Воскресный папа (СИ) - Резник Юлия

Тётя Надя и впрямь вскочила. Но по дороге к выходу из палаты остановилась возле Орлова, крепко его обняла, а уже у самой двери обернулась и быстро нас перекрестила.

- Ну, как ты?

- Это я у тебя должна спросить, - пошутила неловко. – Как я? Послушать тётю Надю, так едва выжила.

До сих пор осознание близости смерти не укладывалось в моей голове. Я вообще старалась об этом не думать, потому что тогда Маша могла бы остаться круглой сиротой. Кто ж знал, что, откладывая разговор с Орловым, я так рискую? Мы так опрометчиво думаем, что с нами никогда не случится плохое.

- Она права, – свел брови Орлов.

- И что у меня? – занервничала.

- Разрыв селезенки с повреждением сосудистой ножки, ушиб поясничной области, открытый перелом голени. Пришлось делать репозицию с установкой аппарата Илизарова.

Я присвистнула.

- Дашь снимки посмотреть?

- Ты что, сомневаешься в моей компетентности?

- Да нет же. Этим у нас ты грешишь, - брякнула, не сумев удержать язык за зубами, и тут же пошла на попятный: - Прости. И спасибо за то, что ты сделал для нас с Машенькой.

Разговор давался мне нелегко. Я все еще очень быстро уставала. Глаза закрывались сами собой. И пока я боролась со сном, не сразу поняла, что Орлов так ничего мне и не ответил. Медленно подняла ресницы… И наткнулась на его внимательный изучающий взгляд.

- Что?

- Ты поэтому мне ничего не сказала?

- Почему? – тупила я.

- Потому что я доставал тебя на работе?

- А ты теперь, значит, признаешь, что меня доставал? – язык уже едва ворочался во рту, но это был слишком интересный вопрос, чтобы не задать его.

- Может быть.

- Ты вел себя как задница. Это точно. Но дело не в этом.

- А в чем?

- В том, что ты несвободен. Я просто не придумала, как сообщить человеку в отношениях о том, что он скоро станет отцом. Меня оправдывает то, что я пыталась?

- Что за бред? С чего ты это взяла? Нет у меня никого!

Сил на то, чтобы подвергнуть его слова сомнению, у меня не было. А чтобы ему поверить – не было смелости. Поэтому я промямлила:

- Да это теперь уже и неважно. Лучше скажи, когда я смогу встать?

Я до сих пор была подключена к катетерам, и, если честно, меня это в его присутствии ужасно смущало. Хотя поначалу, конечно, мне было не до этого. Зато теперь, когда боль немного отступила – смущение вышло на первый план. Все же я была женщиной, а он – мужчиной, с которым нас связывало… А связывало ли нас с ним хоть что-то? Кроме дочери…

Теперь уж и не узнать. Зачем ему я? Ни на что не годная, требующая ухода и сложной реабилитации? А тут еще новорожденный проблемный ребенок. Словом, столько проблем, что ах!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Машенька в инкубаторе:

Что значит – проблем? Да у него полные штаны счастья! Ты там, мамочка, лежишь и не знаешь, как он мне улыбался сегодня. И даже что-то напевал. Из Сплина… Как-то так: «И лампа не горит. И врут календари. И если дочь надула в памперс, ты, папа, убери». Как думаешь, это дословно?

- Вставать уже можно. Ты ж и сама наверняка знаешь.

- Знаю, – пробормотала, засыпая. - Просто ты же мой доктор…

И снова провал, как в яму, на дне которой - ничего. Никого. Просто темнота. Из которой выныриваешь, как из болота.

Открыла глаза. Испугалась, но потом поняла, что это не я ослепла, просто за окном ночь, а кто-то забыл оставить включенным ночник, или не посчитал нужным. В вене – игла. Поэтому я осторожно на локтях поднялась повыше. Пошарила рукой в поисках выключателя.

- Что-то случилось?

Я вздрогнула.

- Ты меня напугал.

Орлов на мои слова не отреагировал. Лишь зевнул так, что я на секундочку увидела его гланды. Интересно, сколько он вот так, на ногах? Я ведь понятия не имела, сколько прошло времени, и как долго я оставалась в беспамятстве.

- Какой сегодня день?

- А сколько времени? – он вытянул руки над головой, потянулся. Роба задралась чуть ли к подмышкам, оголяя его живот. Ничего особенного. Никаких кубиков. Но и жира нет. Поймав себя на этой мысли, я решила потребовать отменить мне обезболивающие. Потому что под кайфом мне что-то не то лезло в голову. И вообще…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Три ночи. Господи, и чего ты подхватилась?

- Ну, извини. Выспалась, видимо. К тому же откуда мне было знать, что ты решишь составить мне компанию. Так какой сегодня день?

- Утро четверга, получается. И что значит - ты не знала? Мы же не чужие люди.

Это глупо, но от его слов у меня потеплело внутри. Глупо. И очень опасно. Что-то во мне тянулось к нему с невыносимой силой. Такому… надежному и немного ворчливому. А я не должна была забывать, что это всего лишь чувство долга. Кем бы я была, если бы им воспользовалась?

- Да перестань. То, что у нас дочь, ни к чему тебя не обязывает.

Орлов застыл на месте.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Только то, что лично мне ты ничего не должен. Нет, не подумай, я безумно тебе благодарна, просто… Миш, я же все понимаю.

- Что ты понимаешь?

- Да все! Не хочу, чтобы из чувства долга ты…

- Что я?

С каждым новым «что?» голос Орлова становился все тише, а прищур глаз сильнее. Он как будто злился на меня, но я не понимала, за что.

- Не хочу, чтобы ты был со мной из чувства долга. Я уже почти в норме... Правда. И с Машкой я справлюсь. Тебе ничего не придется делать.

- Постой-постой, ты сейчас меня вычеркиваешь из жизни дочери?

- Что? Да нет же! Вы можете сколько угодно видеться.

- Ну, спасибо и на этом.

- Я не понимаю, почему ты злишься. Я ведь хочу как лучше! Мы взрослые цивилизованные люди… Ну, подумаешь, у нас не вышло. Великое дело!

- К… чему… ты… ведешь?

- К тому, что ты не обязан дежурить возле меня сутками. У тебя своя жизнь, отношения…

- Да нет у меня никаких отношений! И не было никогда!

- Пожалуйста, не кричи. Иначе мы все отделение перебудим… - занервничала я, не совсем понимая, зачем он пытается меня переубедить в том, что я своими глазами видела. Какой в этом смысл? – Послушай, Миш, по-моему, у меня родился отличный план.

- Что-то не верится.

- Почему?

- Потому что до этого ты несла исключительно чушь.

- Чушь то, что я не хочу тебя привязывать к себе ребенком?

- Да при чем здесь это?

- А что, есть еще какая-то другая причина у того, что ты здесь? Может, любовь великая? – грустно улыбнулась я, а Орлов, кажется, растеряв весь свой запал, осекся, но когда я уже было решила, что его уделала, сказал:

- У меня нет ответа на этот вопрос. Но я точно знаю, что тогда, в доме Фельдманов, я хотел тебя вовсе не из-за ребенка.

«И лампа не горит. И врут календари. И если дочь надула в памперс, ты, папа, убери»1 - отсылка к произведению группы Сплин «Романс». Дословный текст: И лампа не горит. И врут календари. И если ты давно хотела что-то мне сказать, то говори…».

ГЛАВА 18

Михаил

На это Ариша ничего не ответила. Глянула так… недоверчиво, закрыла глаза, а спустя каких-то пару секунд беззастенчиво засопела носом. И все. Я остался наедине со всеми теми чувствами, что она во мне пробудила. Заведенный дурацким разговором просто донельзя.

- Хороша же ты, Арина Германовна, дрыхнуть. Наговорила всякой фигни – и слилась. Пять баллов. «Не хочу тебя привязывать ребенком», - передразнил. – Тьфу! – и вышел из палаты.

Наверное, мне и впрямь уже можно было съездить домой. Хотя бы просто отмокнуть в ванной и выспаться на нормальном матрасе, после которого у меня не болели бока. В конце концов, раз Арише хватило сил на этот разговор, то помирать она явно раздумала. Можно было выдохнуть. И расслабиться. Впервые за… сколько там мы насчитали дней? Да много! К тому же с Машкой тоже было все хорошо. Она вообще молодцом держалась. Моя девочка. Моя! Так странно. И так невероятно прекрасно. Я к ней прикипал. С каждым днем все сильней и сильней. Несмотря на то, что у Ариши было, по крайней мере, полгода, чтобы привыкнуть к мысли о скором материнстве, а я был вынужден принять этот факт буквально мгновенно, никто бы не смог мне предъявить, будто я не справился. Черта с два! Я с достоинством принял ситуацию. И вообще сделал все правильно. Так, как и должен был сделать отец. Коим я теперь и являлся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})