вас тоже. Но нужно записаться под разными именами, чтобы перемещаться с одного места в другое, не вызывая подозрений. И потом, много еще неясного. Повторяю, это паломничество не такое, как все другие. Обеспечивать безопасность паломников — это что-то совершенно новое, никто на самом деле не знает, как это будет осуществляться.

— Придется импровизировать, — сказал Круатандьё. — Лично я не вижу другого выхода.

Козимо улыбнулся. Он расспросил друзей о том, чем они занимались с тех пор, как покинули Оккло.

— О! — воскликнул Круатандьё. — Что касается меня, то твое поедание пришло как раз вовремя!

Он рассказал, что когда вернулся после учебы в университете в свою деревню в Нормандии, отец решил его женить, и это казалось крайне необходимым всем, кроме него самого.

— Подумать только, я вернулся в надежде снова увидеть мою прекрасную Изе, — сказал он, — а нашел вдову, которой исполнилось двадцать лет в тот день, когда я появился на свет. Все это казалось абсурдом.

— Что же случилось с твоей Изе, о которой ты нам столько рассказывал? — спросил Козимо:

— Она стала походить на старую сову: муж, наполовину идиот, и двое детей — определенно, дебилы. Вот что вышло. В тот же вечер, когда я получил послание, я уехал.

— Что ты сказал своему отцу и вдове?

Круатандьё скорчил недовольную гримасу.

— Ничего. Свадьба намечалась на сегодняшнее утро. Если вспомнить, который час, я думаю, они уже оставили надежду меня увидеть…

Друзья рассмеялись.

— Аты, Ролан?

— После Кори Оккло я вернулся к моему дяде, приору, в Вердан, — начал он рассказывать более серьезным тоном. — Я отправился бродить по окрестностям Морт-Кёр. Там живет отшельник Фредерик, который когда-то отказался посвятить меня в тайные знания. Я провел в ожидании много дней без еды и сна, прежде чем он соизволил подойти ко мне и заговорить.

— И что он тебе сказал? — спросил Круатандьё.

— Чтобы я вернулся домой. Мое время еще не пришло.

— Тем не менее именно он вдохновил тебя когда-то брать уроки рыцарства?

— Верно.

— И он ничего другого тебе не сказал?

Ролан отрицательно покачал головой.

— Когда я вернулся в Вердан, дядя передал мне твое послание. Я понял, что дело срочное и важное. Поэтому тут же отправился в дорогу. Кроме того, мы же все четверо, вместе с Жазоном, поклялись всегда спешить друг другу на помощь по первому же зову. Я только выполняю клятву.

— И вот мы здесь, — добавил Круатандьё. — Мы готовы.

— Значит, вы со мной? — спросил Козимо.

— Даже если Сатана нашлет на тебя огонь и серу, ты не откажешься от своей затеи, — сказал Ролан. — Поэтому лучше нам быть рядом с тобой и помогать всем, чем сможем. И потом, кто не мечтал в один прекрасный день ступить на Святую землю?

— В любом случае, путешествие будет заманчивым, — подытожил Круатандьё.

ГЛАВА VIII

ХРИСТОВА МИЛИЦИЯ

Когда вам говорят о тайном обществе, это как если бы вам говорили о чем-то парадоксальном. Несомненно, механизм его тайных заговоров может действовать исподволь, подрывать устои государств, вызывать разруху; но никогда их существование и деятельность не будут признаны обществом.

Хьюго де Пайен въехал во двор замка, расположенного в окрестностях Труа, чуть не раздавив охранников, которые не заметили его появления. Рыцарь рывком снял дорожный шлем, скрывавший его лицо. Он был бледен, его волосы и борода были подернуты сединой, глаза блестели.

К нему подбежал какой-то человек. Это был Флодоар, библиотекарь. Облаченный в неизменное длинное коричневое одеяние, с выстриженной на макушке тонзурой.

— Добрый день, господин, — сказал он. — Граф ждет вас.

Они вошли в замок, который Хьюг де Шампань выбрал как самое подходящее из своих владений для приема паломников высокого ранга. Под комнатами со сводчатыми потолками, занятыми вельможами и их дорожными сундуками, находился оружейный зал, где тренировался Хьюг. Туда и зашли Хьюго де Пайен и Флодоар. Зал был огром- ным. Его окна выходили на внутренний двор, поросший травой.

Хьюг де Шампань поддразнивал великолепного кречета, сидевшего на его правой руке. Птица была неподвижной, ее голова была спрятана под кожаным колпаком, увенчанным панашем. Де Пайен подошел к своему господину.

— А, вот и ты, Хьюго! — воскликнул сеньор.

Хьюгу был сорок один год. В молодости, во время Крестового похода, граф не отступая перед опасностями; он был первым христианином, вошедшим в еще занятый мусульманами Иерусалим. Сегодня это был уже сеньор могучего телосложения, со лбом, изборожденным морщинами; на его лице бурная жизнь оставила свой след.