Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вырастешь, выучишься, начнёшь зарабатывать и купишь.
– И ты, и Люся со мной будете жить. Все вместе.
Голубая мечта… я не нашёл, что возразить. Всё лучше, чем доживать свой век в Доме для престарелых.
Вскоре Митя нашёл свой дом:
– Этот купим.
Ничего себе такой дом, двухэтажный, уютный. С палисадником. Вполне даже ничего. Заведём кошку, собаку. Мы, старики, внизу будем жить, дети – наверху, Митя…
– Ой, нет, – Людмила разбила наши мечты. Камня на камне не оставила от нашей крепости. Мой дом – моя крепость. Синонимы: прочность. Нерушимость. Непоколебимость наших семейных уз. Узы – цепи, канаты, верёвки, нити. У кого что.
– Почему? – спросил Митя.
– Да, почему? – спросил я. Почему мы с Митей – за, а она – против? А?
– Столько забот. То крышу чинить, то фасад красить. И бояться, что воры залезут.
– Воры! – вскричал Митя. – Я их поймаю и – палкой, палкой!
Нам на днях позвонили, сообщили, что к подруге-певице залезли воры, украли ноутбук со всеми фотографиями… украшения фамильные и концертные… Митю история потрясла. Он теперь только и говорит, что поймает воров и палкой их, палкой!
Людмила вынула из кармана пакет с сухарями:
– Пойдём коз покормим, давно к ним не заглядывали.
– Да, к ним, к ним, – воспрянул Митя и забеспокоился: – Они мне обрадуются? Они меня не забыли?
Не забыли. Били копытами по забору, требуя хлебца!
Я показал на табличку:
– Нельзя животных хлебом кормить.
– А мы с Люсей всегда кормим, – возразил Митя с нажимом. И не только коз, но и кроликов покормил сухарями. Они, к моему крайнему удивлению, грызли сухари. Кролики! Сухари грызли. А крошки бросил курам и уткам.
Дети любят этот живой уголок. Его устроили во дворе Дома сеньоров. Кто-то добрый устроил – старики и старушки могли не только на живность глазеть, но и с малышами сообщаться. А малыши – с ними. Связь поколений. Постепенно утрачиваемая.
Всё постепенно утрачивается.
Не постепенно, стремительно!
Да, Людмила права, какой, к чертям, дом, когда всё так шатко?! Евросоюз трещит по швам, а с ним и наши евры. Мы и так половину потеряли, когда наши надежные марки на евры меняли. Ещё доживём до того, что наши счета совсем обнулятся. Бездомными станем. С беженцами за пособием в очередь встанем. Но если средства на пособия иссякнут, то и поток беженцев схлынет? Он и так может схлынуть, если перемирие состоится. Перемирие в Сирии якобы началось в полночь на 30 декабря. Сирийская армия и вооружённая оппозиция сумели договориться?
Берлинские полицейские получили в новогоднюю ночь автоматы.
Парни-беженцы подожгли спящего бездомного.
А так ночь прошла спокойно. Мы с балкона смотрели на салют.
Нужно подключать Катар, Ирак, Иорданию, сказал Лавров. Эрдоган с Путиным добились размежевания группировок.
5 лет войны.
Обама на прощание пытается протащить свои санкции против России из-за кибератак. Муть какую-то говорил: «Не понимаю, почему многие даже в наших кругах поддерживают Путина. Он не наш, он не из наших кругов». Выслал российских дипломатов.
А мы в страхе сидим: что будет?
– Но когда же, когда, – спросил Митя, – выпадет снег?!
Жаль мне мальчонку. В каком мире жить предстоит.
А снег выпал седьмого. И поехали мы с Митей по заснеженным просторам земли Бранденбург. Видели… гусей! Гуси с югов возвращаются!! В январе? Чуют, что весна будет ранняя?
Или только сейчас на юга полетели?
Или вообще никуда не улетают?
Ничего не смыслю в орнитологии.
Заехали в Парец, там Митя вдосталь навалялся в сугробах парка перед дворцом. Стемнело, зажглись огоньки на ёлке перед церковкой, освещение праздничное зажглось и у ресторанчика готического.
Так, может, всё ещё обойдётся?
Я, как тот воробей:
Жил-был однажды серый воробей,
который высоко-высоко на крыше сидел,
а внизу уже долго-долго сторожила его киска.
Тут сказал себе воробушек лихо:
«Уж кого, кого, а меня каналья не перехитрит!»
Бум-бух, прилетел ястреб и прихватил оптимиста.
Так может со всеми случиться,
кто верит, одни они умные.
Нельзя только вниз пялиться,
надо и наверх хоть изредка взглядывать[34].
То-то и оно! Надо, надо наверх взглядывать!
Я взглядывал.
Ездил на работу, возвращался домой, Людмила выздоравливала, читала, спала. Дни текли, похожие один на другой. По вечерам дети заходили.
Снег выпал.
Выброшенные ёлки стояли в снегу. Бедные ёлки. Зачем их покупают, если сразу после рождества выкидывать начали? Общество потребления. Я ждал автобуса на перекрёстке «Дуб кайзера». Раннее утро. Уже светло в это время, не то что месяц назад.
Автобус подъехал, я поднялся наверх. А наша ёлка ещё стоит, до старого нового года будет стоять. Как, наверное, у всех русских. Они переняли эту старо-германскую традицию по указу Петра и верны ей. С ёлки уже все иголки осыпались, но остов до 13-ого января будет стоять. Нарядно украшенный, в огоньках. А берлинцы уже на второй день рождества избавляются от зелёных пышных красавиц. Даже слоган появился, не вспомню дословно, «берлинец, не любишь ёлку, не ставь».
Любишь, не любишь, кто об этом думает.
Сейчас все только о Трампе думают. В университете только о нём говорят. О конце мира.
Я вышел. У меня библиотечный день. Удивлялся, сильно удивлялся, что по центру ещё бродят туристы. Весь центр перерыт, перегорожен уже много лет. Не центр, а вечная стройка. Сплошной долгострой.
Я шёл мимо будущего дворца (решили бывший городской дворец восстановить), мимо будущей академии Шинкеля, а возле его церкви (не будущей, церковь сохранилась во время войны и во времена ГДР) остановился как вкопанный. Я об этом читал, но не подозревал о масштабах катастрофы: в десяти метрах от церкви по обе её стороны возводились элитные жилые дома… Эти здания не только закрывали вид, что само по себе уже преступление, но и грозили непоправимыми разрушениями памятника. Церковь трещала по всем швам. Не в фигуральном, прямом смысле.
Может мне это кто-нибудь объяснить? Там возводят дворец, повреждённый во время войны и уничтоженный во времена ГДР, а здесь приводят в негодность чудом сохранившуюся церковь, памятник архитектуры, произведение великого Шинкеля!
Не понимаю.
Рядом остановилась пожилая женщина – тоже не понимала.
– А раньше!.. – начала. Я вежливо слушал. Про времена ГДР, как всё тогда было лучше. – Страха не было. Мы не боялись завтрашнего дня. Работа была, квартира, денег не было, занимали.
Я невежливо взглянул на часы, она замолчала, мы попрощались.
Снег – я извинился сам перед собой за тривиальное сравнение – накрыл
