Время химер - Бернард Вербер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Симон забирает у Алисы ребенка, аккуратно кладет на стол, вытирает ему личико.
Наконец-то ожидание позади! Я так счастлива! Как я заждалась этого мгновения…
Франки, не переставая снимать, спрашивает:
– Это нормально – такие огромные глазищи?
Алиса не отвечает.
– А уши-то какие здоровенные! – не унимается он.
Оператор-любитель, не получая ответов, продолжает сыпать вопросами:
– Крылышки у него – это тоже нормально?
– Прошу, замолчите! – умоляет Симон.
– Ладно, но все-таки… А как вам длина пальцев на ногах? Все равно что на руках!
Алиса бережно стирает с тельца новорожденного первородную смазку и снисходит до объяснения:
– Ручки поддерживают мембраны крылышек, поэтому логично, что ручки превращаются в подобие ручек с длинными пальчиками.
– Допустим, допустим… – Франки терзают сомнения. – Прямо как у ангелочка или как у чертика?
– Нет, у ангелов и у дьявола есть руки и ноги, а еще два крыла, то есть набирается шесть конечностей, что нелогично, – на полном серьезе отвечает Симон. – У млекопитающего их обычно только четыре. Поэтому – что-то одно: либо руки, либо крылья.
Франки больше не настаивает.
Белокожий гибридный малыш издает специфический звук, среднее между криком только что родившегося человека и пронзительным писком летучей мыши.
– Какой странный голос, – замечает Франки.
– Он голоден, – предполагает Симон.
Алиса уже приготовила бутылочку, она берет крылатого малыша, кладет его себе на колени и поит теплым молоком. Удобно устроить новорожденного ей мешает по-прежнему выпирающий живот.
Новое существо сосет молоко, как маленький человечек, это трогательное зрелище.
– Добро пожаловать на Землю, Гермес.
Младенец хлопает глазами, но не отвлекается от соски.
– Скажу честно, не чаял, что настанет этот день. Все усилия наконец вознаграждены… – бормочет Симон.
Франки кладет свой телефон, он тоже расчувствовался.
– Можно мне? Можно?
Алиса протягивает ему малыша. Франки берет его с бесконечной осторожностью; немного неуклюжей возни, и малыш опят чмокает соской.
Симон берет Алису за руку, другая ее рука защищает живот.
– Ку-ку, Гермес, это я, дядя Франки. Поверь, ты родился в хорошем месте, здесь тебя не дадут в обиду.
Он несколько раз чмокает его, качая на коленке.
Новорожденный размером с обыкновенного человеческого младенца щурится, потом внимательно смотрит на сюсюкающего дядю, как будто соображает, что за огромное создание держит его на руках. Носик, похожий на пятачок, трепещет, ловя запахи, ушки напрягаются при малейшем звуке.
Поджимая и разжимая длинные пальцы ног, он выражает удовольствие от теплого молока.
– Сегодня великий день! – радуется Алиса. – Гермес – первый прототип, предваряющий рождение нового человечества.
Моя первая по-настоящему живая химера.
Остаток дня вся троица нянчится с Гермесом, долгожданным гибридным дитя.
Наступает вечер, а Симон и Алиса все не могут оторвать глаз от малыша Гермеса, спящего в своей колыбели. Им кажется, что они – зрители на спектакле. Рядом на столе лежат под лампочками, в прозрачных пленках, еще два зародыша: человек-крот и человек-дельфин.
Они шевелятся в жидкости, содержащей все необходимое для их роста. Сегодня бывший зал профсоюзных собраний превратился в захламленное жилище, оно же – лаборатория с кучей приборов.
Симон тяжело вздыхает.
– Знаешь что? Я не думал, что наступит этот день.
– И я буду честной: я тоже не думала, – лукаво откликается Алиса.
Они смеются, но у нее на лице улыбка сменяется гримасой.
– Чувствую, наш ребенок тоже просится на выход.
– Ты все еще отказываешься узнать его пол? Тут есть соответствующая аппаратура.
В дверь стучатся.
– Кто там? – спрашивает Симон.
– Это я, Франки. Извините, что беспокою, просто хотел спросить, можно ли мне еще раз взглянуть на вашего, то есть на «нашего», ребенка.
Пара удивлена. До сих пор Франки называл зародыши «экспериментами».
– Гермес такой красавчик! – говорит он, гладя нежную щечку гибрида.
– Это новая красота, – подхватывает Симон. – Совсем не то, что понималось под эстетикой новорожденного раньше.
– Остается проблема, как обсуждать это с моей общиной, – хмурится Франки. – Непонятно, как они к этому отнесутся. Ясное дело, никакой критики с моей стороны, но вы же не станете спорить, что Гермес сильно отличается от остальных младенцев…
Алиса встает со стула, принимает удобную позу стоя и подпирает себе рукой живот, так ей легче.
– Нельзя больше скрывать от жителей Новой Ибицы, что мы добились успеха.
– Рановато, – сухо возражает ей Симон.
– Вечно ты боишься, что скажут другие! – возмущается Алиса. – Помалкивать о нем – это откладывать то, что рано или поздно произойдет. Надо, чтобы Гермеса увидели, научились принимать таким, какой он есть, а потом научили уму-разуму и сделали здесь своим.
– Что, если реакция будет враждебной? – тревожится ученый.
– Алиса права, Симон, мы не можем бесконечно прятать этого необычного малыша. Придется его показать.
– Вдруг население Новой Ибицы испугается и захочет с ним расправиться? – пугает самого себя Симон.
– Мы его защитим.
– От шестисот девяноста пяти человек?
Все трое смотрят на улыбающегося во сне Гермеса.
– Ты серьезно думаешь, что у них может возникнуть желание его… убить? – спрашивает Симона глава подземной общины.
– Очень серьезно! Ты другого мнения?
Франки задумывается.
– Значит, так: я здесь главный, это как раз полезный случай сказать свое слово. Положитесь на меня, я не дам этого ребенка в обиду.
Опять он назвал его «ребенком». Появляется эмоциональная вовлеченность.
– Я все-таки предлагаю дождаться рождения двух других, – говорит Алиса. – Тогда мы будем лучше представлять все «за» и «против».
Еще не договорив, она чувствует у себя в животе сильный удар ногой.
Придется и тебя учитывать, мой персональный «внутренний эксперимент».
26
Через два дня рождается второй гибрид, результат скрещивания человеческой спермы и яйцеклетки самки крота. Он меньше старшего брата, снабжен ручищами с широкими пальцами, на которых уже есть острые толстые когти, глазки у него крохотные. Все тело покрыто шелковистой черной шерсткой. Мордочка у него более удлиненная, чем у Гермеса, с длинными кошачьими усиками. Из-за резцов во рту он смахивает на крупную белку.
Франки опять растроган, он запечатлевает на мобильный первый крик, первый плач, первую соску ребенка-крота. Удивления в этот раз, правда, меньше, чего не скажешь о всплеске чувств. Трое людей замечают, что видит новорожденный неважно, зато у него чрезвычайно развито обоняние.
– Добро пожаловать, Гадес.
На следующий день рождается третий гибридный младенец, самый крупный из троих, превосходящий размером даже обычных человеческих детенышей.
У него гладкая серая кожа с синеватым отливом, круглые глаза без век, удлиненная мордашка, тонкая мембрана между пальцами рук. Зубки у него тоже особенные: маленькие и острые, как у дельфинов.
Первый его крик меньше похож на человеческий, чем у его «братьев», по пронзительности это почти что ультразвук.
Алиса с бесконечной нежностью берет его перепончатую ручку
