Ты услышишь мой голос-2 - Эвелина Пиженко

— Ну, значит, решили? — Ольга ещё раз окинула взглядом щит, — Смотри… Они из твоего города… Ну, на земляков грех не пойти!

— Серьёзно? — подойдя поближе, Милена в полутьме старательно рассматривала увеличенное в десятки раз фото — на тёмном фоне даже в свете фонарей было трудно что-либо различить, кроме букв, написанных яркой светлой краской, — Да, действительно… А я и не знала, что у нас там такая группа есть.

— Да мы много ещё чего не знаем, — озорно воскликнула Ольга, — ну, что?! Пойдём на красивых мальчиков?

— Пожалуй… Если билеты ещё есть, — как будто в чём-то засомневавшись, Милена ещё раз бросила взгляд на изображение, — А когда это будет?

— Ну, вот же, написано, — подруга снова подняла руку, — послезавтра, начало в девятнадцать ноль, ноль.

— А что… И пойдём! Я теперь женщина свободная, так что с утра и за билетами сгоняю…

— Верное решение, девушка, — взяв её под руку, Ольга уверенно зашагала вперёд, — Отрываться так отрываться!

«Ночной патруль… Ночной патруль»… — вечером, ложась спать, Милена то и дело вспоминала название группы. Что-то не давало ей покоя, но вот что — она так и не могла понять…

«Ночной патруль…» — силясь вспомнить не совсем чёткое изображение, она вдруг замерла, потом подошла к окну — ночной город пестрил яркими разноцветными огнями.

«Да нет… — напрочь отметая осенившую её догадку, подумала Милена, — Нет… показалось…»

Глава 8

— Тридцать восемь и девять, — Настя, нахмурившись, положила градусник в пластмассовый футляр. Потом снова обернулась к Журавлёву, — ну, и как ты поедешь, такой больной?

— Как-нибудь, — едва справляясь с простудным кашлем, тот приподнялся, потом сел на диване, — петь не смогу, а так, концерт отработаю.

— А до концерта? Сколько часов ехать придётся?

— Часов восемь, — он взял из её рук таблетки и, проглотив, запил стаканом клюквенного морса.

— Восемь… — как бы прикидывая, она слегка задумалась, — Восемь… хоть бы поездом, всё легче. А автобусом тяжело. Может, не поедешь, Жень?

— Как ты себе это представляешь? — он снова лёг на диван, — Мы ведь под минусы не работаем, под фанеру не поём. Живой звук…

— А Морозов? Он же раньше сам на клавишах играл, что, не сможет сейчас тебя заменить?

— Раньше было раньше, — зевая, Женька потянулся, — раньше он на одних клавишах играл, а сейчас у меня целая установка… Дима просто физически не сможет петь и играть одновременно… да что я тебе рассказываю, сама, что ли не знаешь?

— А жена у него? Ваша Наташа… — присев рядом с ним, Настя открыла баночку с кремом для рук, — Помнишь, как-то она на клавишах играла вместо тебя? Ну, года полтора назад, когда тебе аппендицит вырезали?

— Наташка? — Журавлёв снова зевнул, — Это она старый репертуар работала. Новый она так не знает, это — во-первых. Клавиши были одни, сейчас — четыре синтеза, это — во-вторых. А, в-третьих, у неё грудной ребёнок, она сейчас никуда не ездит, только в городе выступает по местным туснякам.

— Ну, Жень… — втерев крем в кисти рук, Настя наклонилась к Журавлёву и положила ему голову на грудь, — Ну, останься… Как-нибудь отработают без тебя… Я так по тебе соскучилась…

— Да я тебе уже надоел, наверное, — обняв её, он вздохнул, — за пять-то дней…

— Пять дней, — она невесело усмехнулась, — всего-то пять дней… И то, потому что заболел, а то видела бы я тебя…

— Да ладно тебе, — улыбнулся Женька, — можно подумать, что ты меня не видишь. Тем более, без меня тебе спокойнее. Орать ни на кого не нужно… Кормить никого не нужно… лечить вон никого не нужно…

— Дурачок… — она привстала и, взяв в ладони его лицо, поцеловала в губы, — Какой же ты дурачок…

— Не целуй меня, а то сама заболеешь.

— Ну, и что… — она снова прикоснулась к его губам, — Заболею, лягу рядом с тобой… И будем вместе лежать…

— И помрём с голоду… Подожди… — отстранив её от себя, Журавлёв дотянулся до стола и взял в руки сигналящий телефон, — Привет, Алёнушка!

— Ну, вот, как всегда… — Настя встала с дивана и вышла в другую комнату. Несмотря на затаённую ревность, она всегда из деликатности оставляла его одного, когда он разговаривал с дочерью. Девятилетняя Алёнка была очень похожа на отца, и Женька её любил и никогда не забывал. Выбирая ей подарки, он часто брал с собой Настю, как консультанта, и Настя сама уже заочно привязалась к девочке. Несколько раз она видела её, когда Журавлёв встречался с дочерью где-нибудь в кафе — бывшая жена привозила ребёнка, а потом забирала. Сама она как будто избегала бывшего мужа, общаясь с ним только по телефону, если не считать мимолётных встреч. Настя знала историю их женитьбы и жалела Женьку чисто по-женски, в глубине души прощая ему все его недостатки. Иногда она невольно сравнивала себя с его бывшей женой Кирой, с сожалением для себя отмечая, что «не дотягивает» по многим параметрам до её уровня: Кира была моложе, образованнее, обеспеченнее… Ревновать не было смысла: уже несколько лет Кира жила с другим мужчиной, и всё её общение с Журавлёвым сводилось к материальным вопросам. Официальная зарплата у него была небольшая, и Женька из чувства долга помогал дочери сверх положенных алиментов, но Кире всё время казалось, что бывший муж зарабатывает слишком много, и требования её всё время возрастали. Настя старалась обходить в разговорах эту тему, да и сам Женька никогда не жаловался. Выводы Настя делала сама, видя, какие дорогие подарки он покупает для Алёнки, но не считала для себя возможным давать ему советы кроме тех, о которых он просил сам. Все эти годы их отношений её не покидал какой-то дурацкий комплекс несоответствия… Рядом с ним она ощущала себя чуть ли не Золушкой… Ведь он такой талантливый, красивый… сейчас играет в такой популярной группе, имеет кучу поклонниц… а остановился на ней, Насте, простой официантке, которая и в музыке-то не разбирается, и живёт на свою не очень большую зарплату. Он ездит на гастроли; плакаты с портретами всех участников «Ночного патруля» пестрят по всему городу, а она обслуживает в баре посетителей ночного клуба… Он мог бы найти себе подругу повыше рангом, но предпочёл её, Настю… Ей он тоже иногда покупает подарки и помогает материально, хотя она этого совершенно не ждёт… Ей не нужны его подарки. Ей нужен только он.

Прислушавшись к наступившей в соседней комнате тишине, Настя решила, что разговор Журавлёва с дочкой окончен, и направилась к дверям. Она уже почти шагнула в проём, когда услышала его приглушённый голос.

— Нет, я не у себя… Нет, не буду… — Женька говорил почти шёпотом, и Настя поняла, что он не хочет, чтобы она услышала этот разговор, — Да, всё ещё болею… Слушай, мне некогда, нужно ещё сумку собрать. Не нужно приходить меня провожать… Да и звонить не стоит. Я сказал, не нужно… Алиса, всё, пока…