Славянская мифология - Николай Иванович Костомаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из всех славянских песен южнорусские особенно богаты и важны для древней символики, гораздо богаче великорусских. Мы решились изложить здесь народную символику, насколько она высказывается в этих песнях, разделив ее, сообразно естественной классификации предметов, на четыре отдела: 1) символика небесных тел и воздушных явлений, 2) символика земли, местностей и воды, 3) символика растений и 4) символика животных.
Небесные светила. Солнце, луна и звезды чаще всего встречаются в колядках, особенно все виды вместе. Это побуждает думать, что празднество Рождества Христова заменило у наших предков такое языческое празднество, которым чествовались небесные светила. Иногда солнце и месяц вместо звезд являются с дождем и ветром, иногда солнце с месяцем без звезд.
В колядках, особенно карпатских, мы усматриваем следы мифологической истории, соединенной с чествованием небесных светил. Божья Матерь идет по «давней» тропинке; ищет она своего сына. Она встречает светлое солнце. «Помогай Бог, Матерь Божия!» – говорит ей солнце. «Дай Бог тебе здоровья, светлое солнышко! – отвечает ему Божия Матерь. – Ты, солнышко, высоко светишь, далеко видишь, – не видало ли ты моего сына?» Солнце отвечает ей: «Не видало, не слыхало». Идет она дальше и встречает месяц. То же приветствие, тот же вопрос. Месяц отвечает то же, что солнце. Божия Матерь встречает звездочку. «Ты, звездочка, высоко восходишь, далеко видишь, – говорит она, – не видала ли ты моего сына?» Звездочка отвечает: «И видала, и слыхала, он стоит на горной равнине и устраивает свадьбу».
Ой, долов, долов на полонини,
Славен си, наш милый Боже,
На високости славен есь!
Там ми лежит давно стежейка,
Ой, ишла ми нёв Бижая мати,
А стричат еи свитле сонейко,
Биг помогай, Биг, Бижая мати.
«Боже, дай здоровья свитле сонейко.
А ти, сонейко, высоко свитиш,
Високо свитишь, далеко видишь
Цись не видило моего сина?» —
«Нит, не видило, нит, не слихало».
Ой, пишла ж она дале стежейков,
Ой, стричат ей ясен мисячок.
Биг, помогай Биг, Бижая мати!
«Боже дай здоровья, ясень мисячок!
А ти, мисячку, високо свитиш,
Високо свитиш, далеко видиш.
Ци есь не видив моего сина?» —
«Нит, я не видив, нит, я не слихав».
Ой, пишла ж она дале стежейков.
Та стричат ей ясна зирничка.
Биг помогай ти, Бижая мати.
«Боже, дай здоровья, ясна зирничко.
А ти, зирничко, високо сходиш,
Цись не видила моего сина?» —
«Ой, я видила, ой, я слихала,
Ой, долов, долов на полонини,
Там овин стоит, весиллья строит».
Что здесь Божия Матерь (вероятно) заменила собою другое опенское языческое божество, видно из того, что в другой колядке то же самое, что здесь, относится ко вдовице, и конец песни несколько иной. И здесь сын той, которая о нем спрашивает, устраивает свадьбу, но уже ясно – себе; у него, Иваненька, как он называется в этом варианте, сваты – лесные птицы, соловьи – музыканты, мелкая рыба ему жена, а водяная лоза – дружина.
Ходить вдовойка, глядат синойка,
Ей стричат ей свитле сонецко.
Биг, помогай Биг, свитле сонейко!
Боже, дай здоровья бидна вдовице!
«А ти, сонейко, яснейко свитиш,
Яснейко свитишь, далеко видиш.
Цись не видало мого синойка,
Мого синойка, ей Иванойка?» —
«Нит, не видало, нит, не слихало!»
Тот же вопрос делается таким же порядком месяцу, а потом вдова встречает звезду:
«А ти, зирничко, високо сходиш,
Високо сходиш, далеко видиш,
Цись не видило мого синойка,
Мого синойка, ей Иванойка?» —
«Ой, я видала, ой, я слихала
Твого синойка, ей Иванойка;
Ему сваткове – в лиси птачкове,
Ему музики – в лиси еловики,
Ему жинойка – дрибна рибойка,
Ему дружина – в води лозина».
Из третьей колядки можно даже предположить, что эта вдовица могла быть не кто иная, как то же солнце, а муж ее, отец новорожденного, – месяц, звезды же – его братья, и что при последующем смешении образов меньшее существо, играющее здесь главную роль, до того отделилось от солнца, с которым было тождественно, что даже говорит с ним как с посторонним. В этой колядке Иванойко или Иванцё поехал за горы за вином (поихав до гир на вино) или, может быть, за виноградом, потому что в карпатских песнях нередко виноградные ягоды называются вином. Встретили его семь разбойников. Они стали выведывать у него, есть ли у него отец, мать, братья и сестры. Иванцё открывает им, что у него отец – месяц, мать – солнце, сестры – звезды, да еще прибавил брата – сокола, уже не на небе, а на земле, что, впрочем, на символическом песенном языке означает удалого красивого молодца.
Поихав Иванцё до гир на вино,
Сам молод, гей сам молод,
Сам молодейкий,
У тим лисойку у зеленейким спочиват;
Лодибали ж го сим розбийникив.
Стали ся его вывидовати:
«Ци маеш ти, Иванцю, ридного батейка?» —
«В мене батейко – ясен мисячок!» —
«Ци маеш, Иванцю, ридну матинку?» —
«В мене матинка – ясне сонейко!» —
«Ци маеш, Иванцю, ридну сестройку?» —
«В мене сестройка – ясна зирнойка!» —
«Ци маеш, Иванцю, ридного братейка?» —
«В мене братейко – сив соколойко».
Неудивительно такое разнообразие и противоречие в песнях; вообще мифологическое представление о солнце везде подвергалось противоречивым образам: солнце представлялось то мужским, то женским существом, то братом, то мужем, то женою месяца. Мы едва ли ошибемся, если в этом новорожденном младенце, о котором идет речь во многих колядках на разные лады, будем видеть рождающийся год, возвращающуюся силу жизни, которая проявляется в природе возрастанием солнечной теплоты и у всех почти племен, сколько известно,
